Джон Мэтьюз - Смертельные послания

Ему следовало послушаться Ардженти. Теперь же они были обречены быть беспомощными свидетелями убийства девушки, а потом, возможно, стать следующими жертвами!

Дав поднял нож. Девушка подняла дрожащими руками пистолет. Юджин бросился на нее. Полы его плаща развевались на ветру.

Она выстрелила, когда он сделал три шага. Промах. Потом еще раз спустя секунду – к этому моменту он преодолел уже половину дистанции.

При столь тусклом освещении следователям трудно было определить, попала она убийце в плечо или нет. Его рука, державшая нож, опустилась, но, возможно, он сделал это намеренно, чтобы ускорить свой натиск.

Из кармана его плаща выпал листок бумаги, но Джеймсон не обратил на это особого внимания. Разыгрывавшаяся перед ним сцена вызывала у него смятение и страх, и в то же время он был не в силах оторвать от нее взгляд. Криминалист испытывал отчаянную потребность что-то сделать, чтобы помочь девушке, но не мог двинуться с места, словно зачарованный. Воображение уже рисовало ему картину, как длинное лезвие пронзает ее тело, а потом он осматривает это тело, лежащее на столе в морге.

Однако всплеск красного цвета, неизбежный в этом кошмаре, засверкал не на ее теле, а на лице Дава! Прозвучал третий выстрел, и преступник схватился рукой за щеку, на которой выступила кровь.

Зашатавшись, он остановился всего в ярде от девушки и спустя мгновение тяжело качнулся в ее сторону. В темноте Финли и Джозефу было трудно понять, ударил ли он свою противницу ножом в эту последнюю секунду. Они увидели лишь, что нож упал на землю – перед тем как Юджин и девушка рухнули в воду.

Джеймсон и Ардженти бросились к ним.

Поначалу они ничего не могли рассмотреть в темной воде, затем увидели, как тело девушки всплыло на поверхность. Ее глаза были закрыты, а лицо выглядело на удивление безмятежным. Спустя мгновение она вновь пропала из виду.

Финли нырнул в воду. Он нашел девушку в непроглядной тьме только по белому платью. Ему удалось схватить ее, нырнув не меньше чем на восемь футов, и он поплыл вместе с ней обратно к берегу.

Его промокшая одежда и платье девушки, облепившее ее бесчувственное тело, существенно затрудняли продвижение, а когда к этому добавилось течение, уносившее их вдоль берега, Джеймсон испугался, что им не удастся выплыть. Глаза красавицы оставались закрытыми, и было невозможно определить, мертва она или только потеряла сознание. Когда они наконец подплыли к берегу, Ардженти протянул ему руку:

– Давайте ее сюда, Финли!

Он схватил девушку за одну из подмышек, и они вместе вытащили ее из воды.

Джозеф тут же начал делать ей искусственное дыхание изо рта в рот. Выбравшись на берег, Джеймсон присоединился к нему и принялся нажимать девушке ладонями на живот, прогоняя воздух через ее легкие. Эта процедура продолжалась две минуты, и напарники уже почти отчаялись, когда в конце концов у нее изо рта брызнул первый фонтан воды.

Они привели девушку в сидячее положение, она закашлялась, и с первыми полными вздохами из ее легких вылилось все остальное. Только после этого Финли окинул взглядом темную поверхность воды.

Никаких следов Дава. Он своими глазами видел, что Юджин погиб от выстрела, но было бы весьма неплохо, если бы они с Ардженти предъявили тело преступника в качестве доказательства его смерти и тем самым устранили все возможные сомнения. Это было бы надлежащее завершение дела, а не миф о поглощенном темными водами Потрошителе. Для окончания саги требовался труп на столе морга.

И вдруг криминалисту показалось, что он снова увидел всплеск красного на белом фоне.

Сначала он подумал, что это гвоздика девушки на обрывке ее платья, потому что, когда он поднял ее из воды, цветка на ней не было. Однако, присмотревшись внимательнее, Джеймсон понял, что это мужское лицо с большим красным пятном – там, где его вместе с частью черепа разнесла пуля. Спустя несколько секунд он различил темный костюм и черный плащ.

Не оставалось никаких сомнений в том, что это Юджин Дав.

– Я хотел бы подать заявление об отставке, – сказал Маккласки. – О сложении с себя должностных полномочий.

Это были его первые слова, после того как он сел на стул в офисе комиссара Лэтама. Его глаза не сразу привыкли к тусклому освещению. После того как Марша Тэлбот пригласила его войти, прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что Лэтам смотрит на него, а не в лежавшую перед ним на столе папку и теребит в руке перо.

– Надеюсь, не из-за того, во что обернулось расследование по делу Потрошителя? – спросил он инспектора. – Вы, по всей вероятности, считаете, что с вами обошлись несправедливо. Но вполне возможно, что следующее дело принесет вам славу.

Маккласки попытался улыбнуться. Бартоломью был прав, но многие ли удостоятся когда-либо таких почестей, как те, кто раскрыл дело Потрошителя? Очень немногие, если это вообще кто-нибудь произойдет.

– Нет, дело не в этом, – ответил он. – Моя жена давно мечтает уехать на Запад, а тут в Сент-Луисе подвернулась возможность…

– Вы планируете отправиться туда?

– Да. Я узнал, что там открылась вакансия капитана полиции, во время отпуска съездил туда на собеседование, и мне предложили занять эту должность, – пожал плечами инспектор. – Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы дали мне письменную рекомендацию.

– Разумеется, – сказал после короткой паузы Лэтам. – Я очень не люблю терять хороших людей, но рекомендацию дам вам с удовольствием.

Он подумал, что с уходом Маккласки станет значительно меньше разговоров о коррупции, бросающих тень на офис комиссара. Инспектор же, в свою очередь, тоже не хотел привлекать к себе излишнее внимание, опасаясь, что может всплыть на поверхность его связь с Майклом Тирни.

Он не забыл, как Тирни угрожал ему тем вечером в баре. Несколькими днями ранее, выходя из дома вместе с женой и сыном, полицейский увидел одного из приспешников Тирни, Лайэма Монэхэна, который наблюдал за ними, сидя в кебе, стоявшем на обочине. Грозного вида, коренастый Монэхэн, пристально смотревший на них сквозь толстые стекла очков, заведовал службой охраны в клубах и казино, принадлежавших Майклу, а теперь еще и сменил Брогана в качестве его правой руки.

– Благодарю вас, сэр. Работать с вами было большим удовольствием, – сказал Маккласки комиссару.

Лэтам изобразил на лице самую обворожительную улыбку, словно говоря: «Не сомневаюсь в этом», но от ответного комплимента воздержался.

Инспектор поднялся со стула и вышел.

Лайэм Монэхэн снял наконец очки и сунул их в верхний карман. Он явился к Тирни, чтобы сообщить ему новости, в то время как тот обходил с инспекцией свою пивоварню. Воздух был пропитан испарениями из бочек с солодом и бродильных чанов, и Лайэму уже дважды приходилось протирать запотевшие очки.

Майкл окунул ковш в один из чанов и снял пробу.

– Так ты говоришь, пакуют вещи? – переспросил он своего помощника.

– Да. И грузят в фургон.

– Ты не знаешь, куда он едет?

– Похоже, в Сент-Луис. Во всяком случае, я видел это название на одной из коробок.

– Ладно. Постарайся выяснить, где именно он остановится в Сент-Луисе. Возможно, его самоустранение со сцены и не имеет большого значения, но кто знает.

Тирни отложил ковш в сторону и двинулся вдоль ряда чанов. На его лице впервые появилось выражение озабоченности.

– Меня больше всего беспокоит Мартин, – сказал он. – Он молод, и полицейские будут давить на него. Он может сломаться и все выболтать.

– Он сейчас в «Томбс». Я знаю там двоих человек, которых можно использовать. Он не доживет и до конца недели, – заверил его помощник.

– Весьма утешительное известие.

Последние несколько дней, оставшись без Брогана, Майкл был как без рук. Однако Монэхэн оказался достойной заменой. Он был на добрых семь дюймов ниже Тома, но имел столь же широкие плечи и выглядел почти квадратным. Очки с толстыми стеклами придавали ему вид бухгалтера, обладающего деликатными манерами. Но слишком многим людям было известно, что Лайэм снимает очки и кладет их в верхний карман, прежде чем начать ломать руки и ноги своим оппонентам, обманутым его безобидной внешностью.

– А как насчет Тома? – спросил он Тирни.

– Том – настоящий кремень. Он никогда ничего не скажет.

Тем не менее, каким бы кремнем ни был Броган, на нем висели обвинения в нескольких убийствах, и в любом случае ему предстояло отправиться на виселицу или на электрический стул. Но Майкл мог предложить щедрое вознаграждение его семье, оставшейся без кормильца. Позаботься о ближних, и они позаботятся о тебе – таков был его девиз. Он надеялся лишь на то, что их тесные отношения с Томом не будут оказывать негативное влияние на его здравомыслие. Зачерпнув из очередного чана и вдохнув аромат, он протянул ковш Монэхэну:

– Понюхай. Каково?

Они преодолели последний завиток спиральной каменной лестницы, ведущей к площадке, расположенной в факеле.