Сергей Куприянов - Особый талант

— Только хочу вас сразу предупредить. Если, конечно, это вас интересует. Это опасный преступник. И даже больше того скажу: зверь. Он позавчера устроил жуткое побоище.

— Это про него в газетах писали? Чеченцы, передел сфер влияния. Десять, кажется, убитых.

— Именно.

— Спасибо за предупреждение. Теперь уж обязательно позвоню.

— Вот мои телефоны, — сказал Горохов, протягивая визитную карточку.

После его ухода Пашков крепко задумался и даже рыкнул на секретаршу, сунувшуюся было к нему убрать грязную посуду, так что она вихрем вылетела из кабинета.

В том, что брата Аслана убрал Злоткин, он не сомневался. Это было разумно и правильно. Об этом они договаривались, и он сам дал на это «добро». Дать-то дал, но пустил процесс на самотек. Не проконтролировал. Не спланировал. Увлекся своими делами и забыл. А теперь придется расхлебывать. Злоткин там наследил. Это очевидно. Если он не полный кретин, то должен понимать, что его ищут. И найдут! Если уж взяли след, то рано или поздно найдут. Схватят. Арестуют. А там уже дело технологии, отработанной десятилетиями, выйти на него, на вдохновителя. На организатора. На главаря, можно сказать. И пойдет он, как это принято определять на специфическом языке тех, кого ловят, и тех, кто ловит, паровозом. На него навесят все, что только можно.

Злоткин на дурака не похож. Простоват, но голова на плечах есть, и в ней просматривается серое вещество, которое работает. Если он понимает, что его ищут и ищут активно, то он должен скрыться. Зарыться в землю. Спрятаться. Либо попытаться уйти. Уйти… Например, за границу. Но для того и другого нужны деньги. И деньги солидные, которых у Злоткина нет. Значит, что? Значит, он постарается эти деньги найти.

И еще. Этот визит был не для того только, чтобы задать несколько вопросов и получить на них ответы. Скорее всего, по замыслу визитера, это была попытка побудить к действиям.

Через два часа после того как Горшков покинул кабинет, оттуда ушел и Пашков, сделав предварительно несколько телефонных звонков. Разъездная машина доставила его домой, и он отпустил ее, сказав водителю, что на сегодняшний день тот может быть свободен. Тому не удалось скрыть довольной гримасы — можно было предположить, что он подрабатывает частным извозом, добавляя левым заработком к семейному бюджету.

Наскоро пообедав, Пашков пошел к строю гаражей-ракушек, где стояла его «десятка». Внешне не очень броская, она была наворочена до предела. В конце лета он, купив машину в известном автосалоне, вложил в нее столько же денег, сколько она сама стоила. Или чуть больше. Он не считал, точно сколько, но получилось немало. Очень дорогая двухуровневая сигнализация с выходом на пейджер, шумоизоляция, новый салон, CD-ayдиосистема с пятидесятиваттными колонками, люк, автонавигатор, резина «Гудиер», кованые диски, антикоррозийное покрытие, обогрев сидений и стекол, реформированная система вспрыска топлива. Все это обошлось больше чем в пять тысяч долларов.

Сделав несколько заходов в магазины, он, стараясь ехать не торопясь, выехал за пределы кольцевой и через час с небольшим подъехал к воротам бывшего лесничества, на которых красовалась фанерная табличка с довольно корявой надписью «СОРАЙ». Под свежей краской выглядывали карандашные линии. Это был образчик творчества Микитского, который таким образом попытался обозначить патронируемое им заведение, а нелепое слово появилось от сокращения названия «Собачий рай», которое для написания было слишком длинным. Пять неровных букв и так заставили помучиться отставного майора, руки которого не привыкли к кисточке, и старался он только потому, что считал необходимым для любой уважающей себя организации иметь вывеску. Зато кусок фанеры с красными, видными издалека, буквами приколотил на совесть, не пожалев для этого гвоздей, так что оторвать ее, найдись такой желающий, оказалось бы непросто.

— Василич, а тебе не кажется, что народ может не понять? — спросил Пашков, когда Микитский открыл ему ворота. — Уж больно это на «сарай» похоже. Только с ошибкой.

— Ну и дураки, если так подумают. А потом тут некому так думать. Тут почти никого не бывает.

— Вот те, кто «почти», и подумают, что у кого-то с головой не в порядке. Хоть бы собаку подрисовал, что ли.

— Я тебе не художник, — недовольно буркнул Микитский, заглядывая в салон «жигулей» и переводя разговор на более интересную для себя тему: — Чего привез-то?

— Что просил, то и привез.

— А лекарства? Забыл? Я же тебе говорил, что у Лорда шерсть на боках стала лезть.

— Привез, успокойся. Закрывай, и пошли разгружать.

Когда Микитский подошел к дому, около которого остановились «жигули», Пашков успел подойти к вольерам. Собаки приветствовали его громким лаем. Даже поселившаяся чуть больше недели тому назад «немка» уже не бросалась на сетку и лишь смотрела на него, положив огромную голову на вытянутые лапы.

— Как она? — спросил Пашков, оборачиваясь к суетящемуся у машины Микитскому, придирчиво осматривающему каждый пакет и сверток. — Ест уже?

Первые пару дней Ника отказывалась от еды, заставляя Черныха сокрушенно качать головой и много времени проводить около новоселки, что-то тихо ей рассказывая или уговаривая.

— Лопает! Куда она денется. Как слон жрет. Только подавать успевай. Слушай, а ты мне ничего не привез? — с тревогой спросил Микитский, видя, что пакетов в салоне остается все меньше.

— В багажнике.

Микитский бросился к багажнику, открыл его и заглянув внутрь.

— Где? Не вижу.

— Да вот, — подошедший Пашков показал на запечатанную картонную коробку.

— Чего это?

— Макароны. Как просил.

— Да я тебя не про макароны спрашиваю!

— А про что? — делая вид, что не понимает, спросил Пашков, подхватил коробку и направился к дому.

— Ну как «про что»? Ты ребенок, что ли? — зачастил Микитский, подхватывая пакеты и направляясь следом. — Про что! Черных с первого числа — все, пенсионер! Должны мы это дело отметить или как?

— А я думал, ты в завязке.

— При чем тут в завязке! Я же тебе толкую — событие. Ты прям как нерусский рассуждаешь. Слушай, может, ты еврей, а? Или, хуже того, мусульманин?

— Почему хуже? — спросил Пашков, выглядывая в перечеркнутое коваными металлическими полосами оконце небольшой кладовки, полки которой были заставлены пакетами, коробками и банками с едой. Крупные собаки ели помногу. Из окошка был виден кусок заснеженного огорода с голыми кустами смородины и крыжовника.

— А потому! Я столкнулся как-то с одним. Лет пять назад. Вы, говорит, русские водку свою жрете, как свинья помои, а потом в грязи валяетесь. А сам — представляешь? — вумат обкуреный. Водку он, видишь ли, не пьет, а дрянь свою курит. Пророк, говорит, курить не запрещает. Ну я показал ему свиней!

— Да привез я, привез. В «бардачке» лежит, отмахнулся от него Пашков, выходя из кладовки.

— Слушай, Никитыч, надо бы котел новый приобрести.

— А старый — что?

— Прогорел. Ну то есть не совсем пока прогорел, но скоро уже. Ты там присматривай пока. И еще бы пилу бензиновую неплохо. Скоро лето, пора будет дрова запасать. Ведь на газу не наготовишь. Сколько он сейчас стоит? Ужас один. Слушай, вчера по радио передавали, будто пенсии будут повышать. Я только кусочек застал. Ты там не слышал — когда? — быстро говорил Микитский, легко перескакивая с темы на тему. Сообщение о том, что бутылка «белой» в его распоряжении, привело его в бодрое расположение духа и на время примирило с превратностями бытия, которые он перечислял уже просто по инерции.

Пашков не успел ему ответить. Из-за угла дома вышел Злоткин с напряженной улыбкой на лице, которую он удерживал напряжением лицевых мышц.

— Эй, парень! — окликнул его Микитский. — Ты чего тут делаешь? А ну давай отсюда! Здесь закрытая территория.

— Спокойно. Я к Виталию Никитовичу. Поговорить с ним хочу.

— Да? — Микитский оглянулся на Пашкова и, увидев его подтверждающий кивок, сказал уже спокойнее, но все еще возмущенно: — Чего тогда через забор лез, а не как все люди? Так и до неприятностей недалеко.

Злоткин посмотрел на него и шевельнул в кармане рукой. После этого отставнику больше не захотелось читать нотации, и он, подхватив очередную партию пакетов, скрылся в доме.

— Что-то рано ты, — сказал Пашков.

— Да вот решил не тянуть кота за хвост. Разговор есть.

— Давай поговорим. Ты, кстати, в курсе, что тебя ищут?

— Уже? — криво усмехнулся Злоткин. — И что же я такое натворил?

Пашков пожал плечами и полез в карман за сигаретами. Злоткин проследил за его рукой и заметно напрягся. Но ничего не произошло. Пашков закурил и убрал зажигалку.

— Пойдем пройдемся, — сквозь зажатую в зубах сигарету сказал он и первым направился к вольерам. Остановился около пустой клетки и, опершись плечом о косяк, вопросительно посмотрел на остановившегося в шаге от него Злоткина. — Так о чем будет разговор?