Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц

— Спасибо, — сказала Ханна.

— Закрой за собой дверь, — попросил Мельберг.

На мгновение ему показалось, что на ее губах мелькнула усмешка, однако он, вероятно, ошибся. Похоже, она испытывает уважение к нему и его работе. Она ведь, в общем-то, так и сказала, а он, с его умением разбираться в людях, легко определял, откровенны они или нет. Ханна явно говорила откровенно.

— Ну как все прошло? — шепотом спросила Анника, зайдя через несколько секунд в кабинет Ханны.

— Нормально, — ответила та именно с такой усмешкой, какая привиделась Мельбергу. — Настоящий… характер, — добавила она и покачала головой.

— Характер. Пожалуй, можно это назвать и так, — со смехом сказала Анника. — Похоже, у тебя получается с ним управляться. Советую не обращать внимания на его дурацкие указания. Если он решит, что может тобой помыкать, ты пропала.

— Мне уже доводилось встречать таких Мельбергов, так что я знаю, как с ним надо общаться, — ответила Ханна, и Анника сразу поверила, что так оно и есть. — Немного лести, притвориться, будто в точности выполняешь его указания, и действовать, как находишь нужным сама. Если результат окажется удачным, он потом сделает вид, что идея изначально принадлежала ему. Я права?

— Ты в точности описала то, как народу удается работать под руководством Бертиля Мельберга, — подтвердила Анника и со смехом вернулась обратно к своему столу.

За эту девушку волноваться не стоит. Ловкая и уверенная, она себя в обиду не даст. Приятно будет посмотреть, как она возьмется за начальника.

Дан удрученно прибирался в комнатах дочерей — они, как обычно, оставили вещи в таком виде, будто тут взорвалась небольшая бомба. Он знал, что ему следовало заставлять девочек убирать за собой как следует, но слишком ценил время, которое проводил вместе с ними. Они жили у него каждые вторые выходные, и ему хотелось получше использовать эти дни, а не тратить их на нытье и ссоры. Дан понимал, что поступает неправильно, что должен не уклоняться от ответственности за воспитание дочерей и не перекладывать все на Перниллу, но выходные пролетали так быстро, да и годы, казалось, тоже проносились с пугающей скоростью. Белинде уже успело исполниться шестнадцать, и она почти взрослая, а десятилетняя Малин и семилетняя Лисен подрастали так быстро, что ему временами казалось, будто он за ними не поспевает. После развода прошло три года, а вина по-прежнему тяжелым камнем лежала у него на душе. Не соверши он той роковой ошибки, ему, возможно, не пришлось бы сейчас подбирать одежду и игрушки девочек в отзывающемся пустотой жилище. Ошибкой, вероятно, было и оставаться жить в Фалькелидене. Пернилла переехала в Мункедаль, поближе к своей семье. Но ему не хотелось, чтобы дочери лишились еще и дома, поэтому он работал, экономил деньги и боролся за то, чтобы каждые вторые выходные, приезжая к нему, девочки чувствовали себя у родного очага. Правда, долго ему так не протянуть. Расходы на дом уже становились непосильны, и максимум через полгода придется принимать решение. Он тяжело опустился на кровать Малин и подпер голову руками.

От размышлений его оторвал звонок телефона. Дан потянулся за трубкой, лежавшей на этой же кровати.

— Алло. О, привет, Эрика! Да, тяжеловато. Вчера вечером уехали девочки. Да, знаю, через неделю они приедут снова. Просто кажется, что до этого времени еще очень далеко. Ну а что у тебя приключилось?

Он напряженно слушал. Морщина, выдающая его озабоченность и появившаяся у него на лбу еще до звонка, углубилась.

— Все так плохо? Если я могу чем-то помочь, только скажи.

Он еще немного послушал Эрику, потом медленно произнес:

— Да, конечно, могу. Точно. А ты думаешь, это поможет? О'кей, тогда я сейчас приеду.

Дан положил трубку и еще некоторое время посидел в глубокой задумчивости. Он не знал, может ли оказаться полезен, но, когда о помощи просила Эрика, всегда откликался без колебаний. Когда-то давно они были вместе, но уже много лет как являлись просто близкими друзьями. Она помогала ему во время развода с Перниллой, и ради нее он был готов на все. Патрик тоже стал ему хорошим другом, и Дан часто бывал у них дома.

Он надел верхнюю одежду и вывел из гаража машину. Дорога до дома Эрики заняла всего несколько минут.

Она открыла, как только он постучал.

— Привет, заходи, — сказала Эрика, обнимая его.

— Привет, а где Майя? — Он стал быстро оглядываться в поисках своей любимицы. Ему очень хотелось думать, что Майя тоже питает к нему особые чувства.

— Она спит. Извини. — Эрика засмеялась. Она знала, что очаровательный троллёнок далеко ее обскакал.

— Ладно, придется постараться обойтись без того, чтобы понюхать ее затылочек.

— Не переживай, она, вероятно, скоро проснется. Ну, заходи в дом. Анна лежит у себя в спальне. — Эрика показала на верхний этаж.

— Ты думаешь, это хорошая идея? — обеспокоенно спросил Дан. — Может, ей не захочется. Может, она даже разозлится.

— Только не говори, что у такого большого и сильного мужчины, как ты, дрожат коленки при мысли о гневе женщины, — пошутила Эрика, поднимая взгляд на Дана, без сомнения являвшего собой весьма приятное зрелище. — Однако я не желаю только из-за того, что сейчас сказала, снова слушать о Марии, которая считает, будто ты похож на Дольфа Лундгрена. Учитывая, что она думала, будто Э-Типа[6] действительно зовут Э-Типом, я бы на твоем месте ее по доброй воле не цитировала.

— Но я довольно-таки похож на него, разве нет? — Дан принял театральную позу, но сразу рассмеялся. — Однако, пожалуй, ты права. Да и с «пупсиками» покончено раз и навсегда. Просто требовалось время, чтобы победить эту привычку…

— Да, мы с Патриком мечтаем увидеть возле тебя подругу, с которой будет о чем разговаривать.

— Ты хочешь сказать, учитывая высокий интеллектуальный уровень этого дома… Как, кстати, обстоят дела с «Отелем „Парадиз“»?[7] Твои любимцы еще на месте? Кто дойдет до финала? Как преданный зритель, ты могла бы сообщить мне последние новости об этой высококультурной программе, интригующей твой жаждущий знаний мозг. А Патрик мог бы немного рассказать о ситуации в первенстве Швеции по футболу. Там ведь прямо высшая математика.

— Ха-ха-ха… Согласна. — Эрика хлопнула его по руке. — А теперь пойди наверх и сделай доброе дело. Может, мне наконец удастся найти тебе хоть какое-то применение.

Дан начал подниматься по лестнице, продолжая беседу через плечо.

— Ты уверена, что Патрик понимает, что он делает? Думаю, мне надо поговорить с ним на тему о том, насколько целесообразно вести тебя к алтарю.

— Очень остроумно… Вали наверх!

Преодолевая последние ступеньки, Дан резко прекратил смеяться. Он почти не виделся с Анной с тех пор, как она вместе с детьми поселилась у Эрики с Патриком. Как и все остальные жители Швеции, Дан следил за ее трагедией по газетам, но каждый раз, когда он навещал Эрику, Анна уклонялась от встречи с ним. По словам сестры, она большую часть времени проводила, запершись в спальне.

Дан осторожно постучал в дверь. Ответа не последовало, и он снова постучал.

— Анна? Это Дан, можно мне войти?

Ему вновь не ответили. Он стоял перед дверью в нерешительности. От этой ситуации ему было несколько не по себе, но он обещал Эрике попытаться помочь и теперь должен сделать все, что в его силах. Дан вдохнул поглубже и открыл дверь. Анна лежала на кровати, но было ясно, что она не спит — ничего не видящие глаза устремлены в потолок, руки крепко сцеплены на животе. Когда он зашел, Анна даже не взглянула в его сторону. Дан присел на край кровати. По-прежнему никакой реакции.

— Как дела? Как ты себя чувствуешь?

— А как тебе кажется по моему виду? — спросила в ответ Анна, не отрывая глаз от потолка.

— Неважно. Эрика за тебя волнуется.

— Эрика всю жизнь за меня волнуется.

— Да, тут ты права. — Дан улыбнулся. — В ней есть что-то от наседки, правда?

— Это точно, — ответила Анна, переводя на него взгляд.

— Но она хочет тебе добра. И сейчас волнуется чуть больше обычного.

— Да, понимаю. — Анна вздохнула. Продолжительный глубокий вздох, казалось, выпустил из ее тела далеко не только воздух. — Я лишь не знаю, как мне из этого выбраться. Вся энергия словно исчезла. Я ничего не чувствую. Совсем ничего. Ни горя, ни радости. Просто ничего не чувствую.

— Ты с кем-нибудь разговаривала?

— Ты имеешь в виду психолога или что-то подобное? Эрика с этим ко мне тоже пристает. Но я не могу себя заставить. Сидеть и разговаривать с совершенно посторонним человеком. О Лукасе. О себе. Мне с этим просто не справиться.

— А что, если… — Дан засомневался и даже заерзал на месте. — А что, если тебе немного поговорить со мной? Конечно, нельзя сказать, что мы друг друга прекрасно знаем, но я ведь и не совсем посторонний.