Галина Романова - Не доставайся никому!

Но новоявленный папаша осторожно усадил ее за стол, не слушая возражений.

– Тебе сил надо набираться, дочка, – выделив обращение специальным тоном, он с вызовом глянул на Сашку. – Такую операцию перенесла. А кофе врач тебе запретил.

– Чего это? – не поверил друг Назаров. – С чего ты взял?

– С того, что спросил перед выпиской, что ей можно, а чего нет. – Петр Иванович загрузил Алисину тарелку отбивными, куриной ножкой, прикрыл сверху все картошкой и поставил перед ней. – Пока ты там коридорные стены лопатками грел, я к врачу смотался и спросил кое о чем.

– И что?

Алисе вдруг стало интересно слушать этого пожилого дядьку, которого она неосторожным своим словом определила себе в отцы. Речь его была пускай и не совсем правильная, зато почему-то казалась верной и мудрой.

– Узнал, например, что тебе можно кушать, сколько нужно отдыхать, чем тебя пырнули, тоже выяснил, и чем это тебе может грозить в дальнейшей твоей жизни, – объяснил Аристов и сел с ней рядом.

Тарелку, которую он поставил перед собой, Алиса всегда использовала под окрошку и салаты. Она больше напоминала маленький тазик, в нее Аристов сгрузил все почти, что разогрел и приготовил. Сашку он обслуживать не стал. И тому пришлось самому готовить себе бутерброды и чай.

– Ты кушай, кушай и папу слушай, – пробубнил Петр Иванович с набитым ртом. – Я тут походил по двору, пока ты в больничке лежала, поговорил кое с кем… Тут такое дело, дочка, может, ты против будешь… Но я твоим отцом назвался в жилищной вашей конторе.

– Отлично! – просипел Сашка и стукнул кулаком по столу. – Отлично! Жила себе жила Алиса наша двадцать пять лет и вдруг папочку обрела в образе уголовника. Кто тебя просил языком молоть?!

– А мне спрашивать было некого, – резонно возразил Петр Иванович, деловито расправляясь с обильным завтраком, на уголовника он, похоже, не обиделся. – Мне работа нужна. О дочери заботиться надо, лекарства там всякие покупать, отдых опять же организовать ей летом. Ты разве поможешь мне с работой-то?

– И не надейся, – фыркнул Сашка и поерзал пальцами по щеке, которая вчера к столу была приплюснута. – Век помнить буду, как ты меня приложил.

– На здоровье, – покивал Петр Иванович, доел все, тарелку отправил, не вставая со стула, в раковину, посмотрел на Алису будто даже по-отцовски, строго очень, и спросил: – Ты мне вот что скажи, дочка, ты зачем в это болото полезла?

– В какое? Никуда я не лезла. О чем вы?

Она, конечно, поняла, о чем он, но решила немного повалять дурочку.

Как-то все очень стремительно стало развиваться в ее жизни. Жила себе жила после смерти бабушки в гордом и необременительном одиночестве, и тут вдруг бац – и отца вам нате, и жениха. Похоже, она к этому не совсем готова. С «папой», правда, как-то еще можно мириться, завтрак вон приготовил, о здоровье ее печется, об отдыхе летнем, болтает наверняка, но все же слушать приятно. Не было же папы у нее никогда, да и теперь вряд ли будет.

А вот что касается жениха!

Сашку она когда-то любила, спорить трудно. Но это было очень давно, да и перегорело все в ней. Кажется, перегорело.

Да, она скучала, когда его долго не видела. И даже бесилась, когда наблюдала, как они по двору со Светкой идут и на ходу целуются. И внимание его ей было приятно, и подарков от него ко дню рождения и другим праздникам она всегда ждала. И звонила, и в гости его звала, и даже в кино иногда с ним ходила. Но…

Но не представляла она себе их совместной жизни. Не видела ее в радужных мечтах. Кого угодно видела, о ком угодно мечтала, только не о нем в роли своего мужа.

– Ладно, – миролюбиво хмыкнул Аристов и посмотрел на нее с теплой улыбкой. – Не хочешь говорить, так я сам узнаю.

– Что узнаете?

– Узнаю, с чего это вдруг на тебя в твоем собственном доме напали. И не просто чтобы ограбить или как женщину тебя… Ну, ты понимаешь, о чем я? – он смутился.

– Понимаю, – кивнула Алиса, поражаясь мысленно тому, что грабеж и насилие Аристов считает делом обычным и простым.

– А напали на тебя, дочка, только лишь для того, чтобы убить. Мешаешь ты кому-то. Вопрос – кому? – Тут Петр Иванович резко качнулся в сторону притихшего, задумавшегося Сашки. – Может, бабе твоей она мешает, а, участковый?

– Бабе? – тот вздрогнул. – Какой бабе?

– Жене твоей, голова! – подсказал Аристов с раздражением.

– Светке?! Да ты что, рехнулся?! – возмутился Сашка. – На хрена ей надо убивать Алису?!

– Чтобы избавиться от соперницы, к примеру, – подсказала Алиса, мысль показалась ей не такой уж и безрассудной. – Устала она тебя ревновать ко мне, вот и…

Повисла напряженная тишина, в течение которой Сашка рассматривал их обоих неприязненным взглядом. Так смотрят на заговорщиков.

– Не было ее в тот день во дворе, – наконец проговорил он, вдоволь насмотревшись. – И дома вообще не было.

– И даже в городе! – недоверчиво фыркнул Аристов. – Кто ж говорит, что она сама заточку ей под лопатку воткнула?! Тут явно мужицкая рука работала. Нанять-то она его запросто могла.

– Кого его? – на раскрасневшемся разгневанном лице Назарова отчаянно заходили желваки.

– Убийцу, – запросто пояснил Петр Иванович, резво встал со стула, метнулся к плите и загремел чайником. – Дочка, чай будешь?

– Дочка! – со злостью фыркнул Сашка и даже плюнул себе под ноги, попал прямо на носок и еще сильнее разозлился. – Алис, скажи, чтобы он тебя так не называл, ну!

– Почему? – удивленно отозвалась она, с благодарностью взяла из рук Аристова большущую чашку чрезвычайно крепкого чая с лимоном и снова воскликнула: – Почему? Он мне если не по родству, то по возрасту как раз в отцы годится. Пусть как хочет, так меня и называет.

– Замечательно! – Сашка с силой шлепнул себя по ляжкам, обтянутым тренировочными штанами, он в них к ней ночью прибежал после ее звонка. – Папочка, значит! Ну, ну… Может, ты его и жить у себя оставишь, а?!

Он с ненавистью уставился на Аристова, снующего по кухне. Махнул в него рукой, будто оттолкнул, и снова повторил свой вопрос.

Алиса молчала, не зная, что ответить, а Петр Иванович неожиданно перепугался. Замер возле раковины с кухонным полотенцем в одной руке и с мыльной посудной мочалкой в другой. Уставился на Алису с мольбой и едва заметно головой помотал.

– Может, и оставлю, – произнесла она, снова неожиданно пожалев этого человека, волей дикого случая хлопотавшего теперь на ее кухне. – Мне одной, между прочим, страшно.

– А я?! – оторвал зад от стула Сашка. – А как же я?! Я могу…

– Да ты уж можешь! – замахнулся на него Аристов полотенцем и мочалкой, с которой в бедного Сашку полетели хлопья пены. – Сначала с бабой своей разберись, а потом к дочке клейся.

Они еще долго бухтели со злобой друг на друга, но голоса повысить ни один не осмелился, с ненавистью крысились, но тихонько. А Алиса тем временем размышляла.

Оставить Аристова она у себя, конечно же, может. Угрожать ее жизни и здоровью он не станет, не для того спасал. Обворовать тоже не посмеет, было время, не воспользовался. Чего тогда ей его бояться? Бояться его ей нечего. К тому же, если он устроится на работу в местный ЖЭК, ему выделят комнату в соседнем доме. Там все местные дворники по очереди жили до тех пор, пока работа им не наскучит. Аристов съедет, и она…

Стоп, а что, собственно, она?! Останется тут без него, его авторитетом заговоренная?! Если ее отцом он для всех назвался и дворником местным устроится, то никто ее тронуть, что ли, не посмеет? Хорошо, если так, конечно, да не верилось в это.

Он кто – Аристов этот? Просто вор. Вор, которому не везло по жизни, оттого он и из тюрем не вылезал, так она Тайке и пояснила. Неудачник, одним словом. Коронован не был и никем не свергнут. Кто его бояться-то станет? Пока он метлой будет размахивать вечерами или ранним утром, а потом отсыпаться в своей каморке, ее в этих стенах сто пятьдесят раз могут убить. А ему потом об этом расскажут, или в сводке новостей он про то прочтет. А вот если он тут останется, то у Алисы есть хотя бы маленький, но все же шанс. Не такого уж и устрашающего вида, конечно, нареченный ею папашка, но в его присутствии ее вряд ли кто тронет. А уж в квартиру точно не сунутся.

– Довольно! – прикрикнула она на мужчин, с сипом выдающих друг другу порционную брань. – Аристов останется здесь до тех пор, пока…

– Пока?! – это они одновременно спросили, глянув на нее один с надеждой, другой с ужасом.

– Пока не разрешится вся эта проблема.

– Какая проблема? – это уже Сашка спросил один.

– Проблема, угрожающая моей жизни. Она же осталась.

– Правильно, дочка, – закивал Аристов.

Закатал повыше рукава полосатой дедовой пижамы и загремел тарелками в раковине. Даже, кажется, напевать что-то принялся. Алиса за шумом воды не разобрала. Она Сашку рассматривала. Того просто раздувало от злости. Он и губы покусывал, и смотрел на нее исподлобья. Но от откровенных возражений воздержался.