Брайан Клив - Жестокое убийство разочарованного англичанина

- Идите по этому проходу и выйдете на Веррекер-стрит, - сказала итальянка.

Шон поймал ее руку.

- Если он зайдет к вам и спросит, куда я делся, скажите: давным-давно ушел через входную дверь. Вы обо мне ничего не знаете.

- Так оно и есть, - заметила итальянка.

Шон с деланной галантностью поднес к губам ее руку и поцеловал в ладонь. Когда он оглянулся в подворотне, она смотрела ему вслед. Сначала ему стало стыдно. А потом приятно. Ничего плохого не будет, если он напишет Никколо. Просто так - напомнит о себе.

Пройдя половину Веррекер-стрит, он поймал такси. За ним никто не следил. Шон расплатился с водителем у Ланкастер-гейт и доехал на метро до Пикадилли-сёркус. "Мидлэнд телевижн" помещалась в здании, похожем на ацтекский храм, недалеко от Сохо-сквер, в пяти минутах ходьбы от Пикадилли-сёркус. В просторном вестибюле стол дежурной напоминал плот посреди мраморного моря.

Крашеная блондинка с явно подтянутым лицом полностью завладела дежурной, пытаясь познакомить ее с почти двухметровой змеей, обвившей хозяйке шею наподобие шарфа.

- Влез прямо в ватер, у бедняжки один хвост торчит из клозета. Думала, никогда его оттуда не вытащу. Тото, дорогой, это был кошмар! Мамусина дорогуля чуть не утонул, ласковый мой! А этот сукин сын сантехник по телефону еще говорит: "Да спустите вы его!"

- Извините, - сказал Шон.

Змея по мамусиной груди сползла на стол, стала тереться о бювар. Вид у дежурной был крайне несчастный. Шон попытался объяснить ей, что ему нужно, но внимание ее приковала змея. Позолоченные бронзовые двери центрального лифта открылись - вышли пятеро молодых людей. Волосы их спутанными космами ниспадали на малиновые бархатные камзолы, которые, по мнению некоего гения с Карнейби-стрит*, были сшиты по моде восемнадцатого века: широченные закругленные лацканы, огромные золотые пуговицы, широкие голубые ленты ордена Подвязки, пересекавшие кружевные жабо рубашек. Черные шелковые штаны до колен и туфли с золотыми пряжками дополняли впечатление - ни дать ни взять костюмы времен Регентства. Только жесткость двадцатого века, читавшаяся на лицах пятерки, не вязалась с их одеждой.

______________

* Улица в Лондоне, известная магазинами готовой одежды и портными, ориентирующимися в своих моделях на молодежь.

Девушки и молодые люди, ожидавшие проб и сидевшие на красной кожи диванах у дальней стены, с завистью взглянули на пятерку, зашептались.

- Очевидно, вам нужен мистер Вайнинг, - сказала Шону дежурная. Змея с края стола сползала ей на колени.

- Тото! - замурлыкала крашеная блондинка. - Мамуся будет ревновать. Она оценивающе оглядывала Шона из-под морщинистых век. На ней была блузка из двух перекрещивающихся полотнищ, завязанных под грудью и обтягивавших ее как бандаж. Дама чуть приподняла плечо и наставила одну грудь на Шона, точно револьвер.

- Мистер Вайнинг? Тут к вам пришел... - Дежурная посмотрела на Шона.

- Инспектор Райен. - Он тут же пожалел, что не назвался по-другому, но грудь крашеной, ее змея и денди восемнадцатого века не позволили ему сосредоточиться. Из-за стеклянных дверей раздался женский визг: "Это "Они"!.. "Они"!"

- Подымитесь, пожалуйста, на пятый этаж, сэр. Мистер Вайнинг встретит вас у лифта.

Крашеная блондинка за хвост подтащила Тото к себе.

- Думаю, все из-за того, что он принимает ванну вместе со мной. Он считает, что любая вода - это ванна.

Лифт с мягким урчанием пошел вверх.

- Кто эти ребята в бархате? - спросил Шон, чтобы не молчать. Лифтер, сморщенный старик, похожий на черепаху, в темно-зеленом пальто, изумленно посмотрел на него:

- Это же "Они", поп-группа "Они". Их песня уже девять недель на первом месте в Англии. Конечно же, вы знаете эту группу. - Он говорил совсем как церковный служка, которого спросили о боге. - Пятый этаж, сэр.

Если Редвину пришлось работать с этой группой и с Тото, неудивительно, что он застрелился, подумал Шон.

Двери лифта раскрылись - его ждал молодой толстяк, присутствовавший на похоронах, он с улыбкой протягивал руку. Рука у него, наверно, липкая. Так и оказалось.

- Инспектор! Пойдемте в мой кабинет. По-моему, я видел вас вчера на похоронах! - Он провел Шона в большую прохладную комнату с пастельными стенами, где сидела секретарша, потом через следующую дверь они прошли в еще более просторную комнату: три голые светло-зеленые стены и одна черная, на которой висела оранжево-малиновая абстрактная картина. Мебель была низкая, черная и выглядела как надувная.

- Это моя берлога, - пояснил Вайнинг. Темные бегающие глазки казались чужими на его лице. Словно он был в маске, жирной, мучнисто-белой, потной, а в прорези ее смотрели глаза хорька - острые, маленькие, черные, они избегали встречи со взглядом Шона. - Садитесь, садитесь.

Шон опустился в кожаное кресло, словно в гондолу черного дирижабля, почувствовал, как оно выпустило воздух и приняло форму его тела. Вайнинг улыбнулся ему из-за металлического стола с крышкой, обтянутой черной кожей, дернул за шнур - жалюзи у него за спиной приоткрылось, в кабинет полился солнечный свет и превратил лицо Вайнинга в сгусток теней.

- Терпеть не могу темноты, - заявил он. - В нашем жутком климате так редко видишь солнце. - Его руки, похожие на маленьких толстых зверьков, поглаживали поверхность стола. - Чем могу вам служить? - Руки-зверьки заметались и застыли плашмя на столе, чего-то ожидая.

Шон хотел подвинуть свое кресло, но оно оказалось слишком тяжелым, да и сидел он слишком низко - найти точку опоры тут было невозможно. Солнце слепило его.

- Я бы хотел узнать, чем занимался Редвин перед смертью.

- Бедный Олаф, - произнесли тонкие, еле заметные губы. Зверьки на столе ласково повозились, разбежались. - Настоящая трагедия. Но... простите... после расследования сложилось впечатление... как бы лучше выразиться?.. что полицию это больше не интересует. Разве я ошибаюсь?

Шон помедлил.

- Остались одна-две неясности. Мне кажется, он снимал фильмы о цветных иммигрантах.

- А! - воскликнул Вайнинг. - Вы разговаривали с бедняжкой Мэри Редвин. Надеюсь, вы не приняли ее слов au pied de la lettre*. Она... мне не хотелось бы показаться жестоким, но...

______________

* Буквально (франц.).

- Разумеется, - сказал Шон. - Но нельзя ли мне посмотреть ваши досье ведь у вас они есть?

- Да, конечно, дорогой инспектор! - Похоже, готовность не наигранная. И голос и поведение изменились, в них появилась теплота. - Сейчас я распоряжусь, чтобы их принесли. - Он нажал кнопку переговорного устройства. - Ева? Принесете досье Редвина по передаче "Британия 70-х", хорошо? - Вайнинг откинулся на спинку кресла, снова прикрыл жалюзи. Солнце перестало резать глаза. - Потрясающее начинание - эта передача. Просто потрясающее. Неудивительно, что бедняга Редвин не выдержал напряжения. Мы прогнозируем будущее Англии в серии документальных фильмов. - Он покачал головой. - Право, не знаю, кем мы заменим Олафа.

- Он один работал над всей серией?

Вайнинг рассмеялся. Глазки его метнулись в сторону.

- Боже мой, разумеется, нет. Там еще с полдюжины режиссеров и я главный продюсер - словом, нас, естественно, целая группа. Но передачу готовил Редвин, он делал всю черновую работу.

- А о чем эта серия? - спросил Шон, обращая внимание не на слова Вайнинга, а на тон, которым они были сказаны. Почему вдруг атмосфера в кабинете так изменилась?

Вайнинг развел толстенькими ручками.

- О Британии семидесятых. Нашей распоясавшейся Британии. Только... вовсе необязательно одобрять все это, не так ли? - Он взял со стола карандаш, осторожно сжал его в ладонях, откинулся в кресле. - Нас, телевизионщиков, часто обвиняют в том, что мы вечно вскакиваем на запятки колесницы, что мы портим людям вкус. Знаете, это не всегда так. У некоторых из нас есть чувство ответственности. В нашей серии мы как раз хотим проколоть шарик. Показать зрителям, как все обстоит на самом деле, и спросить их - уверены ли они, что хотят, чтобы все обстояло именно так? Вайнинг поставил карандаш на попа. - Это может возыметь действие. Будем об этом молиться. Иногда чувствуешь себя как Лот в Содоме. - Он улыбнулся не без осуждения, глаза его практически исчезли в складках жира. - Но я слишком серьезно настроен, инспектор. Может быть, вы за то, чтобы продолжалась эта распоясавшаяся гульба?

- Ну что вы, - заметил Шон.

- Вы знаете, когда-нибудь веселье должно прекратиться. - Карандаш упал с негромким резким стуком. - Раз - и все. Ему на смену придет похмелье. И тогда все эти людишки с Карнейби-стрит, из стрип-клубов, все эти аристократы-фотографы, принцессы из мира мод и миллионеры от поп-музыки нам не помогут. Они не станут платить по нашим счетам, когда заявятся иностранные кредиторы. Боюсь, нам предстоят весьма неприятные времена, инспектор, если мы в ближайшее время не прекратим веселиться и гулять. Вайнинг снова улыбнулся.

- А как сюда вписываются иммигранты?

- Вот этот вопрос, инспектор, мы обязаны задать себе. Как они сюда вписываются? - Глазки скользнули в сторону, затем уставились на Шона. - Я вас не шокирую?