Дж Коннингтон - Загадка Линден-Сэндза

Какая-то мысль внезапно посетила инспектора. Он вытащил из кармана увеличительное стекло, отрегулировал резкость и с минуту тщательно изучал запястье умершего.

— Я подумал, что это мог быть след от веревки, — объяснил он, с разочарованным видом пряча стекло. — Но на коже нет регулярного рисунка, который от нее остается.?Что вы об этом думаете, сэр Клинтон?

— В вашем кармане не найдется куска мела, инспектор? — поинтересовался тот.

Несмотря на все усилия сохранить бесстрастный вид, на лице Армадейла отразилось некоторое изумление:

— Нет, сэр Клинтон. У меня нет мела.

— Вы намерены привезти сюда фотографа, чтобы сделать несколько снимков на память?

Инспектор минуту молчал, размышляя.

— Нет, — ответил он наконец. — Не вижу в этом особого смысла. Тело лежит во вполне естественной позе, не так ли?

— Да, выглядит все именно так. Но никогда нельзя знать наверняка.

Пальцы сэра Клинтона машинально потянулись к жилетному карману.

— Вы сказали, у вас нет мела, инспектор?

— Нет.

— А! И кто-то еще смеет утверждать, что игра в бильярд — пустое времяпрепровождение, а натирать кий мелом и потом совать мел в карман предосудительная привычка! Теперь мы посрамим этих клеветников. — Говоря это, он вытащил из кармана брусок мела, которым пользуются при игре в бильярд, и перочинным ножом срезал обертку. — Прошу вас, обведите силуэт тела, инспектор. На этих плитах рисунок будет прекрасно виден. Если он нам в дальнейшем понадобится, мы всегда сможем прикрыть его от дождя какими-нибудь досками.

Когда инспектор, явно весьма раздраженный, занялся рисованием, сэр Клинтон обернулся к Сэпкоуту:

— Возможно, вы могли бы нам помочь, констебль. Вы были знакомы с Питером Хэем?

— Я хорошо его знал, сэр.

— Вы не можете пролить хоть какой-нибудь свет на это дело?

— Нет, сэр. Я очень удивлюсь, сэр, если окажется, что доктор не зря говорит.

— А! И что же говорит доктор?

— Клянется, что здесь что-то нечисто, сэр.

— В самом деле? Беседуя со мной, он не был столь категоричен.

Констебля явно смутило то, что слова его были восприняты так буквально:

— Я не совсем это имел в виду, сэр. Я по его поведению понял, что дело это подозрительное.

Понимая, что язык подвел его, Сэпкоут с опаской взглянул в лицо сэру Клинтону. Но выражение его успокоило констебля. Очевидно, человек этот не из тех, что готовы съесть тебя заживо за малейшую промашку. Сэр Клинтон значительно вырос в глазах своего подчиненного.

— Приятное местечко, — заметил сэр Клинтон, окидывая взглядом маленький ухоженный садик. — Только слишком много тени, пожалуй из-за этих деревьев. Вы приходили сюда навестить Питера Хэя, констебль?

— Очень часто, сэр. Сколько раз, когда у меня был выходной, мы сидели вон на той скамейке — или в доме, когда становилось слишком холодно для моего ревматизма!

— Вы страдаете от ревматизма, констебль? Сочувствую! Один мой друг пользуется какой-то мазью. Он на нее просто молится. Я запишу вам название. Может быть, вам тоже поможет.

Сэр Клинтон вырвал лист из блокнота, быстро набросал на нем какое-то название и протянул бумажку констеблю, совершенно ошеломленному таким вниманием к его персоне. Решительно, его начальник — просто отличный парень.

— Питер Хэй был человеком преклонного возраста, — продолжал сэр Клинтон, бросив взгляд на тронутые серебристой сединой волосы человека, лежащего у его ног. — Полагаю, у него были свои заботы. Ревматизм или что-нибудь еще в том же духе?

— Нет, сэр. Ничего подобного. Не считая этих его ударов, он был крепкий как бык. Ходил по улице в любую погоду, и дождь ему был нипочем. Пожалуй, никогда и не простужался так, как я. Тут про него говорили, что он пиджак только в церковь надевает. Часто вечерами мы с ним сидели здесь, и я ему говорил: «Ладно, Питер, твоя рубашка, наверно, греет тебя лучше, чем меня моя куртка, но все-таки пора идти в дом». И мы шли в дом, и Питер начинал возиться с этой своей белкой.

— Каким человеком он был? — спросил сэр Клинтон. — Был ли он неприветливым и грубым с незнакомцами? Представьте, что я появился здесь и принялся шататься по округе. Как бы он себя повел? Накричал бы на меня и прогнал?

— Грубым, сэр? Знай вы его, вам бы и в голову не пришло так о нем отозваться. Питер всегда улыбался, и для каждого у него находилось доброе слово, сэр. Таких хороших людей еще поискать, сэр. Вел себя очень почтительно с землевладельцами, а со всеми остальными — дружелюбно и любезно.

— Значит, он был не из тех, кто легко наживает врагов?

— Нет, вовсе нет, сэр.

Инспектор Армадейл справился с порученной ему задачей и теперь стоял рядом, явно горя нетерпением снова взяться за собственное дело. Только на лице его слишком ясно читалась уверенность, что начальник попусту тратит время.

— Закончили? — поинтересовался сэр Клинтон.

— Полностью, — ответил Армадейл. В тоне его весьма откровенно прозвучал намек, что заняться настоящей работой ему еще только предстоит.

— В таком случае мы можем перевернуть тело, — сказал сэр Клинтон, шагнув вперед и поманив пальцем констебля.

Они осторожно перевернули мертвого старика на спину. Прежде чем подняться, сэр Клинтон провел рукой по его груди и ногам. Выпрямившись, он сделал инспектору знак последовать его примеру.

— Его жилет и брюки немного влажные, — отметил Армадейл, в свою очередь пощупав одежду старика. — Вы это имели в виду?

Сэр Клинтон утвердительно кивнул. Лицо инспектора просветлело:

— Так вот почему вы спрашивали, какая вчера была роса! — догадался он. А я все не мог понять, что у вас на уме, сэр.

— На уме у меня было нечто в этом роде, — признал сэр Клинтон. — А теперь взгляните на лицо, инспектор. Нет ли признаков кровотечения из носа? Или, может, вы видите еще что-нибудь интересное?

Склонившись над телом, Армадейл тщательно осмотрел лицо умершего:

— Я не вижу ничего необычного, — сообщил он. — Правда, лицо немного распухло. Это, я полагаю, могло быть вызвано кровоизлиянием.

— Или тем, что уже после смерти кровь, подчиняясь силе тяжести, прилила к голове, — заметил сэр Клинтон. — Что ж, я и не ожидал обнаружить следы кровотечения. Если бы у него пошла носом кровь, это могло бы спасти его от удара.

Армадейл вопросительно поднял глаза:

— Так вы считаете, это всего лишь апоплексия, сэр?

— Боюсь, эта апоплексия каким-то образом связана с главой Уголовного кодекса, инспектор. В противном случае доктор Рэффорд мог бы смело выносить заключение о смерти, обозначая в качестве причины ее кровоизлияние в мозг.

Инспектор, видимо, различил в словах сэра Клинтона какой-то скрытый смысл, потому что в ответ лишь глубокомысленно кивнул.

— Что дальше, сэр? — спросил он. — Занесем тело в дом и осмотрим его?

Сэр Клинтон покачал головой:

— Не сейчас. Есть еще одно, что мне хотелось бы выяснить, а это, возможно, будет не так-то легко разглядеть. На улице освещение лучше. Заверните брюки на щиколотках, инспектор, и как следует поищите отметины они могут оказаться на передней части голени. Шансов мало, но все же у меня такое чувство, что вы там что-нибудь отыщете.

Армадейл послушно склонился над телом.

— Вы правы, сэр. На обеих голенях спереди видны слабые отметины — все, как вы и сказали, сэр. Они гораздо бледнее, чем на запястьях. Больше похожи на небольшие синяки, чем на следы от столкновения с каким-то предметом. Порезов на коже нет. Конечно, такие слабые повреждения проявляются только после смерти, иначе я бы ничего не заметил.

Сэр Клинтон молча кивнул. Нагнувшись к телу, он внимательно изучал лицо умершего. Через минуту он сделал Уэндоверу знак подойти.

— Не чувствуешь какого-нибудь особенного запаха, старина?

Уэндовер глубокомысленно засопел, лицо его просветлело, но потом на нем отразилась растерянность:

— Мне знаком этот запах, Клинтон. Я прекрасно его узнаю. Но совершенно не могу назвать его.

— Подумай еще, — посоветовал ему друг. — Обратись к дням своей юности и, возможно, вспомнишь его.

Уэндовер еще несколько раз глубоко втянул воздух, но остался в прежнем недоумении. По лицу Сэпкоута скользнуло любопытство. Приблизившись к телу, он в свою очередь принюхался.

— Я знаю, что это, сэр. Это грушевые леденцы, конфеты, которые едят дети. У Питера в доме всегда лежал кулек конфет для малышей, которые приходили к нему в гости.

— Точно! — с некоторым облегчением воскликнул Уэндовер. — Я знал, что лет сто уже мне не приходилось чувствовать этого запаха, и все же когда-то он был мне хорошо знаком.

Мысли сэра Клинтона тем временем устремились в старое русло:

— Доктор сказал мне, что Питер Хэй страдал апоплексией. Были ли у него и другие заболевания? Плохое пищеварение? Астма? Еще что-нибудь?