Бобовый король - Владимир Николаевич Дружинин
Помощь проекту
Бобовый король читать книгу онлайн
Домик Каротье — в проулке, в десяти шагах от рынка. Живет нотариус во втором этаже, а внизу у него мастерская. Я только успел вспомнить это, как увидел открытую половинку ворот и черный зев арки. Кучка ребятишек сгрудилась у порога и смотрела внутрь. Я подошел тихо и остановился. В сумраке не сразу обрисовалась фигура Каротье.
Я отлично знаю, чем он занят.
— Ну же, не урони! Прошу тебя, прижми его к себе. Вот так! Береги своего младенца. Угадай, кто это? Ты же понимаешь, что это не простое дитя, иначе оно появилось бы у тебя совсем другим способом. Самым обычным, моя милая!
Старик не обращал никакого внимания на детей. Он согнулся, стал еще более сутулым, почти горбатым. Глиняная богородица уже вытянула руки, чтобы принять младенца. Каротье лепил его проворными пальцами, подносил к деве Марии, потом отнимал, заметив недоделку, — как будто дразнил. Каротье, наверно, высох бы над своими бумагами, если бы не это его увлечение — лепка.
Сколько он смастерил богородиц, апостолов, святых угодников за свой век!
— На, держи! Он спит, твой сынок, не разбуди его! Не давай его соседкам, слышишь? Они начнут тискать ребенка и еще уронят... Они и прикасаться не должны, балаболки...
Каротье обращался со своими персонажами без церемоний. Он может и отругать деву Марию.
Вдруг где-то наверху распахнулось окно. Что крикнул оттуда женский голос, я не разобрал. Ребят словно ветром сдуло. Каротье поднял глаза.
— Мишель?
— Да, мсье Каротье, это я.
— Здравствуй, Мишель. Мне говорили, я ждал тебя. Господи, я ничего не вижу.
Солнце ослепило его, он тыкал в меня рукой, я поймал ее и пожал его пальцы, холодные и липкие от глины.
— Прости, я запачкал тебя...
Потом мы поднялись наверх, и лестница скрипела точно так же, хотя я старался ступать тихо. Глубоко въевшаяся привычка пробудилась во мне. Тогда я проклинал эту ворчливую лестницу. Под ней жила сестра Каротье, выжившая из ума; она почему-то оберегала старика, давно овдовевшего, от женщин. Она могла ворваться к нам в тот самый момент, когда я передавал нотариусу пачку листовок.
И вот я в той же комнате. Вот пейзаж Италии с веерами пиний, — от времени их зелень стала черной. Картина, за которой Каротье прятал листовки. Мы не очень боялись за него. Почтенный нотариус был всегда на хорошем счету у властей.
— Ну как, Мишель?.. Ты видел Анетту?
Вопрос смутил меня. Почему он так, сразу про Анетту? Я не переставал думать о ней. Мадонна в ателье и та напомнила мне об Анетте. Внезапно всплыло в памяти совсем забытое: Маркиз называл Анетту мадонной, чьей-то мадонной, какого-то художника...
— Познакомился с ее супругом? Он умеет добывать деньги, Пуассо!
Старик говорил как бы про себя, тем же тоном, каким беседовал со своей глиняной девой Марией.
— А ты стал красавцем мужчиной, Мишель. Ты по-прежнему пьешь парное молоко? Пей, Мишель, это полезно, я всегда говорил. Благословен бог, тебе повезло! Скажи, ты очень испугался, когда ожил среди мертвецов? Я бы, наверно, умер окончательно. Ты счастливец, Мишель.
Чья ж все-таки та мадонна, похожая на Анетту?..
— Хорошо, что ты здесь, Мишель. Тебе надо было в конце концов приехать.
Он заговорил как-то иначе. Это не просто вежливые фразы, подобающие при встрече.
— Ты долго мучил меня, Мишель, — он хрупко, прерывисто рассмеялся. — Я ведь не люблю секретов, мой мальчик. Нет, я за всю мою жизнь не подвел клиента, не разболтал... Но я ненавижу секреты. Когда-нибудь людям нечего будет вообще скрывать и прятать друг от друга... Вы ведь тоже хотите, чтобы так было? Да, да, Мишель, это поважнее, чем лишний кусок свинины... Но что делать, мой отец был нотариусом, и мне бог велел...
Понимаю, он предпочел бы лепить своих мадонн. Он никогда не любил свои бумаги, свои папки, ящички, замочки, архивную пыль. Однако не забыл ли он, о чем завел речь, — милый Каротье!
— Тут не было бы никакой особой тайны, Мишель... Но видишь ли, тут замешана честь Анетты.
Он поднялся, ушел в угол комнаты, к широкой старинной конторке, покрытой зеленым суконцем. В ней тоже побывали наши листовки.
— На, читай, Мишель! Читай, и ты увидишь, — тут голос Каротье потеплел, — какая она была замечательная женщина, мадам Мари!
Строки перед глазами ломались, прыгали... Вот уж чего я никак не ожидал!
«Мишель Максимофф, в случае если он женится на Анне Данзас, наследует...»
Должно быть, я покраснел. Кровь с усилием пробивалась к моим щекам, болезненными толчками. Двадцати лет как не бывало. Мадам Мари словно поднялась сейчас на сеновал и застала меня и Анетту. Да, мадам Мари знала...
— Мадам Мари радовалась за вас, — слышу я. — Она говорила мне: «Наконец-то, Жюль, у наших младших дело идет на лад». Она жаловалась на тебя, святая душа. Да, да, Мишель, уж ты не обижайся. Мадам Мари назвала тебя как-то русским медвежонком. Она сама свела вас, Анетте ни в чем не пришлось признаваться. Понимаешь, Мишель, она твердо решила, что ты будешь ее зятем. «Он чистый, в нем нет жадности», — вот что она говорила про тебя. Она считала, что Анетта будет счастлива с тобой. Она говорила: «Я отдам им все, а там пусть сами распоряжаются. Если он не захочет жить здесь, пусть продаст ферму и уезжает с Анеттой в Россию».
Я молчал. Я ничего не мог сказать, что-то сдавило мне горло.
— Правда, она надеялась, что ты соблазнишься... Ведь, по ее мнению, во всем мире нет места прекраснее нашего лесного края. Она была убеждена в этом, хотя дальше Виллеруа не выезжала. Святая и наивная душа!
Каротье отнял у меня бумагу, вздохнул, положил в сейф и запер.
— Пусть лежит... И для чего я хранил? Наверное, чтобы тебе показать... Документ утратил значение, можно бы сжечь... Нет, пусть лежит, на память о нашей мадам Мари.
Как вы неправы, мсье Каротье! Утратил значение, говорите вы? Как вы не понимаете, я же получил наследство от мадам Мари! Наследство, которое нельзя измерить ни деньгами, ни акрами земли.
— Раз ты не женился на ней, Мишель,
