Гаснет луч пурпурного заката - Олег Агранянц

— Это моя настоящая фамилия. Это, во-первых. А во-вторых, я не художник.

— А кто вы?

— Вы же сказали, что знаете. И сами назвали ансамбль и певиц.

— Какой ансамбль? Какие певицы?

— Афродита обнаженная и Афина с саблей.

— С копьем, — поправила Вильма. — Но это уже не имеет значения. Я вас приняла за художника, которого мне поручено отвезти к Аде. Всё пропало.

Расстаться с такой красивой девушкой! Ни за что!

— Почему пропало? Я не художник, но меня тоже нужно отвезти к Аде.

Вильма его не слушала и повторяла:

— Всё пропало! Всё пропало!

— Давайте сначала поедем в ресторан и там решим, что пропало.

— Я должна кое-кому позвонить.

Она набрала номер.

— Это ты, Кубик? Зеленый не приехал. Приехал Белый. Это у тебя белая горячка. Он приглашает меня в ресторан. Он директор какого-то ансамбля и просит отвезти его к Аде. Ладно, все поняла. Про Орлеанскую деву мог и не напоминать.

Она повернулась ко Леонарду:

— Поехали.

Зазвонил местный телефон. Вильма взяла трубку:

— Приемная министра. Какая охрана? Какого арестованного? Это того, который ходил по улице голым? Вы его ждете? А он уехал. С министром и её помощником. В баню. А что вы хотите?! Следственный эксперимент. Сюда не вернется. Что вам делать? Поезжайте в баню.

Леонард был поражен:

— Министр в бане?

— У нас такая традиция. Министр сопровождает почетных гостей в баню. Древняя традиция. Уходящая в века.

— Но министр — дама.

— А это делает баню особенно интересной.

— И она меня тоже поведет в баню?

— Непременно.

— А её можно заменить вами?

— Возьмите лучше Афродиту со всеми ее нимфами.

— А что? С нимфами в бане. Выглядит заманчиво. Однако опасно. Они несовершеннолетние.

Некоторое время спустя они уже сидели в ресторане. Леонард, конечно же, заказал местное пиво. И оно показалось ему неплохим.

— Кто вы такой и откуда вы взялись, весь белый? — спросила Вильма, она тоже заказала местное пиво.

— Сначала вы расскажите мне про свои проблемы.

— У меня проблемы государственной важности.

И она рассказала, что Ада, дама, к которой они поедут, и помощница министра хотят поменять подлинники картин французского художника Пьера Витро на копии, получить удостоверения, что копии — это подлинники, и отправить их в музей. А подлинники из музея продать. И они ждут оценщика, который должен подтвердить, что копии — это подлинники, а подлинники — копии.

— Это, вероятно, мошенник, — предположил Леонард.

— Ну конечно, мошенник! Мы хотим его встретить и предупредить, что мы его разоблачим.

— Очень благородное желание. Но пока, если я правильно понял, он еще не приехал.

— Не приехал.

— Я с удовольствием сыграю роль художника. Мама мне всегда говорит, что у меня лучше всего получатся делать то, что я делать совершенно не умею. Поехали к Аде.

— Согласна. Но вам надо переодеться, в таком виде вы похожи не на художника, а на акробата из цирка.

— Поедем в магазин, я куплю одежду.

— Мы поступим попроще. Мы поедем ко мне домой.

— Прекрасная идея!

* * *

Леонард сидел на диване в её однокомнатной квартире, которую она назвала «моя однушка»:

— Если я останусь у вас, у вас будет «двушка»?

— У меня будет «двушка», если мне кто-нибудь купит двухкомнатную квартиру. А пока подождите.

Она исчезла и вернулась минут через двадцать. В руках у неё были какие-то вещи:

— Идите на кухню и переодевайтесь.

Одежда состояла из кофты небесно-голубого цвета и шаровар, больших и широких. Туфли оказались малы. Леонард вернулся в комнату:

— Туфли мне малы.

— А не растянутся?

— Ни при каких обстоятельствах.

Вильма снова исчезла. И вернулась с другими туфлями, очень старыми. Потертыми и на толстой подошве.

— Взяты из музея партизанского отряда? — вежливо поинтересовался Леонард.

— Да, они не новые, — согласилась Вильма. — Я их взяла взаймы у соседа.

— При первом же случае верну, — пообещал Леонард, будучи уверенным, что непременно вернет их при первом же случае.

Туфли на удивление подошли.

— Теперь покажитесь.

Леонард встал.

— Пройдитесь.

Вильма осталась довольна:

— Рубашка подчеркивает вашу молодость и любовь к экстравагантному. А в шароварах вы похожи на запорожского казака. Но казака интеллигентного. Запорожского казака с высшим образованием. Что касается туфель, то они подчеркивают вашу любовь к прогулкам по лесу.

— А не похож я на огородное пугало?

— Вы похожи на милого чудака, с которым приятно выпить кофе.

У Леонарда затеплилась надежда:

— Теперь кофе?

— Непременно. Приедем к Аде, и там нас угостят кофе.

Через час они подъезжали к вилле, над дверьми которой белыми кирпичами была выложена надпись: «Нескучная жизнь». Леонарду это название понравилось. Хотя потом он называл её не иначе как «murder villa», что в вольном переводе с английского означает «Вилла, где убивают».

* * *

Итак, на виллу направляются три пары, там их ждет хозяйка и ее домработница.

Опытный читатель скажет: опять замкнутое пространство: вилла, длинные разговоры, и потом кого-нибудь убьют. Надоело.

Автор должен огорчить читателя: да так оно и будет. А что делать? Законы жанра.

На удивление Бориса, Ада оказалась весьма миловидной особой лет тридцати. Золотистые волосы падали на плечи, а голубые глаза светились невинностью.

«Мальвина, — определил Борис, — а, стало быть, — дура».

— Это знаменитый актер, — представила его Дина. — Он у нас ненадолго.

Ада лучезарно улыбалась:

— Очень рада. Вы погостите у меня?

Борис вежливо поклонился:

— Если не прогоните.

— Не прогоню. Лишним в доме мужчина никогда не бывает. Особенно сегодня. Сегодня произошло такое!

— Что случилось? — насторожилась Дина.

— Изнасиловали Лимону.

— Лимону? — не поверила Дина.

— Лимону.

— Кто?

— Утром я поехала по магазинам. Возвращаюсь, слышу крики. Вбегаю на кухню, Лимона сидит на шкафу. Голая. Я помогла ей слезть со шкафа. Бедную девочку изнасиловали. И не просто изнасиловали, а глумились над ней. Покрасили ей заднее место краской. Одну половину — в желтый цвет, другую — в розовый.

— Дикость! — ужаснулась Дина.

Борис воспринял грустное известие как настоящий знаток живописи:

— Любопытная гамма цветов. Желтый символизирует ревность, розовый — нежность. Но как это привязать к заднему месту? Работали маслом?

— К счастью, акварелью. Её легко было смыть.

— Акварелистов теперь редко встретишь. Всё больше маслом. Айвазовский писал акварелью. Но он писал море.

— Я приготовила для вас комнату. Я скажу Лимоне, чтобы она показала её вам.

Лимона оказалась долговязой блеклой девицей в длинном сером