Анна Литвиновы - Наш маленький Грааль

Мы смотрели на деда, нашего проводника, как на бога. А перед отъездом случайно подслушали его разговор с приятелем – тот, как мы поняли по контексту, служил в яблоневых садах начальником охраны. И дед благодарил его за то, что тот «помог развлечь девчонок и разрешил эту маленькую авантюру».

…– Но что в той истории такого особенного, Маш? – усмехнулась я, не спуская глаз с Никитки, который с остервенением вгрызался в яблочную кожуру. – Забавно, конечно, и вкусно, но…

– Да я в ту ночь, когда мы сад грабили, только, считай, и жила! – неожиданно выпалила сестра.

– В смысле? – Я удивленно уставилась на нее.

– Так все скучно! Институт, учеба, работа, экзамены, помыть посуду, уступить место старушке… Все правильно, все рассчитано: в двадцать пять лет – кандидатская, к сорока – докторская, инфляция десять процентов в год, пить – вредно, курить – нехорошо… Кругом сплошные нормы. Надоело!

– Вау! – не удержалась я. – А гены-то работают. Дедова внучка!

– Дедова, – кивнула она. – Я ему завидую. Он хоть пожил интересно…

– И что это ты до сих пор преподавательницей в институте работаешь? – продолжала подначивать я. – Может, тебе подать заявление в какое-нибудь ЦРУ? Авось возьмут в агенты ноль-ноль-семь?

– Да я бы пошла, если б позвали, – с искренним сожалением вздохнула Машка. И добавила: – А то с этой правильной жизнью иногда тоскливо до жути. – Она тяжело вздохнула. – И одиноко.

Я понимающе склонила голову: теперь, когда Мишка, разозленный, ушел, я понимала сестру как никогда. Конечно, она тоскует не из-за того, что у нее работа «правильная», а потому, что в свои двадцать восемь до сих пор одна. До чего ужасно, когда тебе некого ждать по вечерам!..

– Ты смеяться будешь, но я даже своим студентам завидую! – задумчиво продолжала Машка. – У них-то пусть дождь и сырость, а постоянно какие-то события. Любовь, вечеринки. В Питер мотаются на выходные… А у меня сценарий один: работа – дом, работа – дом.

Я тоже не удержалась и пожаловалась:

– У меня и вовсе: только дом.

– Ну вот. А тут съездим, развеемся. Дед-то – он при всех своих минусах – такой забавный! То, что он Максу про какую-то выгоду говорил, – это, конечно, полная ерунда. Но наверняка он нас развлечет. Всех троих. И особенно тебя, а то ты совсем уже в своих ползунках погрязла. Сплошная глажка-готовка-стирка.

Будто в ответ Никитос издал утробный звук… и вывалил кусочки непереваренного яблока на свежевыстиранный комбинезончик.

– Срыгнул. Говорила тебе: не давай! – напустилась я на сестру.

– А, ерунда, – отмахнулась Машка. – Оставь мужу – постирает…

– Нет, Маша. Я никуда не полечу.

– Полетишь, – усмехнулась она. И добавила: – Только насчет пары ползунков я, пожалуй, была не права. Бери как можно больше.

Захотели приключений – и получили их с избытком.

Начать с того, что сестры решили сэкономить – не вызывать такси по телефону, а поехать на частнике. Частником оказался, как и положено в Москве, колоритный горец на ржавых «Жигулях»-«пятерке». (Когда мы голосовали, втроем плюс Никитос у Аськи на руках и три чемодана, мимо проезжали и более приличные машины. Но иных охотников остановиться возле нашей живописной группы не нашлось.)

Дороги в аэропорт горец не знал, нас, когда мы ему советовали, как ехать, не слушал. Плюс вечные столичные пробки, а едва мы из них выбрались – машина чихать начала, потому что бензин кончался, еле дотащились до заправки… Время летело, регистрация заканчивалась, Аська с Машкой все больше впадали в истерику, и даже Никитос, который вначале воспринимал поездку с восторгом и упоенно со своего заднего сиденья драл водителю роскошную шевелюру, начал канючить.

В итоге во Внуково мы явились за полчаса до вылета, и дальше прочие пассажиры могли лицезреть живописную картинку: как Аська с крошечным, притихшим от множества событий Никиткой под мышкой умоляет самолетных служительниц не снимать нас с рейса, а мы с Машкой, два барана, периодически подвываем: «Ну по-ожалу-уйста!»

А едва мы прошли в самолет и в изнеможении рухнули в кресла – Никитос вдруг налился пунцом, закряхтел и огласил салон характерными звуками, плюс запашок пошел, будто и не малый ребенок по-большому сходил, а добрый молодец.

Аська – нервы у нее с этой семейной жизнью и правда стали ни к черту – намылилась рыдать. Пищит, на глазах слезы, губы дрожат:

– Что теперь делать? Как его тут переодевать?! Я говорила вам!.. И зачем я согласилась лететь?!

А Никитос, страшно довольный, что облегчился, спокойно развалился в кресле и принялся сосать привязной ремень.

– Да чего ты волнуешься? Сейчас поменяем подгузник – и вся проблема! – с напускной бодростью сказала Маша.

Но самолет уже тронулся, стюардессы вставать запретили, и потому всему нашему салону пришлось взлетать с зажатыми носами…

Полет и дальше проходил экстремально. На взлете Никитка орал как резаный. А едва успокоился, Машка с Аськой, горе-женщины, понесли его подмывать и едва не уронили в унитаз. Потом со стороны племянника были бесконечные скачки по сиденью, разрывание на клочки журнала и горестные завывания, когда Ася это занятие пресекла. А как только принесли ужин, ребенок взялся швыряться булочками и взбивать в стаканчике ладонью апельсиновый сок.

Мы с Машей по мере сил пытались остановить бесчинства юного родственника, но нам это удавалось плохо. Никитка нас и щипал, и слюнявил, и ревел на наших плечах. А больше всех, конечно, доставалось Аське. Та и кормила, и утешала, и поила его, и чистила нос, и гладила, и укачивала…

А я к моменту, когда самолет пошел на посадку, решил окончательно и бесповоротно: нет уж, дети – это не для меня! Особенно такие мелкие, как Никитка. Прикольно, конечно, когда он тебе рожи строит и с преехиднейшим видом царапает за нос, но слишком уж много сопутствующих проблем. Особенно в самолете.

Впрочем, после приземления тоже пошло неслабо.

Сначала мы бесконечно долго, уставший Никита все это время канючил, ждали багаж. Когда наконец получили его, выяснилось, что у Никитовой коляски потерялось колесо, и только пронзительный, натренированный бесконечными лекциями Машкин голос вынудил грузчиков оторвать свои задницы от лавочки в курилке и найти несчастное колесо.

Таксисты в аэропорту Краснодара тоже нас не порадовали – дружно заламывали за поездку до Абрикосовки такую цену, что даже я, человек, абсолютно равнодушный к деньгам, хватался за голову. Посему пришлось отказаться от заманчивых «Тойот» и «Фордов» с кондиционерами и согласиться на предложение очередного горца и его ржавую «пятерку», точную копию той, на которой мы мучились в Москве…

Дорога в Абрикосовку идет по перевалам, от бесконечных поворотов Никитку нещадно тошнило, он всю дорогу ревел, и я, человек, привыкший к переездам, малыша понимал: тяжело. Я б тоже сейчас с удовольствием поканючил, будь у меня столь благодарные слушательницы, как Ася с Машей…

А ведь мы еще не добрались до Абрикосовки, там, чтобы до дедова поместья доехать, надо будет «уазик» искать…

– Дернул же меня черт влезть в эту авантюру! – в какой-то момент выкрикнула измученная Аська.

За окном стояла ночь, еще более кромешная, чем в Москве, и в свете фар мелькали мокрые, почти облетевшие деревья.

Я в этот момент – потому что Никита орал особенно громко – был с ней полностью согласен.

И только Машка, железная леди, закаленная в боях со студентами, прошипела:

– А ну, всем не ныть! Дед же обещал: мы не пожалеем!

Частник выгрузил их на автостанции Абрикосовка. По статусу – самый центр, что-то вроде поселковой Тверской – тут в двух шагах и мэрия, и местный ГУМ, то бишь вещевой и продуктовый рынок, и стоянка такси. А по виду – небольшой, плохо освещенный пятачок. Тем более грустно здесь было сейчас, кислым южным ноябрем.

Время близилось к девяти вечера, и темнота поселок уже накрыла такая, как только на юге бывает: чернильное небо, россыпь холодных звезд и единственный на всю площадь фонарь.

Таксист получил расчет, выгрузил их чемоданы на заплеванный асфальт и яркой кометой унесся обратно, в черноту неосвещенного шоссе. И сразу почему-то стало совсем одиноко и бесприютно. Пока добирались – как-то держались, сплоченно и терпеливо, а сейчас, почти доехав, мигом раскисли. Никитка, прикорнувший было в теплой машине, тут же взялся канючить, и никакие Асины: «А вот дядя пошел! А укуси Макса за нос!» – уже не помогали. От Макса – вот они, не приспособленные к тяготам жизни мужики! – тоже толку никакого. Воровато оглянулся на сестер и потрусил к единственной освещенной в этот час палатке: явно вознамерился залить усталость и тяжелую дорогу пивком. И это вместо того, чтобы найти машину, которая довезла бы их до дедова логова! Тоже мне, сильный пол. А ведь Макс – еще один из лучших его представителей…