Юрий Вигорь - Сомнительная версия

Дойдя до пирса, где на воде темнели строгие контуры яхт, Станислав Андреевич остановился в задумчивости и, усмехнувшись неожиданно пришедшей ему в голову шальной мысли, потянул кормовой конец крайней яхты, грузно, неловко перепрыгнул на палубу, слегка пошатнулся и ухватился рукой за реллинг. Им овладело желание постоять несколько минут на корме у штурвала, ощутить под ногами слабое покачивание палубы на зыби, вообразить себя плывущим по ночному морю. Немного воображения, и вот он уже отплывает от пирса. В конце концов нет ничего недоступного для решительного человека, нужно только немного смелости… От мечты до действительности ведь всего один шаг. Он смотрел на воду, и казалось, она текла вдоль борта. Ухватившись рукой за ахтерштаг, Станислав Андреевич с минуту постоял на месте в раздумье, потом сделал два шага, направляясь к штурвальному колесу, но зацепился ногой за случайно подвернувшийся конец гика-шкота и упал ничком. По палубе, загремев, покатилось ведро и ударилось о рубку. Лежа на палубе с затаившимся сердцем, Станислав Андреевич похолодел от страха, тело его тотчас покрылось липким потом. С ужасом услышал он где-то в недрах яхты сердитый вопросительный возглас, дверь рубки распахнулась. Над ним возвышалась в лунном свете высокая мужская фигура с фонариком в руке.

— Какого черта? — с раздражением сказал сиплый сонный голос, казалось, смутно уже знакомый ему.

Станислав Андреевич приподнялся на локте и, заикаясь, произнес:

— Я, видите ли… тут… Мои очки… — оправдывался он, шарил по палубе нервной рукой и оглядывался на незнакомца, с крайней неловкостью сознавая всю нелепость и комичность своего дурацкого поведения.

— Может, очки сорвало ветром и забросило с берега на яхту? — сказала фигура, угрожающе надвигаясь на него.

— Нет-нет, я этого не утверждаю. Но, ради бога, не подумайте, что я собирался угнать вашу яхту. При всем моем желании я сделать этого не смогу, — лепетал Станислав Андреевич. — Я человек сугубо сухопутный, я — отдыхающий, я — курортник, — торопливо пояснял он.

— Знаем мы этих курортников, — сказала фигура, надвигаясь на корму и отрезая Станиславу Андреевичу путь для отступления. — Вон лежат очки. — Желтое пятно света фонарика нашарило на палубе тускло блестевшие стекла очков рядом со стойкой реллинга. — Слушай, красавец, пройди в рубку. И, ради бога, без глупостей, не будем поднимать лишнего шума. Разберемся, что ты за птица и для чего заявился. Думал, на яхте ночью никого нет, так можно немножко и пошустрить?

— Поверьте, у меня не было никакого дурного умысла, — воскликнул Станислав Андреевич, водрузив на нос очки и поднявшись на ноги. — Право же, это невинный эпизод. Я вам сейчас все объясню…

— Да ладно травить байки, проходи в рубку, невинный эпизод, — сказал человек, указывая рукой на приоткрытую дверь, за которой брезжил свет. Пригнувшись, Станислав Андреевич проследовал в рубку, и каково же было его удивление, когда при свете горевшего под низким потолком плафона узнал он в хозяине яхты того самого Костю, который днем просил у него закурить.

— Вы — Костя, я вас узнал, — словно чему-то обрадовавшись, сказал Станислав Андреевич с кривой улыбкой на лице и зачем-то стал тщательно застегивать пуговицы на рубахе до самого воротника.

— Ну и что же из этого? — посмотрел на него с недоверием здоровяк, насупив брови. — А ты тот самый типчик, что околачивался днем на берегу. Вынюхивал и присматривался как бы…

— Да ничего я не вынюхивал и не присматривал, — махнул сокрушенно Станислав Андреевич рукой. — Если вам все объяснить, вы, право же, не поверите… Тут целая цепь случайных мелких обстоятельств, которые подтолкнули меня…

— Ладно размазывать манную кашу по столу, — перебил его яхтсмен и запер дверь на замок. — Откуда ты знаешь, как меня зовут?

— Так наколка сама за себя говорит, — указал взглядом Станислав Андреевич на смуглую волосатую руку яхтсмена. И тотчас добавил: — И год рождения ваш — тридцать пятый. Как это ни странно, но мы с вами одногодки. Ей-богу. Если не верите, я вам сейчас докажу, — стал торопливо шарить он по карманам. — Вот черт, забыл на даче паспорт, — в отчаянии хлопнул он себя по колену. — Это рядом, тут наверху. Хотите, я сбегаю принесу?

— Сиди как сидел и отвечай на мои вопросы, — остановил его решительным жестом руки яхтсмен. — Где ты остановился?

— Я снял комнату у Сизовых. Большой дом с зеленой крышей у самого обрыва.

— Так, так, — разглядывал его яхтсмен в упор. — А откуда приехал?

— Из Москвы.

— Из Москвы, говоришь? — лукаво прищурился яхтсмен с сардонической усмешкой. — А где находится гостиница «Алтай», «Заря», «Восток»?

— Рядом с ВДНХ, на улице, на улице… Вот черт, забыл. Но я никогда в этих гостиницах не был, у меня квартира в Хлыновском переулке…

— Так, так, — скользнул взглядом яхтсмен по одежде Станислава Андреевича. — Ну и что же следует из того, что мы одногодки?

— Да, собственно, ничего особенного, — с робкой усмешкой проговорил Станислав Андреевич. — Но нынче днем, глядя на вас, я думал, что вы лет на десять моложе меня. Невольно я сравнивал себя с вами и в чем-то позавидовал вам. Вон вы какой молодец, могли бы сладить со мной одной рукой. Но дело даже не в том… Я сейчас затрудняюсь передать вам мои недавние чувства, — пошевелил он бровями и охватил ладонью свой пухлый подбородок. — Хотя я и столичный житель, но, к сожалению, живу пресно и однообразно, а вы, провинциал, в отличие от меня, берете больше от жизни… Вы молоды духом… Это чувствуется по всему. Я за вами наблюдал, стоя на пирсе и прислушиваясь к разговору. Я задавал себе вопрос: откуда черпает энергию этот человек в маленьком городке, что помогает вам быть таким, какой вы есть? Причина конечно же не в одном только спорте, хотя он помогает проявлять характер во всяком деле… Я говорю не о физическом здоровье, а о том отпечатке воли, который заметен на вашем лице…

Яхтсмен ухмыльнулся и пожал плечами. Хотя и было заметно, что от Станислава Андреевича слегка попахивает винцом, все же пьян он не был и по внешнему виду не производил впечатление злоумышленника, способного грабить и угонять яхты, но то, что он говорил, представлялось несколько странным и сентиментальным. «Подгулявший чудак», — решил яхтсмен.

— Но зачем вы забрались сюда, на яхту, да еще ночью? — уже мягче спросил он, откинувшись на спинку диванчика, и теперь уже с любопытством разглядывал сидевшего перед ним толстяка, на лице которого была написана комичная растерянность, а в глазах угадывались неподдельная искренность и какая-то затаенная грусть.

— Мальчишеская выходка, неутоленная жажда романтики. И потом, эта чудная ночь, поэзия моря… — Станислав Андреевич поправил дужку очков, пожал плечами и виновато улыбнулся, словно сам был обескуражен своим нелепым поступком. — Ах, да что объяснять, — с трогательными нотками в голосе добавил он и закинул ногу за ногу. — Вы не поймете тоску одинокого человека, дуреющего от избытка нахлынувших чувств, морского простора, ощущения, что многое упускаешь в жизни, обделяешь себя. У меня сегодня горит голова от наплыва мыслей, — говорил он с проникновенностью, видя, что хозяин яхты теперь смотрит на него без недоброжелательности во взгляде, а с добродушной снисходительностью внимает его словам. — Да, да, — продолжал он, морща бледный и потный лоб, — тысячу раз был прав поэт: самое темное, самое непостижимое в мире — человек и его душа. Сама наша природа извращена, таит в себе вечные искушения, какую-то двойственность, заставляющую страдать в минуты, когда, казалось бы, должен отдыхать душой и телом. Зверь не знает искушений, душевных терзаний о безвозвратно потерянном времени, не возвращается мысленно в прошлое… Совесть не довлеет над ним.

— Я говорю путано и, может быть, непонятно для вас, — кротко вскинул он глаза под толстыми линзами стекол и полез в карман за папиросами. — Вы уж простите меня, ради бога, что я потревожил вас в столь неурочный час. По-видимому, вы уже спали?

Яхтсмен посмотрел на него своими бледно-голубыми глазами и, как бы отгоняя какую-то мысль, провел ладонью по лицу.

— Однако, — сказал он, ухмыльнувшись чему-то, и покрутил головой, — занятный вы человек. Вам чертовски повезло, что вы наткнулись на меня, а то бы вас точно сдали пограничникам. У нас тут не любят подгулявших курортников, которые везде и во все суют свой нос. Ладно, старина, будем считать, что все это, как вы говорите, невинный эпизод. Чай будете пить? — благодушно спросил он, слегка хлопнув ладонью по столу. — У меня тут газовая плитка в форпике, я сейчас вскипячу чайник.

— С удовольствием, — живо отозвался на его предложение Станислав Андреевич, блестя стеклами очков.

За чаем разговорились, Станислав Андреевич узнал, что Костя работает на механическом заводе в пригороде, год назад развелся с женой, пока что перебрался в общежитие, но временами, когда его одолевает желание побыть в одиночестве, ночует здесь, на яхте.