Кристофер Смит - Пятая авеню

Джек прекратил писать и подвинул блокнот по столу. Дайана взяла его в руки. Она дважды прочла то, что он написал, после чего положила блокнот на столик. Ее сердце стучало так сильно, что она закрыла глаза. Это не сработает, думала она. Слишком большой риск. Если его будут брать, моя мать погибнет; то же самое произойдет и с его родителями. Как мы можем подвергать такой опасности их жизни?

Джек, должно быть, почувствовал, о чем она думала. Протянув руку через столик, он взял ее за запястье и многозначительно посмотрел в лицо. Если бы салон их самолета не прослушивался, он сказал бы ей все, о чем сейчас говорили его глаза. «У нас нет другого выбора. И ты это знаешь. Возьми себя в руки. Ты мне нужна».

Освободив руку, Дайана быстро кивнула ему. Она уже не однажды бывала в трудных ситуациях, и с этой она должна справиться. Женщина снова повернулась к окну и стала смотреть, как капли дождя катятся по стеклу. Казалось, что окружающий мир медленно тает под ее взглядом.

Самолет летел над посадочной полосой.

Дайана вцепилась в борта своего кресла, вжалась в него и закрыла глаза, когда шасси соприкоснулись с мокрым бетоном. Двигатели и тормоза заскрипели. Как только самолет остановился напротив четвертого терминала, Джек встал с кресла.

Командир вышел из пилотской кабины; улыбка сразу сошла с его лица, как только он увидел Джека – тот стоял в середине прохода, поднеся палец к губам и держа в руке желтый блокнот. Командир перевел взгляд на Дайану, выглядывающую из-за спины Джека. Лицо ее было настороженным и бледным как полотно.

– В чем дело? – спросил пилот, не понимая, что произошло. – Полет был настолько плохим?

Лицо Джека сделалось еще более мрачным.

– Да нет, – ответил он. – Полет прошел отлично, но вот погода… временами было просто ужасно. Однажды я даже подумал, что Дайана не выдержит.

Пилот собирался сказать что-то в ответ, но Джек, подойдя вплотную к нему, передал блокнот и знаками показал, что он должен его прочитать. От неожиданности пилот нахмурил брови, попытался заговорить, но Джек изо всех сил затряс головой и снова ткнул пальцем в блокнот.

Капитан принялся за чтение. Прочитав текст до конца, он поднял глаза на Джека. По его ставшему холодно-спокойным лицу было ясно, что он все понял.

– Мы взлетаем примерно через полчаса, – сообщил он. – Вы можете пройти в терминал и прогуляться там. Времени для этого достаточно.

– Да нет, – возразила Дайана. – Мы побудем здесь. Спасибо за то, что доставили нас сюда целыми и невредимыми.

На лице командира появилось то, что в иных обстоятельствах можно было бы принять за улыбку. Он снял фуражку и передал ее Джеку.

– Ну ладно, – сказал он. – Прошу прощения, но мне нужно зайти в терминал. Я обещал дочери привезти сувенир из этого путешествия.

И он начал снимать с себя форменную одежду.

Спустя пять минут Джек Дуглас, одетый в черную форму пилота и просторный плащ, вышел из самолета и стал спускаться по скользким ступеням трапа, наклонив голову под сильными порывами встречного ветра и проливного дождя.

Дайана, сидя у окна, не спускала с него глаз до тех пор, пока он не дошел до терминала и не скрылся за одной из освещенных дверей. Она знала, что за ними следят, она чувствовала это так же, как чувствовала страх, охвативший Джека перед его уходом. Но кто следил за ними? Кто-нибудь из наземной аэродромной обслуги или кто-то из находившихся в четвертом терминале, где было множество выходящих на летное поле окон – этого она не знала.

Дайана отвернулась от окна.

Пилот вынул из небольшой кладовой в тамбуре сумку и стал быстро надевать на себя брюки цвета хаки, белую хлопковую рубашку и синюю кепку-бейсболку. Одеваясь, он не смотрел в сторону Дайаны: он смотрел мимо нее на второго пилота, молодого парня, стоявшего возле открытой двери самолета. Поеживаясь на сыром ветру, тот наблюдал за одним из аэродромных рабочих.

Этот рабочий быстро поднялся по скользким ступеням: его ярко-желтый непромокаемый макинтош блестел, отражая свет; а на мокром румяном лице сияла улыбка.

– Как дела, дружище? – поздоровался он, пожимая руку второго пилота. – Чертовски приятно снова встретить тебя. Как твоя жена? Все еще изменяет тебе?

Второй пилот засмеялся и провел мужчину внутрь, подальше от открытой двери, и передал ему тот самый желтый блокнот. Дайана наблюдала за тем, как он читает.

– Эх ты, жалкий сукин сын, – сказал второй пилот. – Это твоя жена тебе изменяет. Ну когда ты, наконец, перестанешь врать самому себе и положишь этому конец?

Мужчина закончил чтение. Лицо его стало серьезным, он посмотрел на стоявшего в проходе командира, который уже закрыл свой чемодан и переместился в хвостовую часть, где не было окон.

– Да я отхватил самую потрясающую телку в Лондоне, – выпалил он. – Она мне никогда не изменяет.

С этими словами он снял свой желтый макинтош.

Дождь во всю мочь хлестал по самолету, когда первый пилот прошел к двери мимо Дайаны и своего экипажа. Быстро спустившись по ступенькам, он пошел по бетону, прикрывая склоненное вниз лицо козырьком кепки-бейсболки. Дождь и ветер нещадно трепали и поливали его яркий макинтош.

Он мог лишь мельком взглянуть на освещенные окна терминала, но не стал останавливаться, а, ускорив шаг, вошел в здание. Быстро поднявшись на один лестничный пролет, он открыл одну из дверей и, сразу повернув направо, стал пробираться через потоки людей, спешивших на стыковочные рейсы. Он скользил взглядом по толпе в поисках чего-нибудь подозрительного. Если за ним уже хвост, то у них чертовски здорово поставлена работа, в том числе и ее маскировка.

Пилот открыл дверь мужского туалета, где они с Джеком договорились встретиться.

– Надо торопиться, – сказал Джек, едва войдя внутрь. – У меня двадцать минут, по истечении которых я должен доставить свою задницу на борт самолета. Так что шевелись!

В большом туалете было чисто и пусто. Они вошли в две последние смежные кабины и начали раздеваться.

– Хвоста за тобой не было? – спросил Джек.

Первый пилот перебросил снятую с себя одежду через перегородку.

– Нет, – ответил он. – Никто за мной не шел. – Он замолчал, забирая форменную одежду, которую Джек просунул в зазор между стеной и серой металлической штангой, удерживающей перегородку. – Прежде чем войти на борт самолета, ты должен связаться с Редманом…

– Исключено, – сразу прервал его Джек. – Его телефон может быть на прослушке.

– Тогда сразу звони в полицию. Тебе лететь семь часов, а Райан за это время может натворить невесть что.

Джек вышел из кабинки, подошел к зеркалу во весь рост. Только что надетая одежда была ему велика, но не слишком. Зато кепка-бейсболка скрывала рыжие волосы.

– Об этом тоже не может быть и речи, – возразил он. – У Луиса Райана наверняка есть свои люди в полиции.

Первый пилот, выйдя из кабины, встал рядом с Джеком. Глаза их встретились.

– Понимаешь, – продолжил Джек, – к тому времени, когда мы прилетим, Райан может быть на приеме по случаю открытия его нового отеля. Праздник будет в самом разгаре. Нам известно, что он задумал нечто очень значительное, но случится это никак не во время приема.

– Тут я с тобой не согласен. По-моему, именно там он и решил поставить жирную точку в своем плане.

– Не думаю, – возразил Джек. – У меня предчувствие, что все произойдет не там.

Он направился к двери, но остановился и посмотрел на первого пилота.

– Покупай подарок дочке. Они будут за этим следить.

Стоило Элизабет посмотреть на него, и она сразу поняла – что-то не так и это что-то связано с конвертом, который только что доставил курьер. Он бросил на жену быстрый и какой-то непривычный для нее взгляд, но ей все же удалось разглядеть ужас, промелькнувший в его глазах.

Закрыв за собой дверь кабинета мужа, Элизабет остановилась, немного не дойдя до него и его письменного стола. Она наблюдала за тем, как черты его лица становились прежними, как он сложил пополам письмо и сунул его в карман пиджака. На какой-то момент Джордж застыл, не отрывая пристального взгляда от стоящей на его столе фотографии Лианы, а потом вздохнул и перевел взгляд на жену. Прожитые им годы никогда не оставляли отпечатков на лице, а тут вдруг его лицо стало соответствовать возрасту.

Элизабет, находившаяся в тени, сделала шаг вперед и оказалась на залитой светом части комнаты.

– В чем дело? – спросила она. – Это связано с Селиной?

Джордж не ответил. Он с усилием встал со стула и подошел к бару. Взяв стакан с золотым ободком для виски с содовой и льдом, он наполнил его скотчем и выпил.

Наблюдая за Джорджем, чувствуя обуявший его страх так же ясно, как и внезапно возникшую между ними напряженность, Элизабет поняла, что ничем не может помочь ему.

Она подошла ближе и встала рядом с ним.

Джордж поставил пустой стакан на стойку бара и снова его наполнил. Казалось, прошла вечность, прежде чем он снова заговорил.