Жаклин Уинспир - Незавершенная месть. Среди безумия

– …А самое смешное было еще до твоего прихода. Тинкер Осборн – знаешь его? Тот еще балагур! Если почитаешь его статьи в «Панче», удивишься, почему правительство с ним еще не разделалось. Так вот, самое смешное было, когда он решил, будто сможет удержать на носу бутылку шампанского. Обычно такие фокусы нагоняют на меня смертную скуку, но Осборну не откажешь в занятности. Видела бы ты, как он семенил, пытаясь сохранить равновесие. К тому же он пришел вместе с этой занудой, Джудит Бертон, ну, ты ее видела, дочерью этого, как же его… да, архитектора, Отто Бертона.

Мейси улыбнулась, хотя ничуть не находила Тинкера Осборна занятным.

– Значит, новогодняя вечеринка удалась?

– Да, в целом получилось неплохо. Правда, незадолго до полуночи я посмотрела на лестницу и, как и следовало ожидать, увидела там всех троих моих лягушат в пижамах, которые прятались за перилами и подсматривали. Я толкнула в бок Дугласа, он разрешил мальчишкам спуститься, так что они встречали Новый год вместе с нами и даже выпили по капельке шампанского. Ничего удивительного, что к твоему приходу они уже спали как убитые.

Мейси кивнула, не сводя глаз с подруги. Присцилла допила кофе, поставила чашку с блюдцем на пристенный столик и скользнула взглядом по бару со спиртными напитками.

– Как ты себя чувствуешь? После того, как ты нагрянула ко мне в контору, я за тебя волновалась.

– Страхи то накатывают, то отступают, но накатывают чаще. Здесь я не счастлива, то есть не так счастлива, как в Биаррице, и это меня тревожит, потому что все остальные в семье так или иначе привыкли к жизни в Англии.

– В Биаррице ты крутилась как белка в колесе, верно? Возила мальчиков к морю, в город, встречалась с друзьями и даже во время поездок в Париж оставалась среди знакомых. После войны многие уехали в Биарриц зализывать раны.

Присцилла молча поглаживала подлокотник дивана, словно успокаивала испуганного зверька.

– В Лондоне не хочется ничего делать, – наконец сказала она. – Меня будто что-то сковывает… Или, лучше сказать, душит? Пожалуй, и то и другое. По-моему, ужасно тоскливое место.

– Есть идея. Помнишь свои грандиозные планы по восстановлению дома, в котором ты провела детство? Почему бы не заняться этим сейчас? Поезжай в деревню, обустрой усадьбу, радуйся жизни, и, возможно, к тебе вернется та свобода, которой ты наслаждалась в Биаррице.

– Но, Мейс, мальчики учатся, им нравится Лондон, да и Дуглас…

– Это совсем недалеко от Лондона, час-два езды, так? Можешь уезжать туда по пятницам, как только дети вернутся из школы, и возвращаться обратно в воскресенье вечером или в понедельник утром. Мальчики смогут приглашать к себе друзей, а ты – жить и в городе, и в деревне одновременно. Готова спорить, гости к тебе будут валить толпой. – Мейси протянула руку и накрыла ею ладонь Присциллы. – Помнишь, что ты сказала мне во Франции? «Сразись со своими драконами». Этот дом хранит старые воспоминания, однако ты можешь возродить его и создать новые.

Присцилла, закусив губу, подошла к бару.

– Пожалуй, ты права. Когда мы только вернулись в Англию, у меня была масса планов насчет родительского дома. – Она развернулась и сменила тему: – Кстати, я показывала тебе прошлогодние фотографии, которые мы нащелкали во время твоего приезда? На днях я разбирала вещи и наткнулась на них. – Присцилла взяла в руки конверт. – Вот, специально отложила.

Присцилла по одной передавала Мейси фотокарточки, комментируя места и события.

– Это ты с Тарквином. Смотри, какая у него улыбка. Точь-в-точь как у моего брата. Он Эвернден до кончиков пальцев, в этом нет никаких сомнений.

– Можно мне взять это фото?

– Конечно, забирай. А это возьмешь? Тут мы с тобой в саду, а вот ты с тремя лягушатами. Мои сорванцы просто обожают тетушку Мейси!

После ленча Мейси покинула особняк Присциллы в Голландском парке, зная, что заронила в душу любимой подруги семя, которое даст всходы. Усевшись на водительское сиденье «Эм-Джи», Мейси, однако, не сразу отправилась в Скотленд-Ярд. Сперва она хотела еще раз просмотреть фотографии, для которых при первой возможности купит рамки.

– Итак, джентльмены… и дама, – Макфарлейн улыбнулся. Порывшись в бумагах на столе, он извлек из папки нужный документ. Дарби, Страттон и Мейси сидели по другую сторону стола. – Пора подвести итоги. – Он откашлялся. – Вам всем известно, что личность отравителя не установлена. Энтони Лоуренс не опознал его, после чего – благодаря вашей подсказке, мисс Доббс, – мы привели Кэтрин Джонс. Бедная девица, увидав труп, едва не хлопнулась в обморок и поначалу сомневалась, но потом все-таки сказала, что это не тот человек, что приходил на собрания, потому что у того не было на лице шрама.

Мейси покачала головой.

– Мисс Доббс, вы хотите что-то сказать?

– В общем, нет. Странно выходит: не поговори я с Кэтрин, не всплыло бы слово «подкидыш», и я бы просто не нашла преступника.

– Еще как нашли бы. – Макфарлейн постучал кончиком карандаша по папке. – Вы вычислили его благодаря тому, что поехали за Эдвином Краучером, чье поведение вас насторожило. Это хороший полицейский навык – прислушиваться к своей интуиции, покуда стаптываешь башмаки, разыскивая убийцу.

– Я оказалась в больнице только потому, что хотела застать там Энтони Лоуренса, а он уже ушел.

– В этом вам повезло. Насколько я знаю, ваш доктор Бланш весьма уважительно относится к фортуне.

– Есть новости от патологоанатома? – поинтересовался Страттон.

Макфарлейн просмотрел несколько страниц отчета.

– Кое-что интересное. Наш отравитель сильно хромал, одно бедро держал выше другого, соответственно, задирал и плечо. Создавалось впечатление, что у него серьезно поврежден позвоночник. Да, в ногах остались осколки шрапнели, они были исполосованы шрамами, однако, по словам патологоанатома, с физиологической точки зрения ничто не мешало этому человеку ходить совершенно нормально, разве что самую малость прихрамывать.

– Посттравматический синдром, – произнесла Мейси.

– Что? – Страттон обернулся к Мейси.

– Боевой посттравматический синдром. Симптомы, которые вы описываете, подтверждают серьезную психическую травму, внешнее проявление «шрамов на душе». – Мейси вздохнула. – В Клифтонской больнице я повидала немало таких пациентов, которые под воздействием гипноза переставали хромать и ходили так, что хоть на парад отправляй. Когда же их выводили из транса, они опять превращались в хромоногих калек. – Она по очереди посмотрела на каждого из троих собеседников. – И прежде чем вы сделаете свои выводы, подчеркну, что речь шла об отличных солдатах с безупречным послужным списком, которых отправили в госпиталь после проявлений невроза или истерии, делавших их непригодными к дальнейшей службе. Это были не симулянты, а люди с глубоко искалеченной психикой.

Повисла пауза, затем Дарби заговорил:

– Что теперь, шеф? Мы все-таки попытаемся установить его личность? И что будет с трупом?

– Мы точно знаем, что он действовал в одиночку, так что срочной необходимости идентифицировать тело нет, и все же… – Макфарлейн посмотрел на Мейси, потом перевел взгляд на Страттона и Дарби. – Я размышлял над словами мисс Доббс, и мне стало ясно, что он может быть не последним. Попытаемся сделать то же, что и мисс Доббс – нарисовать типаж, – а как только доведем работу до конца, передадим тело доктору Лоуренсу.

– Доктору Лоуренсу? – Мейси подалась вперед.

– Он выразил особую просьбу, сказал, что труп можно использовать в научных целях в области… – Макфарлейн заглянул в бумаги, – нейрохирургии и психиатрии. Хотят покопаться у него мозгах. Я полагал, что это вас не удивит, мисс Доббс. Уверен, вам тоже доводилось бывать в анатомическом театре.

– Разумеется, но… – Мейси не договорила, сообразив, что у покойного нет семьи, и тело отдать некому. Тем не менее известие ее покоробило.

– Мисс Доббс, у вас еще есть вопросы?

– Что насчет Краучера?

– Ах да, Краучер. – Макфарлейн вновь уткнул нос в бумаги. – Он тоже жил один, в его квартире не нашли ничего, что указывало бы на имя убийцы. Правда, Краучер вел не такой спартанский образ жизни, как его приятели. Личность Краучера подтвердили по документам и вещам.

– Не было ли среди вещей чего-то, что косвенно связывало бы Краучера с убийцей, например, подтверждало их давнее знакомство? – спросила Мейси.

– Единственное, что с Эдвином Краучером было не так – за исключением того факта, что он общался с человеком, вознамерившимся погубить половину Лондона, – это проблемы с памятью. Как выяснилось, он записывал, где и во сколько должен быть, что нужно сделать, что купить. На работе он по нескольку раз перепроверял свои действия и даже возвращался, дабы напоследок еще раз убедиться, что все в порядке. При всем том в его жилище не нашли бумаг с именами Иэна Дженнингса или нашего неизвестного.