Том Лоу - Ложный рассвет

Глубоко в утробе разливался холод, словно мне вкололи наркотик. Открыв глаза, я увидел Джо Билли. Он опустился рядом на колени.

– Ты не настоящий… все ненастоящее… все сон… – произнес я чужим голосом.

Индеец молча осмотрел рану, и холод у меня в животе сменился огнем, который скоро остыл.

Меня снова накрыла тьма. Я очутился под водой, в океане посреди ночи, и плыл навстречу огням своей лодки. Задержав дыхание, сделал рывок. Понесся наверх. Еще секунда, и можно будет дышать! Наконец я вырвался из-под прозрачной пелены вод и вдохнул полной грудью.

Сквозь крону дубов пробивались отсветы полицейских мигалок и огней «Скорой». Стрекотал вертолет, и мысленно я перенесся в окутанную сумерками афганскую долину: «вертушки» черной саранчой носились на фоне пурпурного неба.

Меня уложили на носилки.

– Вы справитесь, – сказал парамедик. – Держитесь! Собака тоже будет жить.

Голос Ника звучал как во сне:

– Он просыпается! Давно пора, хватит дрыхнуть, Шон.

Я моргнул пару раз. Оглядел трубки, что торчали у меня из вен, кардиомонитор, потом перевел взгляд на изножье койки: Ник с Дэйвом улыбались.

– А где Железный Дровосек? – спросил я голосом Волшебника.

– Если ты про детектива Дэна Гранта, – ответил Дэйв, – то он скоро вернется.

– Как ощущения, Шон? – спросил Ник.

– Лучше, чем накануне. Сколько я тут валяюсь?

– Третий день пошел, – скрестив на груди руки, ответил Дэйв. – Первые сутки тебя держали в интенсивке, ты потерял много крови. Врачи сказали, что твой организм впал в подобие спячки. Ну, как древесные лягушки, о которых мы говорили. Тело как будто отключилось, чтобы совсем не истечь кровью. Пуля крепко разворотила тебе потроха.

– Даже не говори…

– Да все с тобой хорошо, дружище, но Сантана попытался перестроить тебе кишечник.

– Неужели?

– Все вернули на место и зашили. Потом тебя накачали литрами антибиотиков. Во рту кошки будут гадить, пока вся эта дрянь не выйдет. Доктора заодно тебя и на полипы проверили, пока в кишках ковырялись, – ты чист как стеклышко, – захохотал Дэйв.

– Где Макс? Как она?

– С ней тоже все хорошо, ветеринар ее подлатал. Она тебя ждет.

Ник широко улыбнулся:

– Когда поправишься, я возьму ее искупаться. Да, Макс у тебя хоть и сосиска, а соображает не хуже лабрадора. – Он рассмеялся, но почти сразу же сделался до жути серьезный: – Что случилось, Шон? Что с этим гадом, Сантаной? Он ушел?

В палату вернулся встревоженный Дэн:

– Рад видеть, что вы очнулись, Шон. Как себя чувствуете?

– Да вроде неплохо, если учесть, что со мной было.

Дэн улыбнулся:

– Неслабо вас отделали. Лорен Майлз, как узнала, что Сантана едет к вам, позвонила в департамент шерифа. Недалеко от вашего дома мы нашли арендованную Сантаной машину. Патруль задержал на дороге паренька – тот божился, что «белый псих наставил на него пушку и велел бросить машину». Белый псих – это вы, Шон, да?

– Что-то у меня с памятью… не припомню такого…

– Как же Сантана подобрался к вашему дому, если не на машине?

– По реке, на лодке.

– На ней он и скрылся? Уплыл, гад, на моторке?

– Никуда он не скрылся.

– Как так? Тело мы не нашли, только капли крови на пирсе. Примерно в шести футах от того места, где лежали вы с собакой. Что же стало с Сантаной?

– Помню, как он оступился, плюхнулся в реку, и там его схватил аллигатор. Здоровенный такой. Сантана плавать-то толком не умел.

– Шон, – со вздохом произнес Дэн. – У вас на веранде мы тоже нашли его кровь, а еще – наконечник от копья. Он тоже в крови. На пирсе лежал лук. Похоже, вы там в Рэмбо играли – один против злобного маньяка. Стрелу в него всадили?

– Меня в живот ранили. Как я мог натянуть шестидесятифунтовый лук и выстрелить из него?

– Ну, раз уж мы вряд ли найдем тело, для протокола подведем итог: Сантана ранил вас в живот, вы ударили его по голове наконечником копья, и он, убегая, оступился, упал с причала в воду, где его съел аллигатор?

– Слушайте, меня подстрелили, в голове туман стоял…

Дэн закрыл блокнот.

– Тогда я запишу вас на диктофон. Вы обезвредили одного из самых опасных маньяков со времен убийцы с Грин-Ривер.

Потом мы обсудили, какой резонанс вызвали недавние убийства: с полдюжины ведомств, включая ФБР, АНБ, береговую охрану, департамент полиции штата Флорида, департаменты шерифов трех флоридских округов, два департамента из Техаса и один из Лос-Анджелеса обменивались материалами по делу, наработками и документами на выдачу преступника. Кроме Сайласа Дэвиса и Гектора Ортеги, задержали их пособников. Всем предъявили обвинения по десяткам пунктов, в том числе торговля людьми, рабовладение, проституция и убийства.

Ник опаздывал на свидание с учительницей, на которую положил глаз с тех самых пор, как она вселилась в новый кондоминиум через дорогу от гавани. Когда Ник с детективом ушли, Дэйв осмотрел трубки, провода и бинты, что скрепляли мое тело, и тихонько произнес:

– Ты ведь мог погибнуть, понимаешь?

– Ну да, понимаю.

– Предложить в качестве наживки себя благородно, однако неосмотрительно. Особенно если дело касается противника вроде Сантаны. Надо было заручиться поддержкой, позвать кого-нибудь к себе.

– Так мне помогали: Макс укусила Сантану за ногу.

Дэйв улыбнулся. Мониторы отбрасывали синевато-серые отсветы на его заросшее недельной щетиной лицо. Глаза у моего друга покраснели, опухли; под ними залегли темные круги. Дэйв волновался за меня и не спал.

– Так он мертв, Шон? Его правда сожрал аллигатор, или это так, метафора, чтобы объяснить необъяснимое?

– Что ты имеешь в виду?

– Один раз Сантана уже вернулся. Так, может, он еще раз заявит о себе?

– Только не теперь. Зло, таившееся в нем, может, и вернется, но тело – никогда.

Дэйв кивнул. В этот момент пришла медсестра: лет за пятьдесят, седеющие волосы, на лице – забота и сострадание.

– Проголодались?

– Неплохо бы поесть, чтобы избавиться от привкуса радиоактивного пепла во рту.

– Попробую раздобыть приличной еды, – рассмеялась сестра. Проверяя пульс, она осмотрела мне руки. – У вас под ногтями все еще осталось немного грязи, хотя руки я вам мыла.

– Это, наверное, кровь.

– Кровь была, и не только она.

– А что еще?

– То же, что покрывало рану. Грязь! Черная жижа. Вам еще повезло, что она вас не убила! Кто в здравом уме станет грязью раны намазывать? Так ведь и до заражения недалеко.

Надгробие мне завернули в газету. Я аккуратно – не дай бог уронить – вытащил его из салона джипа. Из больницы меня выписали месяц назад, но все равно показалось, что от усилий рубец на животе немного разошелся.

Макс семенила следом за мной, принюхиваясь ко всему подряд. Из-за рощи в дальнем правом краю кладбища показался краешек рассветного солнца. Пахло мокрой землей, желудями и свежескошенной травой.

Над могилой, которую я искал, власти округа поставили белый крест с семизначным числом. Я его выдернул из земли и, развернув газету, поставил надгробие с надписью:

Анджела Рамирес

1992–2010 гг.

Постояв молча над могилой с минуту, я прочел про себя молитву, перекрестился. В этот момент запела птица. По ветвям одиноко стоящего дуба прыгал ярко-красный кардинал. Голос его звучал как флейта на ветру. Птица пела, покачивая головой, точно рок-звезда на сцене.

Я улыбнулся и произнес:

– Пой, птичка, пой…

Подобрав с земли крест с номером и газету, я обернулся к Макс и позвал:

– Пошли, пора нам в море.

В Ки-Ларго я арендовал моторно-парусную яхту «42 Бенетау» без экипажа. Закупился продуктами и льдом на две недели – именно настолько я планировал уединиться – и подумал отправиться к Бимини. Найти там тихую укромную бухточку, слушать музыку, ловить рыбу и просто ни черта не делать. Хотя можно было бы отправиться к Ки-Уэст, до Форт-Джефферсон, и провести некоторое время там, где воды Атлантики и Мексиканского залива объединяются.

Впрочем, перво-наперво надо было посетить еще одно место.

Выйдя из бухты, я хотел отключить двигатель и развернуть спинакер и грот, но передумал. Забил в навигатор нужные координаты и по спутнику направился к месту, где попрощался с Шерри. Макс на кокпите скакала с одного кресла в другое, лаяла на пролетающих мимо пеликанов и наслаждалась плаванием.

Через полчаса я спустился на камбуз и достал из холодильника красную розу на длинном стебле. Вернувшись в кокпит, проверил координаты: до места, над которым я развеял пепел Шерри, оставалось сто футов. Тогда я вырубил двигатель, взошел на бушприт и постоял там немного.

– Мне тебя не хватает, и Макс тоже по тебе тоскует.

Сказав это, я бросил розу в океан. Течением ее унесло прочь. Я смотрел вслед цветку, пока он не превратился в красную точку на горизонте.

Затем я поднял паруса. Однако стоял такой штиль, что даже облака на небе казались неподвижными.