Фредерик Дар - У кошечек нежная шкурка

Мы поднимаемся на платформу, каждый со своего конца; я стою спереди и могу легко наблюдать за маневрами клиента, пока, правда, погрузившегося в раздумья. Едем мы довольно долго, несмотря на бешеную скорость, которую развивают бельгийские трамваи.

Слезает парень уже на окраине, задымленной и грязной, где повсюду копошатся дети. Я, понятное дело, следую его примеру.

Дальше идти надо по пустырю, и я стараюсь держаться стен, оставаясь незамеченным — присутствие нового человека всегда подозрительно. Минут десять спустя мы подходим к дряхлой развалюхе, держащейся, похоже, лишь на собственных обоях. Начинает темнеть, воздух тяжелеет от сырости.

Клетчатый заходит в дом; немного подождав и заметив свет на втором этаже, в свою очередь захожу и я. Деревянные лестницы, гнусные, облупившиеся стены, испещренные рисунками и надписями; штукатурка с потолка, видимо, падает целыми кусками, так, что в образовавшиеся дыры просвечивает арматура.

Вытащив «Люгер», начинаю подниматься по лестнице — осторожно, чтобы она не скрипнула. И вот я уже на втором… Тишина — слышно, как муха пролетит; под дверью — свет, там кто-то есть. Согнувшись в три погибели, приникаю к замочной скважине, но ничего не вижу — с той стороны, видимо, опущен язычок.

Переминаюсь с ноги на ногу, не зная, что предпринять, как вдруг что-то твердое упирается мне в спину. Штуки подобного рода случались со мной настолько часто, что я не сильно теряюсь в догадках — если это не ствол мне там щекочет лопатки, то я — синий троллейбус. Вообще-то сама по себе пушка — вещь безобидная, но слишком уж много зависит от настроения того, в чьих она руках.

Я не поворачиваюсь — шальной пули мне только не хватало! Рука из-за плеча резко выдергивает мой пистолет.

— Открывай дверь, — сухо звучит в тишине.

Я подчиняюсь, и мы втроем — «бульдог» со своим хозяином и я — заходим в комнату. Такая конура доставила бы немало радости режиссеру-реалисту: вонь, плесень, обои цвета мочи, курчавящиеся у пола наподобие стружек… Из мебели — стол да пара стульев.

— Садись!

Ну, я и сажусь. Только теперь я могу рассмотреть лицо — как и предполагалось, это Клетчатый.

— Добрый вечер, — бормочу я.

Тот, похоже, не оценил шутки:

— Нагни голову!

— Что такое, выход короля?

— Нагни голову!

— У меня, знаете ли, остеохондроз…

— Нагни голову, я сказал!!!

Голос становится все более повелительным и — как следствие — угрожающим. Я наклоняю голову, потому что он так хочет, а отказать в чем бы то ни было человеку с пушкой в руке я просто не в силах.

В то же мгновение я получаю убийственный удар по затылку, и в голове у меня разрываются разноцветные петарды. На празднике 14 июля в Париже масса ребятишек, которых хлебом не корми, дай только поглазеть на подобный фейерверк!

Такое впечатление, будто в башке у меня плещутся волны… Уши буравит пронзительный свист… Я открываю глаза — как заново родился.

— Он приходит в себя, — звучит откуда-то сверху.

Я собираюсь с силами. Не могу сказать, что это прибавляет энергии, но зато теперь я могу отметить, что в комнате, где меня так знатно оглоушил Клетчатый, стало одним человеком больше, и постепенно до меня доходит, что это Лаура.

Я слабо улыбаюсь. Желания веселиться у меня не больше, чем у идущего по проволоке над Ниагарским водопадом, но, когда в поле зрения попадает такая куколка, то почему бы и нет?!

— Хелло! — вступает в разговор мой новый знакомец. Провожу рукой по затылку — она вся в крови.

— Огромное спасибо за бубнового туза, что вы мне сзади на котелок привесили. Это с помощью паровоза, да?

Пожав плечами, он бросает Лауре:

— Парень не из молчунов, это нам на руку.

С трудом поднимаюсь и встаю, пошатываясь, словно хлопнул целый пузырь.

— Сядьте! — приказывает Лаура.

— Вы что, других слов не знаете?.. — выдавливаю я.

— В смысле?

— Перед тем, как хорошенько отделать, ваш напарник попросил меня о том же.

Без сил валюсь обратно на стул. Поставив локти на стол и упершись подбородком в ладони, закрываю глаза, чтобы хоть немного унять головокружение.

Свист в ушах затихает, и сера уже не вспыхивает перед глазами.

— Ладно, — встряхиваю головой, — на чем мы там остановились?

— На чем мы остановились? — переспрашивает Лаура и недоуменно смотрит на Клетчатого.

— Просто этот тип следил за мной, поднялся сюда с «Люгером» в руке и подслушивал у двери, как последний лакей. Я нахожу это… несколько странным, скажем так, и требую объяснений.

Выдержав мой пристальный взгляд, он подходит ближе.

— Ну?!

Лаура с ужасом смотрит на меня:

— Надо же, я и представить себе не могла! Я его, конечно, заметила там, в кафе, но подумать, что он… Какая, все-таки, удача! что я забыла тогда отдать вам конверт — ради этого я сейчас, собственно, и пришла.

Клетчатый надменно усмехается:

— Вы думаете, один я бы его не одолел? Когда вы вошли, он уже был в отключке…

Присев на край стола, он приподнимает мою голову за волосы:

— Будешь говорить или нет? Ты кто?

— Король Эфиопии, а может, Фернандель!

— Все шутим, да?

Он облизывает пересохшие губы:

— Шутников я люблю…

Отразить его хук я не успел — скорость у этого молодчика, как у чемпиона по боксу.

— Имя! Как тебя зовут?!

В носу у меня уже начинает пощипывать, и я встаю:

— Нет, слушай, ты меня долго тут за половик будешь держать?..

Если у этого типа нет черного пояса по карате, то он — разносчик — сладостей, это точно! Удар локтем — и я уже дегустирую на паркете обильную пыль.

Ну, тут я быстро оправился! Что? В присутствии самой клевой кошечки Бельгии меня будет месить какое-то дерьмо?! Схватив стул, на котором только что покоилась моя задница, запускаю его этому козлу в башку, что сильно его пошатнуло. Бросок, затем «японский ключ», который должен быть хорошо ему знаком, и, не заставляя себя долго упрашивать, малыш уже на полу. Прыгаю обеими ногами ему на грудь — треск пошел, как от рухнувшего самолета! По его перекошенной физиономии понимаю, что без объявления в газетах свое дыхание он обратно не получит.

Завоеванное превосходство хорошо закрепить ударом башмака под дых. Как он завыл, мама родная! Можно подумать, у него в штанах муравейник… И вот он уже извивается у моих ног хнычет и сучит ножонками.

Длился весь этот рекламный ролик меньше минуты.

Представление окончено. Я перевожу дыхание и только тогда замечаю, что малышка Лаура, подобрав ствол Клетчатого держит дуло прямо у меня перед носом.

— Ой! завопил я. — Дорогая моя, не стреляйте… Я ведь вам весь костюмчик забрызгаю, а счет из чистки оплатить уже не смогу!

Она колеблется: палец на курке чуток ослаб. Как долго тянется это мгновение, ё-моё, как же долго! Подумать только, какие-то идиоты жалуются в поездах, мол, перегон слишком длинный… Посмотрел бы я на них с девятью миллиметрами перед фотокарточкой, а в голове один вопрос: станет эта штучка играть в Пирл Харбор или нет?..

— Руки!

— Конечно-конечно…

Вытягиваю клешни, стараясь не терять присутствия духа:

— Послушайте, Лаура…

Она вздрагивает:

— Как?! Вам известно мое имя?

И не только это.

— Вы кто?

— Ангел небесный…

Уже было собравшись рассердиться, Лаура внезапно понимает скрытый смысл этих слов:

— Нет, серьезно?

— Да, говорю вам.

Показываю на постанывающего соперника:

— А что это за боевик хренов?

— Тьерри Фрэйзер… Покопавшись в памяти, что-то не нахожу этого Тьерри в списке Буржуа.

— Он работает на вас?

— Да.

— Буржуа в курсе?

Она с облегчением кладет пистолет на стол. Произнесенное имя полностью уверяет ее, что я — из своих.

— Я ему сказала, что познакомилась с человеком, который согласился поставлять интересующую нас информацию, и он только попросил быть поосторожнее; до сих пор все было в порядке. Тьерри из Люксембурга, его брата убили немцы, и он теперь готов им глотку перегрызть, поэтому и сотрудничает с нами.

Хм! Все это кажется мне не слишком правдоподобным. Сдается, девчушка позволила этому засранцу Тьерри себя облапошить.

Кстати, он уже приходит в себя.

— Ну что, поговорим по-честному? — поворачиваюсь я к нему. Он поднимается. Создается впечатление, что обмен любезностями еще не окончен, но Лаура вскрикивает:

— Довольно!

Мы оба останавливаемся.

— Послушайте, — продолжает она, — вся эта история кажется мне страшно запутанной…

— О, прямо мои слова! — встреваю я.

— Давайте вызовем Буржуа и проясним дело. Мне кажется, только он способен навести здесь порядок.