Далия Трускиновская - Труп-невидимка

– Это невозможно, – парировала Галка. – Имей в виду, я хорошо заплачу. И потом, у нас с Лешкой есть теперь знакомые в газетах. Как только установишь истину, мигом статью накропают, вроде такой: люди, страусы Расторгуевых совершенно безобидны! И очень любят маленьких детей! Мы же школу юных наездников при ипподроме собрались открывать, как раз была бы реклама!

– Мне не нужны деньги! – гордо воскликнула я.

– Отдам тебе Ласточку!

Я замолчала.

В доме было полно чешуйчатых, но совершенно отсутствовали пернатые. Пожалуй, Ласточка, если бы поджала свои страшные ноги, неплохо бы смотрелась в кресле.

– Честно сказать, птичка мне очень понравилась…

– Она твоя, – серьезно продолжала Галя.

– Но…

– У тебя триста раз все получалось! И теперь получится!

Трехсот, кажется, еще не набралось, но я порадовалась. Это все-таки был весомый комплимент.

– Ее убил сам Раймондюкас, – уверенно сказала Галя. – Иначе зачем бы ему врать? Только не знаю, как и за что.

– Откуда у тебя такая уверенность?

– Посуди сама. Именно в этот день у нас из мостоянных клиентов были только Раймондюкасы, а потом приехала ты. Твои домашние могли убить женщину, которую увидели впервые в жизни?

– Ты что, белены объелась? – возмутилась я.

– Обслуга этого делать не станет, все они слишком дорожат своими местами. Остаются Лешка и Михаил. Но мой муж абсолютно точно не виноват, тогда кто? Михаил, больше некому! И я даже думаю, что это из-за денег!

Я молчала, вспоминая ссору супругов в лесу, потом спросила:

– А что ты знаешь о Раймондюкасах?

Расторгуева скорчила гримасу омерзения:

– Практически ничего!

С психоаналитиком Галя познакомилась через посредство тусовки. Кто-то ему порекомендовал катание на страусах как самый прикольный и в меру экстремальный отдых.

Раймондюкас оказался беспроблемным клиентом. Плату не задерживал, претензий не предъявлял, обслуге не хамил. Он с женой приезжал раз в неделю, и они оставались ночевать в маленьком отеле, который Расторгуевы построили специально для таких оказий.

Собственно говоря, они не только супружеские пары имели в виду.

Был у них, скажем, клиент – профессор, приятнейший человек, мировая величина в области хирургии, он заявлялся раза два в месяц, каждый раз с новой дамой, которую величал «племянницей». Расторгуевы делали вид, что верят в родственные узы, связывающие профессора с длинноногими блондинками. Но в один прекрасный день прибыла коротконогая брюнетка и сказала, что количество новоявленной родни что-то стало зашкаливать. От ее криков страусы, птицы нервные, перебежали всем стадом на другой конец загона и проломили изгородь. Потом пришлось ловить их по всему лесу.

Галка сказала, что второй такой истории ей не надо.

– А ты уверена, что Лена – жена Раймондюкаса? – вдруг спросила я.

В самом деле, какой смысл ездить с ночевкой за тридевять земель, когда имеется своя машина? Покатался на птичках – и к вечеру ты обратно в Москве.

– Конечно. Однажды разговор зашел о семейной жизни, и мы случайно выяснили, что расписались в один день, только в разные годы. Лена даже выращила паспорт и показала штамп о браке.

– Ну, если так… Но кто-то же рекомеедовал их тебе?

– Да профессор Содомский и рекомендовал!

– Дай мне его телефон!

Галка радостно хлопнула в ладоши.

– Согласна! Ну, спасибо! Сейчас, погоди.

Она принялась рыться в огромной сумке, приговаривая:

– Нет, выкину эту торбищу, вечно в ней все исчезает, словно в черной дыре.

Я посмотрела на торбищу из крокодиловой кожи с тихой ненавистью. Есть же люди, убивающие крокодилов ради их замечательных шкур. Кстати, Дусенька-то провела осеннюю ночь в открытом бассейне!

Даже ручную игуану лечить – большая морока, а Дусеньку я бы ручной не назвала. Она была еще только тридцатисантиметровой девочкой, а уже имела на счету семь откушенных пальцев. Друзья моего шестого можа почему-то считали долгом обязательно сунуть руку в террариум и погладить Дусеньку по спинке.

Не успела я рот открыть, чтобы спросить про крокодилицу, как вошел мажордом и стукнул булавой об пол.

– Господин Пятнистый со свитой!

Я ахнула. Лукреций Назонович превзошел сам себя. Еще ни о ком из гостей он так не объявлял. И тут же я ахнула во второй раз. Севка! Севка Пятнистый! Представляю, блин, что это за свита!!!

И действительность полностью оправдала мои ожидания.

– Ты откуда? – ляпнула я от неожиданности, увидев входящего Пятнистого.

– Как это? – удивился Севка. – Из Америки, конечно. Мама велела у вас остановиться, говорила, места полно. Двенадцать этажей, и все пустые. Поэтому мы все – к тебе! Зпходите!

Вошли три создания, два из которых вызвали во мне чувство глубокого недоумения.

– Знакомьтесь, – сказал Севочка мне и Гале. – Мои лучшие друзья!

Эта троица была в брюках и дорогих куртках. Первый вошедший имел рост – метр шестьдесят и щуплую фигурку, плечики примерно сорок четвертого размера и обувь чуть поменьше моей собственной. Волосы нежданого гостя были мелированы, брови выщипаны, глаза подведены, а губы накрашены. Правда, помадой естественного тона. Сильный блеск без слов говорил, что не обошлось без косметики. Довершала облик гостя крошечная бриллиантовая сережка в ухе.

– Здравствуйте, – слегка жеманясь, произнесло создание и протянуло мне тонкую бледную лапку, оттенком даже схожую с лапой игуаны.

– Здравствуйте, – раздался басок, и я увидела крепкую загорелую лапу с коротко острижеными ногтями. Подняв глаза от стоящего передо мной крошки, я увидела парня с по-девичьи нежным лицом, в меру коротко остриженого, ис такими ресницами, что обзавидоваться. И вообще это был не очень-то парень…

– Здравствуйте, – это уже прозвучал женский голос. Последний член свиты Пятнистого хоть не скрывал своего пола. Передо мной была дама лет тридцати, с обычной внешностью и с обычным макияжем. Ее обнимала за плечи мужиковатая девица.

Но тут следует наконец-то отвлечься от детективного сюжета и еще немного рассказать о себе.

С самого раннего детства мне снится один и тот же кошмар. Стою на длинной, тесно застроенной домами улице. Мимо, торопясь, пробегают прохожие. И никто, нешительно никто, на меня не смотрит! Вдруг один оборачивается – и я с ужасом вижу, что у него вместо лица – клыкастая морда, вместо бороды – мелкая и колючая чешуя стального цвнта. В страхе я принимаюсь хватать других людей за руки, незнакомцы покорно тормозят, проезжая по асфальту длинными и не способными втягиваться когтями задних лап, и они все – как близнецы, с широкими лягушачьими ртами, острыми клыками и чешуйчатыми бородами. Бритых, кажется, не было ни одного.

Проснувшись, я первым делом хваталась за бумагу и карандаш. То есть, в раннем детстве это был цветной карандаш, потом появилась авторучка, потом с годами прибавились фломастеры, а вот теперь на случай кошмара рядом со мной всегда лежит раскрытый ноутбук. И тогда я принималась отчаянно рисовать, теперь же – писать, писать, писать, и всякий раз я, проснувшись в холодном поту, пишу, пишу, пишу, пока не успокоюсь. Иногда получается довольно много.

Уже в зрелом возрасте я познакомилась с хорошим психиатром, и он мне объяснил смысл сна. Это, оказывается, мое отношение к мужчинам. То есть, я то ли подпменяю мужчин рептилиями и земноводными, то ли вижу в мужчинах рептилий, словом, психиатр увзал этот сон с каким-то непроизносимым извращением. Но в одном он был прав – мужчины, мне попадавшиеся, были, как правило, гады.

Дело в том, что я неоднократно выбегала замуж, но из этих затей решительно ничего хорошего не получалось. Вот разве что мой шестой муж приохотил меня к разведению земноводных и рептилий. Когда он под покровом ночной темноты сбежал от меня с одним рюкзаком, мне остались черепаха Мотя, игуана Георгий, два питона, Марик и Бобик, варан Афродита и совсем еще тогда юная крокодилиха Дусенька. Другие гады оставляли не молчаливых и кротких ящеров, а довольно голосистых родственников – как бы в залог того, что они, мужья, когда-нибудь вернутся. Так ко мне попали старшая свекровь Авдотья Гавриловна, младшая свекровь Нинель Аристарховна и свекор Альфонс Альфонсович, причем если насчет свекровей я знала точно, чье это наследство, то со свекром возникали сложности – иногда мне казалось, что он и есть настоящий отец всех моих мужей, такие подробности сообщал о них старик. Прямо скажу – гадские подробности!

Так вот – примерно между третьим и пятым мужем я познакомилась с Севой. В отличие от меня, нищей преподавательницы, вдалбливающей целыми днями в деревянные головы школьников знания за крошечный оклад, Севка был более чем обеспечен. Будучи старше меня на десять лет, он имел кандидатское звание и сидел на доцентской ставке, и не где-нибудь, а в университете. Но основные материальные блага он получал от матери, очаровательной хохотушки Варвары Матвеевны. Вернее, Вареньки, потому что по имени-отчеству я назвала несостоявшуюся свекровь только однажды, придя первый раз к ней в гости. Она как меня увидела – так и расхохоталась.