Наталья Никольская - Зловредная жертва

– Да уж, где-где, а в нашем Тарасове люков открытых поболе будет, чем во всем Поволжье, – подхватила разговор баба Аня, маленькая, аккуратненькая старушка в довольно стильных брюках.

– И куда только властя смотрют, – радостно поддержала ее Таиска.

Садиков, почувствовав, что нужный ему разговор покидает свое русло, вернул приятельниц к старой теме.

– Не власти ругать надо, это всегда успеется. За Асю заступиться надо. Загубили душу невинную супостаты, и в рестораны шляются.

– Да что ты, не слыхал? Модестку зарестовали. Получит свое, негодник, будет знать, как бабушек убивать.

– Это Модест. А сожительница его, Шурка? При жизни мытарила Асю нашу, без исповеди в могилу отправила. И жирует, на наследство зарится.

– Дак, говорят, не виновная она, один Модест бабушку придушил, – робко пискнула баба Ася.

– Милиция нам не указ! – приструнил ее Садиков. – Нам виднее, кто у нас во дворе кого убил.

– Ой, бабоньки, что делается! – дошло до Паши, – значит, Модест один будет срок мотать, а шалава эта на Аськиной крови соком наливаться?

– Вот-вот, – подытожил Борис Ильич, – нельзя нам, значит, несправедливости этой допустить.

– А что делать?

– Бороться надо, – уже тише, оглядываясь – ответил Садиков.

Игорь совсем спрятался за мольбертом, стараясь принять как можно более безобидный вид. „Начинается“! – мелькнуло у него в голове.

– Надо петицию написать в милицию, – компетентным тоном говорил пенсионер, – привести улики, как тиранила Шурка Асю нашу, написать, что вдвоем с Модесткой они убийство совершили. Не могут глас народа они без внимания оставить! А если оставят, до высших властей дойдем. Надо самим себя оборонять, а то эта молодежь всех нас поодиночке замочит.

– А точно Шурка Асю убила-то? – засомневалась баба Аня.

– Против общества пойти хочешь? – бросил на нее испепеляющий взгляд Садиков.

– Да мне она ничего плохого-то не делала будто, – не сдавалась та.

– А кому она плохое делала? – уперла руки в бока Паша, – убивцы они тем и опасны, что под порядочных маскируются. А про нее нам Ася много понарассказывала, так что не обманет!

– Что-то и не знаю, – закручинилась баба Аня, – не решаюсь я на Шурку напраслину возводить.

– Кто еще не знает? – обвел презрительным взором старушек Садиков.

Под его взглядом одна за другой опускались покорные головы.

– Значит, пишем петицию и собираем подписи по всему городу, – заключил их вождь. Подписей надо собрать как можно больше, хорошо бы хоть тыщ десять.

– Десять? – засомневалась Паша.

– Ну, восемь. В общем, чем больше, тем лучше. В неделю должны управиться.

– Я не пойду, – твердо сказала баба Аня.

– И я, – раздался еще один робкий голос.

– Предатели пусть прозябают, патриоты – за мной, – скомандовал Борис Ильич и часть старушек, гуськом, покорно, пошли за своим руководителем.

Игорь стал быстро складывать мольберт. Копилка сведений о подозреваемом пополнилась, сегодня он вряд ли стал предпринимать что-либо еще, кроме организации бунта, так что можно идти домой, обработать результаты. При взгляде на свое творение его перекосило. Более жалкой мазни ему вряд ли приходилось видеть. Он вспомнил вдохновение, посетившее его совсем недавно, первые, удачные мазки и печально улыбнулся. Нельзя быть профессионалом в двух областях сразу!

Ставший уже привычным ритуал раздумывания над ходом следствия протекал, как обычно, в кабинете. Игорь дымил трубкой, бабуся время от времени украдкой тискала себе в нос щепоть табака и совсем не украдкой чихала. Она все время твердила, что чихание прочищает ей мысли, и чем громче чих, тем чище голова. Игорю же нравилось думать под аромат хорошего табака, а сама эта привычка придавала его образу налет снисходительной к слабости других мудрости.

Я думаю, что вся эта суета неспроста, – излагал он, – Садиков на уровне подсознания чувствует, что правда может всплыть, и пытается потопить как можно больше народа. С Модестом у него получилось почти сразу: если ты помнишь, то именно его навет и в дополнение к ним улики послужили причиной к аресту Красовского. Теперь он активно принялся за Сашу.

– Так ты уже точно знаешь, что он убивец? – подала голос бабуся.

– Нет. Я исхожу из возможности этого, а так как уверенность, как впрочем, и сомнения – одни из доминирующих качеств в работе следователя, то я считаю возможным говорить о Садикове как о реальном убийце.

– Эк, закрутил-то, – поморщилась старушка, – насилу поняла, что к чему. Хоть бы у людей поучился говорить правильно.

– Сейчас мы не будем диспутировать с вами по поводу моего лексикона, – продолжал измываться над бабушкой внук, – сейчас перед нами стоит более важная задача. Я считаю, что мы обязаны защитить Сашеньку. В ее виновность поверить трудно, почти нереально, значит, надо собрать побольше сведений о ее непричастности к совершению преступления.

– Кто о чем, а этот – о девках, – под нос пробурчала бабуся.

– И вы о том же! – вспылил Игорь, ему очень не нравилось, что и бабуся, и Ирина, и даже Малышев заметили его влечение к этой девушке. Игорю не хотелось объяснять, что Сашенька интересует его не как перспективная партнерша, нет, все гораздо тоньше… Это как влечение художника к прекрасному, как тяга бабочки к огню, как стремление всего живого к солнцу. Боже упаси, он и в мыслях не желал ее. Вернее, не хотел желать. Просто неподвластное воле человека подсознание выплескивало в свое физическое воплощение хорошую дозу гормона тестостерона.

– Молчу, молчу, – испугалась бабуся гнева внука, – это я пошутила.

– Давай по делу, – призвал ее к порядку Игорь, – итак, предлагаю установить параллельно слежку и за Сашенькой, чтобы собрать материал о ее, а заодно и Модеста, непричастности. Рассказывай, что удалось узнать тебе, и будем разрабатывать план.

– Нашла подход к соседке из квартиры напротив, – похвасталась бабуся, – ничего, милая старушка, недавно перессорилась со всем двором и теперь сидит дома, не гуляет. Мне была рада, выложила все, как протоиерею. Она и хотела бы помириться с товарками, да гордость не позволяет. Все в подробностях изложила, дала характеристики на всех пенсионеров двора.

– А почему это она тебе все так и рассказала? – с подозрением спросил Игорь.

– Я сказала, что из статистики пришла. Собираю сведения о плохих и хороших людях: кого больше. И фамилии записываю. Наврала, что потом в газетах списки опубликуют. А говорить можно ин-ког-ни-то. Ни одна порядочная женщина не откажется от такого опроса, – хитро подмигнула пронырливая старушка. – Сначала она рассказала мне все о соседях, о самой Аське – покойница с ней в контрах была – о Сашеньке с Модестом.

– Что-то новенькое? – заинтересовался Модест.

– Да так, психологический портрет, – блеснула бабуся, – потом я вывела ее на главное, на подозрительных личностей, значит.

– Ну?

– Были! – торжествующе брякнула баба Дуся. – Были личности! Сначала Нюрка, соседка, значит, упиралась, память-то старческая, древняя, а потом я ее потрясла маненько…

– Как это потрясла? – не понял Костиков. – В буквальном смысле?

– В буквенном, в буквенном. Напридумывала ей росказней про таинственных и загадочных людей, буквы из нее так и посыпались! Нюрка – большая поклонница замочных скважин, цельный день мечется от окошка до глазка дверного. Даже питается на подоконнике, чтобы чего не упустить. Старая, а зрение и слух как у мыши летучей! Так вот однажды наблюдала она в дверной глазок за территорией – у нее глазок низко, можно на стуле сидеть – и видит: к Аськиной двери незнакомцы подходят. Девка вертлявая, да два приличных мужчины в черных очках и черных костюмах с чемоданчиками. Нюрка как раз „Люди в черном“ посмотрела, так она и дышать с перепугу перестала. Сначала те долго бормотали чего-то, бумажки из чемоданчиков повынимали, но Нюрка разговора не поняла, не по-человечески объяснялись, не по-русски.

Потом все-таки позвонили. Аська в дом их не пустила, через цепочку общалась, поэтому соседка маленько услыхала. Правда, не поняла ничего. Те, что в черном, громко говорили, но не по-нашему, а девка вроде по-русски, но пискляво больно, тихо. Только и поняла Нюрка, что черные – вроде как германцы, им от бабки что-то надо, и толковали еще о житье в Германии и деньгах, вознаграждении то-бишь. А потом еще раз приходили. Та же девица, а мужчины другие, уже не в черном. Вывод я сделала такой: спуталась Аська наша с германцами, из-за них и смерть приняла.

– Интересно! – Игорь уже давно встал из-за стола и ходил туда-сюда по кабинету. – Очень интересная версия. Только опять совершенно нереалистичная. Ты что, хочешь сказать, что эти люди в черном пытались завербовать Асю Гордеевну для агентурной работы? Бред какой-то! Что за ценность она может представлять для вражеской разведки? Докладывать, от кого муж в их дворе гуляет или чей внук двойки таскает?