Юлия Климова - Здравствуйте, я Ваша золушка

    – Извините, – раздался спокойный женский голос. – Вы чем-то расстроены? Могу я помочь?

    Сашенька подняла голову и увидела высокую, красивую, хорошо одетую девушку. Она стояла в двух шагах – напротив, и ждала ответа. Длинные черные волосы ветром разбросаны по плечам, тонкие губы сжаты, глаза большие в обрамлении бархатных ресниц.

    – Нет… наверное, нет… – пробормотала Сашенька, автоматически притягивая к себе сумку.

    Девушка не обратила внимания на отказ, подошла и села рядом.

    – Меня зовут Марина, а вас как?

    – Александра.

    – У меня такое чувство, что в Москве вы не так давно. Несколько часов. Я угадала?

    Сашенька с удивлением посмотрела на девушку и кивнула.

    – Только что с поезда?

    – Не совсем…

    – Я тоже когда-то приехала в Москву с кучей планов и надежд, – Марина улыбнулась и открыла маленькую лаковую сумочку. – И… и все мои мечты сбылись. Возьмите визитку, возможно, она вам пригодится. У вас здесь есть родственники? Где собираетесь жить?

    Вдаваться в подробности Сашеньке не хотелась, она просто сунула руку в карман джинсовой курточки, что бы предъявить Марине адрес Элеоноры Борисовны.

    – Вот, – сказала она, разворачивая бумажку.

    – Федор Иванович Веревкин. Метро «Перово», улица Утренняя…

    «Нет, нет», – хотела остановить Сашенька, но дыхание перехватило. Она вынула из кармана не ту записку… Попутчик-лесовичок – веселый, хороший, добрый Федор Иванович…

– …устроишься, обязательно позвони мне. Возможно, я смогу тебе помочь с работой, – перейдя на «ты», продолжила Марина. – У тебя какое образование?

    – Педагогическое.

    – Хорошо. Не потеряй визитку.

    Новая знакомая встала, улыбнулась и зацокала каблуками к припаркованным вдоль дороги машинам. Сашенька некоторое время смотрела ей вслед, а потом опустила глаза на визитку.

    «Образцова Марина Леонидовна

    Заместитель главного редактора журнала «Артэль»

    Адрес…

    Телефон…

    Факс…»

    Минуту Сашенька пребывала в замешательстве – взгляд прыгал с записки Федора Ивановича на визитку Марины (туда и обратно, туда и обратно), затем она встала, подхватила сумку и спросила у первой встречной женщины:

    – Скажите, пожалуйста, а где находится станция метро?

* * *

    Утро Федор Иванович потратил на сбор информации: что за индюк появился у Машеньки, как зовут, кем работает, серьезно у них или «закрутилось от скуки»?

    Соседки, хихикая, охотно ответили на вопросы, и через пару часов картина обрисовалась неутешительная – мужчина оказался персонажем, увы, положительным. Вдовец, бывший военный, пятьдесят пять лет (моложе Машеньки на три года!), владелец собственного авто (а кое у кого тоже есть драндулет! только он немного не фурычит), трудится завхозом в спортивном комплексе и (о, ужас!) имеет серьезные намерения. И кто он после этого? Стопроцентный индюк!

    Федор Иванович так переволновался, что не только принял ванну с душистым мылом, но и подстриг усы, бородку и торчащие из-за ушей рыже-седые кудри. Перегладил скопившееся белье, протер бинокль и подоконник. Отдав за полцены почти все гладиолусы приятелю, торгующему на рынке самолично выращенными овощами, он с энтузиазмом накинулся на яблоки. Резал, чистил, варил компот и варенье, укладывал в банки и закатывал новенькими разноцветными крышками. Он старательно занимал себя чем мог, но привычный покой в душу возвращаться не собирался. Ишь ты, молодого себе нашла! Военного! Ать-два левой, ать-два правой. Тьфу!

    Когда раздалась трель дверного звонка, Федор Иванович уже и сам маршировал по квартире – так лучше думалось, да и сидеть на месте расшалившиеся нервы и скрипучая ревность не позволяли.

    – О! – поприветствовал он Сашеньку, отступая назад. – Добралась, значит? Молодец.

    – Ага, добралась, – согласилась она, вдыхая вкусный аромат яблок. – Извините, я без приглашения.

    – Я же тебя приглашал! – Федор Иванович отобрал сумку, швырнул ее на осевший диванчик и добавил: – заходи и располагайся.

    Появлению Сашеньки он внутренне обрадовался, надо же кому-то излить свое беспокойство, надо же с кем-то обсудить создавшееся положение, должен же еще кто-нибудь понять трагичность момента!

    Саша прошла по потертой ковровой дорожке в небольшую комнату, уютно обставленную незамысловатой мебелью, прислонилась к комоду и с надеждой посмотрела на Федора Ивановича. Позволит ли он… немного пожить у него?

    – Ты у родственницы своей была? – участливо спросил он, нервно разглаживая бледно-голубую матерчатую скатерть.

    – Я к маминой подруге ехала, – напомнила Сашенька.

    – И как?

    – У нее муж болеет… и проблемы.

    Дальше она говорить не смогла, опять появились предательские слезы.

    – Да ты что? – растерянно выдохнул Федор Иванович, устремляясь к гостье. Усадив Сашеньку за стол, он широкой шершавой ладонью погладил ее по голове. – Да ты что! А ну-ка рассказывай…

    А с чего начать? Со школы, со сложных отношений с Галиной Аркадьевной, с момента появления первого постояльца, с мальчика Коли и его вечно занятых и недовольных родителей, с Пашки?

    Сашенька всхлипнула и, сбиваясь то на одно, то на другое, стала пересказывать последние десять лет своей жизни. Где-то получалось коротко, где-то – длинно, но остановиться она уже не могла. Федор Иванович слушал внимательно и то хмурился, то качал головой, то перебивал сердитым: «вот ведь зараза какая!». Причем эти слова являлись универсальными и применялись абсолютно ко всему. Через час они уже пили чай с яблочным вареньем и дружно охали, поддерживая тем самым друг друга.

    – Понимаете, – говорила Сашенька, – я как лучше хотела… чтобы не ссориться…

    – А я ее любил, – раскрывал душу Федор Иванович, – да и сейчас…

    – Я смотрю – он на моей кровати лежит… почему она так поступает? Я же ее родня…

    – Накуролесил я тогда, как сволочь последняя, а она не простила… И права, сто раз права! А теперь индюка завела… отловить бы его в темном переулке…

    – А у Элеоноры Борисовны семья… я и не собиралась навязываться… – прижимала руку к груди Сашенька, – просто она в свое время звала и я подумала…

    – Пусть Машенька будет счастлива, она в отличие от меня этого заслуживает, но… – Федор Иванович беспокойно ерзал на стуле, – не могу я ее отпустить! Понимать же надо!

    – Пашка меня очень поддерживал… а потом… может, я сама виновата?

    – У нее волосы тяжелые, густые, каштановые… А если этот завхоз на ней женится? В каком он, интересно, звании…

    Выговорившись, они устало помолчали, а затем Федор Иванович твердо сказал:

    – Жить будешь у меня. С работой я тебе помочь не могу, а вот комната и стол – пожалуйста. Ты не стесняйся, устраивайся, вместе-то оно веселей.

    – Спасибо, – тихо ответила Сашенька и было в ее голосе столько искренней благодарности, что Федор Иванович почувствовал себя неловко.

    «Поймать бы ее тетку – да крапивой, крапивой… – кровожадно подумал он, черпая ложкой варенье. – А с Пашкой я бы разобрался по-мужски».

    – А может, цветов Машеньке подарить? – спросил он вслух, барабаня пальцами по столу. – Я же ее любимые гладиолусы оставил, сорт так и называется: «Люби Меня! Люби!».

    Сашенька поняла: еще немного – и Федор Иванович сам расплачется.

    – Давайте гладиолусы, – твердо сказала она, – я отнесу.

    – Но…

    – Позвоню в дверь и отдам или на коврик положу. Как лучше?

    – Лучше отдай… нет, лучше положи… Эх, жаль цветы – не письмо какое-нибудь – в почтовый ящик не сунешь! – Федор Иванович забегал, не зная за что хвататься. – Я их заверну в газету, чтобы не сразу догадалась… или лучше в целлофан? Чтобы увидела и обрадовалась? А если ухажер на них наткнется?

    – Пусть натыкается!

    – Точно, – одобрительно закивал Федор Иванович, – пусть любуется! Пусть знает, как я ее люблю – голубушку Машеньку! А ленточкой обвязать?

    – Ага.

    – А она догадается, как думаешь?

    – Наверняка.

    Федор Иванович притормозил и с сомнением спросил:

    – А если не возьмет из-за этого?

    – Значит, лучше оставить на коврике – возвращать некому будет.

    – Да!

    Букет для Марии Дмитриевны Сашенька несла улыбаясь. Прикоснувшись к чувствам других людей, впитав волнение Федора Ивановича, она вдруг вновь поверила в любовь – есть она, есть! По-разному в жизни бывает, но любовь существует.

    Она бережно положила розовые гладиолусы на аккуратный коврик, помедлила немного, затем нажала на кнопку звонка и метнулась к лестничному пролету.