Рубен Таросян - Презент для незнакомки

Непонятного назначения огромный прямоугольный предмет инициировал в моей голове совсем другие эмоции. Отделанный лакированным деревом он был похожим на шикарный гроб, в которых хоронят миллионеров и мафиози. Но конструкция предмета не предполагала его переноски и соответствующих ручек и потому, он напоминал постамент в крематории для траурных митингов. К моей неописуемой радости, на самом деле, им оказался холодильник, в котором плотно, почти без промежутков стояли всевозможные бутылки. Многие из них были уже «початые» и оттого ничто не мешало мне приступить к серьезной и длительной дегустации. Рюмки, фужеры и стаканы я нашел в одном из шкафов.

Алкогольное изобилие при полном отсутствии закуски для человека, не успевшего позавтракать, оказалось непосильной нагрузкой. С трудом, отойдя от холодильника, я, не разуваясь, растянулся на кровати и сразу заснул. Снились знакомые с детства цветные иллюстрации из «Книги о вкусной и здоровой пище».

Разбудил меня резкий металлический скрежет открывавшейся алюминиевой оконной рамы. Кто-то с пистолетом в руках влезал в окно. Зрелище было великолепное: синяя джинса на фоне багрового заката, который, отражаясь от окон, повторно полыхал в каждой складке куртки. Кобальто-суриковый диссонанс в духе французского импрессионизма стимулировал интуитивное восприятие, которое безошибочно указало, что под джинсовым костюмом скрывается женская фигура. Автоматически сделанный глоток спиртного окончательно выключил способность здраво мыслить. Даже не подумав о том, что целью влезавшей могло быть мое освобождение, я в приливе активности, выбил пистолет и схватил её за руку. Столкнувшись при этом с ней нос к носу, я с удивлением узнал Лиду.

— Говори, что ты тут делаешь?! — Спросил я, то ли доверительно, то ли грозно. Лида молчала. Не выпуская её из рук, я ещё пару раз задал тот же вопрос.

— Я пришла убить Нину.

— Какую Нину? Зачем Нину? — Может быть с глупым выражением лица, может быть в глупой форме, я задал совсем неглупые вопросы.

— Она отбила у меня Мишку Якобошвили.

Я не стал ей объяснять, что замужняя женщина не должна так поступать, а, смешав ей, вермут с ликером, стал всерьез доказывать, что я ничем не хуже Якобсона и что вряд ли когда-нибудь нам преставятся подобные условия.

Лучи заходящего солнца сделали из её длинных каштановых волос какой-то по-ренуаровски светящийся ареал и я, сознавая, что я не хуже любого Якобсона, обнял её. В этот момент со страшным грохотом распахнулась взломанная дверь.

Ворвались двое коротко стриженых парней, один из которых приставил пистолет к моему виску:

— Прощайся с жизнью, Якобсон!

— Я не Якобсон, — промямлил я.

— Ха-ха-ха! — Его сатанинский смех прервался кратким пояснением. — Ты труп Якобсона! Ха-ха!

— Я не труп Якобсона.

— Это мы исправим.

— Это не Якобсон, — сказал его напарник.

— А что он делает в этой кровати? Да и баба Якобсонова. — Бандит кивнул на Лиду.

— Эта — не Якобсонова. У него другая, я ту видел, ту зовут Нина.

— У Якобсона — обрезанный. — Я вслух пытался ободрить себя.

Лида в это время стояла у окна рядом с лежавшим на полу пистолетом. Но поднять его она не решалась, так как оба бандита повернулись в её сторону.

— Ты ведь Нина? — Спросил один из них.

— Нет, я — Лида. — Зло ответила она.

— Так мы и поверили. Ты ещё фальшивое ксиво покажи.

— Сейчас поверишь. Смотри. — Лида сняла себя куртку, бросив её на лежавший на полу пистолет. Затем она стянула с себя футболку, и все увидели восхитительный сияющий бюст.

Восторг и изумление были связаны не только с формой и размерами грудей, но и с ярким сиянием, исходившим от них, Я не сразу сообразил, что сияла висевшая на цепочке платиновая буква «Эль», усыпанная множеством мелких бриллиантов.

Стоявший рядом со мной бандит опустил пистолет.

— Такое не заказывают на чужие инициалы, — гордо сказала Лида.

Затем футболкой в левой руке она прикрыла источник сияния и, нагнувшись, правой потянулась к куртке. Она подняла её и тут же бросила на пол. В её руке оказался пистолет.

— Бросайте оружие, сволочи! — Скомандовала она.

Взломанная дверь и раскрытое окно создали сквозняк, развивавший Лидины волосы. Последние лучи заходящего солнца сияли в бриллиантах кулона и в оружейной стали пистолета, а всё это многократно отражалось в зеркальных дверцах, напоминая какой-то фантастический сериал о неземных амазонках с оранжевыми сосцами, пурпурно-огненными волосами и лиловыми пистолетами. От этого зрелища у бандитов одновременно оружие выпало из рук. Мне ничего не оставалось, кроме как поднять, но, не имея опыта его использования, я не знал, что делать с бандитами дальше, и продолжал смотреть на Лиду, а затем решил подойти к ней, совершенно не представляя, что должен делать мужчина, если у него руки заняты пистолетами.

«Сними с меня брюки», — вот что надо ей сказать, подумал я, полагая, что вооруженным мужчинам женщины не отказывают. Но моим планам не было суждено осуществиться.

— Бросай оружие! Все на пол! — раздался громкий возглас.

Засмотревшись на Лиду, я не заметил, как вбежали автоматчики в серо-чёрном камуфляже, чёрных масках и бронежилетах. Пришлось рухнуть навзничь, но как оказалось, не на пол, а на постель. Краем глаза удалось увидеть лежавших на полу бандитов и Лиду. Она лежала на спине.

— Лицом вниз! — Скомандовал подошедший к ней автоматчик.

— Ну и дурак! — Выполнила Лида и перевернулась.

— У нас ордер на арест банды Якобошвили! — Автоматчик показал какую-то бумагу. Но никто из лежавших не высказал желания с ней ознакомиться, только один из бандитов забормотал:

— Мы не из банды, мы наоборот.

— Что значит «наоборот»? — Автоматчик приподнял его за воротник.

— Мы за вас, конкретно за вас, и должны были убрать Якобсона.

Автоматчик швырнул бандита на пол и, схватив меня за волосы, спросил:

— Почему же ты жив?

— Пустяки. Это поправимо, — ответил я. Но трикотаж маски не позволил мне оценить реакцию на шутку.

— Видите, это не Якобсон, — прокричал бандит.

Автоматчик выпустил мои волосы и нагнулся над бандитом. Теперь уже бандит доказывал, что — я не Якобсон.

— Чем ты можешь доказать, что тебе заказали Якобошвили? — автоматчик надавил стволом в спину лежавшего.

— Нам выдали задаток, — бандит вытащил из заднего кармана брюк пачку долларов.

— Тебе тоже? — Автоматчик ткнул ногой второго бандита.

Второй бандит молча протянул деньги.

— Вещдоки собраны, можно идти. — Засунув доллары в карман бронежилета, автоматчик и его боевые товарищи ушли.

Итак, мне довелось услышать из одних и тех же уст сначала доказательство того, что я — Якобсон, затем — что им не являюсь. Я не стал погружаться в бесконечные размышления на тему, кем же человек является на самом деле, и решил просто посмотреть в зеркало. Несколько мгновений я смотрел на своё отражение в многочисленных дверцах, пока в одной из них не увидел Якобсона. Только не потому, что я так сильно изменился под влиянием обстоятельств, а потому, что один из шкафов оказался потайным ходом.

Якобсон вошел в окружении своих преданных соратников, тех самых которые затащили меня в джип.

— Зачем Вы его притащили? Он мне совсем не нужен! — Якобсон указал на меня рукой. — А проходимцев, выдававших себя за РУОП, упустили.

Это был первый случай в жизни, когда тезис о моей ненужности доставил искреннюю радость и я, отхлебнув чего-то крепкого, блаженно погрузился в сон, убеждаясь в том, что живу в лучшем из миров. Только мир, в котором нет ни смысла, ни цели, позволяет нам не жалеть, что мы иногда спим. Ведь было бы ужасно, если бы людям навязали какую-нибудь цель. Тогда пришлось бы только сожалеть о времени, потраченном на сон, секс, спорт и употребление спиртного. И эти четыре, начинающиеся на «С» способа времяпрепровождения отрицают всякий пятый «С» — смысл, не сводящийся к первым.

Всё-таки я не смог полноценно заснуть и сквозь дремоту слышал беседу Якобсона с Лидой. Но не укладывающаяся в голове информация позволяет думать о том, что я всё-таки заснул и немыслимый диалог мне приснился. Хотя весь их разговор в моей памяти не отложился, я до сих пор помню дикцию Якобсона;

— Зачем ты пришла? Я не верю, что ты хотела убить Нину, а тем более из ревности. Ты ведь не любишь меня, точно так же, как своего мужа. Ведь ты любишь Нину. Мне говорили, что ты подкупила охрану, чтобы проникнуть к Нине в СИЗО и провести с ней ночь в камере. Она до сего дня не может прийти в себя от твоего насилия.

Окончательно мои полусон и полудрёма были прерваны фразой Якобсона:

— А теперь унесите это, — после которой меня взяли под руки и усадили в джип, что сделали с гораздо большей деликатностью, чем в первый раз.