Юлия Климова - Грымза с камелиями

    Хлопнула дверь, и раздался голос моей маман:

    – Девочки, мы принесли укроп.

    Вот радость-то, прямо добытчики, интересно, что они собрались есть с этим укропом? Повидло или конфеты?

    Лицо мамы светилось. Осиков был помят и смущен – тяжело ему, видно, пришлось.

    – А где вы укропчик нарвали? – спросила я, поглядывая на Арсения Захаровича. Неужели он все же станет моим отчимом?

    – Там, – махнул он рукой в сторону деревни и покраснел.

    Значит, маман приставала. Понятно.

    – А Славку моего не видели? – жуя укроп, поинтересовалась Солька.

    – Видели, – обрадовала мама, – с девицей этой ненормальной у колодца хихикал.

    – Что?! – воскликнула Солька, забыв про продукты. Все же против любви не попрешь!

    Через секунду она уже неслась в сторону деревни, а Альжбетка кричала ей в окно: «Убей ее, убей ее!!!» Никакого воспитания!

    – Мама, сообщаю тебе новость: я устроилась на работу, так что вы здесь будете проживать без меня.

    – Это что еще такое, и какая может быть работа в лесу?

    – Мария Андреевна, – решила мне помочь Альжбетка, – если Ане хочется работать, то давайте ей не будем мешать.

    Осиков сверлил меня глазами, как бы спрашивая – неужели получилось? Я еле заметно кивнула. Мне кажется, от счастья он стал еще толще.

    – Значит, так, меня ждут новые обязанности, так что объяснения все потом, я принесла продукты, с голоду вы теперь не умрете и, к сожалению, не похудеете...

    При слове «продукты» Арсений Захарович разомлел и привалился к косяку двери.

    – Но все же, кем ты будешь работать... я ничего не понимаю, – возмущалась маман.

    Я достала из-под кровати сумку и стала складывать в нее необходимые на первое время вещи. Какое же это счастье – жить подальше от маман и поближе к Воронцову!

    Второй раз за сегодняшний день я направилась к своему новому месту работы. Настроение бодрое, предчувствие удивительного и прекрасного не покидает мою осоловелую душу.

    Около старой скрюченной березы на пеньке сидел старичок; увидев меня, он пригладил волосы и улыбнулся.

    – Куда путь держишь, дочка?

    Чего не поговорить с хорошим человеком? Я махнула рукой в сторону дома Воронцова и сказала:

    – Вот, работать устроилась, спешу на место службы.

    Старичок усмехнулся в бороду, потеребил дырку на ватных штанах и сочувственно ответил:

    – Изведет тебя Петровна, как есть изведет.

    – Так вы ее знаете?

    – А чего не знать, я у нее остатки со стола беру.

    – И почем берете? – поинтересовалась я, слабо веря в бескорыстность Екатерины Петровны.

    – Я ей травку приношу.

    Мое воображение разыгралось. Я представила Екатерину Петровну Глушакову в клубах наркотического дыма...

    – А что за травка? – спросила я, в надежде, что это пригодится для дальнейшего шантажа противной грымзы.

    – Лекарственная, разбираюсь я в этом деле, если тебе что надо, скажи.

    – А приворотное зелье можете сделать?

    – Могу, да только зачем тебе это... ты и так свое возьмешь... глаза у тебя горькие, как почки на деревьях весной, горькие, а жизнь несут...

    – Нет, с приворотным зельем как-то спокойнее, – сказала я, пытаясь скрыть неловкость от последних слов старичка.

    – Сделаю тебе зелье, только ведь ты не воспользуешься им.

    – Почему?

    – Ты настоящим огнем гореть привыкла, душа такая, тут уж ничего не поделаешь.

    – Вам бы сказки слагать, – улыбнулась я, – вы приходите к дому почаще, я уж вас просто так накормлю, зачем нам какие-то посредники в лице Екатерины Петровны, я теперь там за главную буду.

    Дед опять усмехнулся в бороду.

    – А вы из деревни?

    – Из нее.

    – А я слышала, что никого там уже не осталось.

    – Так и есть, какой я человек, уж и нет меня вовсе, так, хожу... землю топчу.

    – Не скажите, – возразила я, – вы тут хозяин, это мы понаехали, не выгонишь.

    – Тебя звать-то как?

    – Аня.

    – Доброе имя, – закивал старичок, – а меня дедом Остапом кличут, так и зови.

    – Договорились. А вы не видели здесь никого подозрительного? – поинтересовалась я, вспоминая неряшливого субъекта в поезде.

    – А кто же в наше время не подозрительный? Все чудные.

    – Может, кто-нибудь незнакомый появлялся на днях? Такой неряшливый парень, лет тридцати пяти...

    – Нет, не видел вроде. Люди новые приезжают, но редко, чего здесь интересного, рыбалка-то уже не та, вот санаторию отстроят, народу много будет. А ты с Петровной-то поосторожней, вредная она баба.

    – Это я уже поняла, буду бороться.

    – Правильно, в обиду-то себя не давай.

    – Спасибо за беседу, но мне пора, я за вещами ходила, – я потрясла в воздухе сумкой.

    – Иди с Богом.

    Мне стало как-то легко и спокойно и, отбросив все сомнения и страхи, я устремилась к Победе.

    Зазвенел будильник.

    Этого не может быть, потому что не может быть.

    Открываю один глаз.

    Екатерина Петровна стоит, как памятник всему злому на земле, и держит в руках будильник.

    – Вставай!

    Делаю только один вывод – надо запирать дверь. Я бы и вчера ее закрыла, но подумала: вдруг Воронцов захочет зайти и пожелать мне спокойной ночи... часов в двенадцать ночи хотя бы...

    – Если в моей комнате что-нибудь пропадет, я буду думать, что это вы украли, – не открывая второй глаз, сказала я.

    Екатерина Петровна сжала губы и громыхнула будильником о тумбочку.

    – Вы бы не могли выйти, а то я стесняюсь в трусиках перед посторонними.

    Екатерину Петровну сразу ветром сдуло. Я закрыла глаз и проспала еще три минуты.

    В гостиной был образцовый порядок: коробки куда-то исчезли, а цветы блестели от капелек воды на листьях. Екатерина Петровна, по всей видимости, от души их опрыскала.

    – Сколько можно просыпаться! – услышала я сразу, как только переступила порог кухни.

    – А что, пожар?

    – Галина Ивановна приезжает, пошевеливайся.

    Как бы донести до сознания этой крикливой Дюймовочки, что мне, собственно, все равно – Галина Ивановна, Груша Аркадьевна или еще какая-нибудь Марья Васильевна... Ну, приезжает, чего когти-то драть...

    – Показуху устраивать будем? – поинтересовалась я.

    – Бери ведро и неси его за дом, там контейнер с мусором, – распорядилась Екатерина Петровна.

    – Может, я лучше отнесу Виктору Ивановичу завтрак в постель?

    – Бери ведро, кому говорю!

    Ладно, я не против, мне уже давно пора посмотреть, где тут что плохо лежит, а главное, хотелось бы узнать, заперта дверца охотничьего домика или нет. Подхватив ведро, я походкой манекенщицы направилась к двери.

    Дом был такой большой, что мне показалось, пока я его обойду, уже вечер наступит.

    Куча с мусором находилась за забором; отыскав узенькую калитку, я вырвалась на свободу. Лес, птички поют... Почему-то, когда находишься на участке, прелестей природы не замечаешь.

    – Ты Аня?

    Я обернулась.

    У калитки стоял высокий худой мужчина лет пятидесяти. В одной руке – лопата, а в другой он держал скрученный шланг. Серо-зеленая косынка обвязывала его лоб, а большой не по размеру комбинезон висел на остреньких плечах. Двух мнений быть не могло – это садовник.

    – Аня, – охотно подтвердила я, рассчитывая на дружбу. Союзники в борьбе с Екатериной Петровной мне пригодятся.

    Мужчина направился к контейнеру с мусором, не обращая особого внимания на меня. Возникло такое чувство, будто все, что он хотел, он уже узнал. Он уверенно воткнул в довольно плотную землю лопату, кинул в контейнер шланг и, взяв у меня ведро, тоже вывалил его в кучу мусора.

    – А шланг вам уже не нужен? – решила я завязать разговор.

    – Нет.

    – Он прохудился?

    – Нет.

    – Он старый?

    – Нет.

    – Он не подходит по длине?

    – Нет.

    – А тогда какого черта вы его выкинули?

    – Он мне надоел.

    Чувствую, мы подружимся.

    – Мне Екатерина Петровна про вас много рассказывала.

    Это такой ход конем – самой смешно, но должна же я понять его отношение к противной Дюймовочке.

    Мужчина молчал.

    – А могу я узнать, как вас зовут?

    – Можешь.

    Ну вот, мы почти и подружились.

    – А у кого я могу это узнать? – нежно поинтересовалась я.

    – У Екатерины Петровны, например, – ответил мужчина, дернув острым плечом.

    – Я с этой мымрой общаться не хочу, – сделала я неосторожный выпад.

    Мужчина посмотрел на меня с уважением и сказал: