Николай Шебуев - Дьяволица

Она очень, очень плоха. Особенно ее расстроил этот разгром зимой. Шутка ли сказать, одних бриллиантов украли тысяч на тридцать.

В газетах целую неделю писали:

«Разгром у генерала Чибисова».

Все сыщики Варшавы подняты были на ноги.

Все полицейские собаки перебывали в квартире. Но разве в городе, где к услугам вора трамваи, автомобили, извозчики, трудно замести следы!

Вор воспользовался вечером, когда вся семья была в театре…

Мисс Эмма шла по аллее, размечталась и чуть не попала под мчавшийся навстречу автомобиль.

Ей показалось, что в карете автомобиля кто-то глухим голосом что-то крикнул.

— Вероятно, испугались за мою судьбу…

Она посмотрела вслед уносившемуся бенцу:

— Какой шикарный авто… и так мчится, так рано… Кто-нибудь из дачников покутил всю ночь и спешит домой из города…

Только отвернулась, как вдруг раздался нечеловеческий крик.

Оглянулась и — сразу поняла все.

— Опять на том же месте… И в прошлом году была такая же катастрофа! Как раз у самого озера!..

Она побежала к месту крушения. Кроме нее, туда бежал какой-то рабочий с пустой тачкой, шедший на работу.

Автомобиль лежал на боку.

Кузов его забрызган кровью и мозгом шофера.

Несчастный с раскроенным черепом бился в предсмертной агонии, даже не стараясь сбросить с себя придавившую его тяжесть.

Дверцы каретки разбиты и из них недвижно торчали мужские ноги в шикарных лакированных туфлях.

Ноги не подавали признаков жизни.

Очевидно, удар моментально оглушил и лишил чувств их обладателя.

Мотор еще работал. Колеса вертелись.

Но их бесцельные движения на воздухе и на земле заставляли кузов только вздрагивать нервно, неровно, судорожно.

Рабочий и Эмма почти одновременно подбежали к месту крушения.

Из каретки слышались слабые женские стоны.

Словно сговорившись, энергичная англичанка и чернорабочий стали отламывать дверцу и освобождать полутру-пы Тины и Пржездецкого от их объятий.

В ужасе смерти вцепились и застыли.

Тина, освобожденная от обломков, бережно положена на землю.

Рабочий загляделся на ее красоту и, не будь посторонних свидетелей, Бог знает что мог бы сделать с несчастной.

Но энергичная Эмма командовала им, не давая опомниться.

Полиции нет.

В такой ранний час еще все на дачах спят.

Да и место глухое.

Ближе всего дача Чибисовых.

Бережно уложив Тину на тачку, положив под голову подушку автомобиля, Эмма приказала везти к ним.

За паном рабочий вернется еще раз.

Нельзя терять времени.

Дома есть маленькая аптечка.

У Ванды золотые руки, если она захочет, она может управиться, и несчастная будет жить.

Она слабо стонет, но видимых повреждений нет.

Пан — другое дело.

У него, кажется, перелом руки, да и крови он потерял много: стекло дверцы рассекло ему висок, впилось в него.

А может быть, и еще что-нибудь повреждено.

Опасно его оставлять одного.

Тем более, что у него такая массивная золотая цепь и часы золотые вывалились… и бумажник толстый — тоже в крови…

Опасно оставлять…

Разве взять с собой все драгоценности…

Какие крупные бриллианты в запонках… И кольцо с сапфиром…

Да, да… если оставить его в соблазне всех этих драгоценностей, первый прохожий ограбит и убьет… если он уже не мертв…

Эмма твердо решила взять с собой часы, кошелек, драгоценности…

Она заметила, что и рабочий, освобождая девушку от объятий пана, смотрел на золото и камни с такой алчностью.

Если она пошлет его одного за паном, он все равно не привезет.

Снимет драгоценности и скроется.

— Я должна их спасти для пана, если он останется жив. Или для нее, для этой красавицы-панны… О, она-то будет жить несомненно.

Она спрятала в карман часы и цепочку с брелками…

Но едва Эмма вторично наклонилась над полутрупом Пржездецкого, как потеряла сознание от ошеломляющего удара в висок.

Это рабочий, бросив тачку, с яростью тигра прыгнул на нее.

Такой наживы Войтех Хрщон не упустит.

— Ишь, чего захотела! Такие случаи подвертываются раз в жизнь! Войтех Хрщон никогда в жизни ни грабил. Но если уже на его глазах даже панночка, такая красивая и нарядная, не удержалась от грабежа, ему, мужику, и сам Бог велел.

Он сбил англичанку с ног, схватил обломок автомобильной двери, уже размахнулся им, чтобы размозжить ей череп, как вдруг покачнулся…

Раздался неожиданный выстрел и из-за кустов показалась голова юноши в гимназической фуражке..

Витя Чибисов сегодня рано оседлал своего стального коня и отправился вслед за обожаемой девушкой.

Он понимал, что Эмма Коутс ему не пара.

Она и старше, и умнее, и самостоятельнее его.

Он только гимназист шестого класса.

Второгодник.

По-английски говорит и пишет.

А из русского — два!

Виктор понимал, что он — ничтожество.

Что у него нет ни одного шанса на успех.

Ведь этот Джон, которому в неделю два раза шлет свои чудесные письма Эмма, через год — капитан.

Эмма показывала ему его портреты.

Красавец-мужчина, — бронзовый, крепкий, смелый, благородный.

Виктор понимал все это, но не мог от себя отогнать навязчивой идеи.

С каждым днем мрачная мысль становилась мрачнее.

Он знал, чем все это кончится.

На первой странице его записной книжки уже стояла четко выведенная надпись:

«В смерти моей прошу никого не винить».

Уже две недели, как Виктор не расставался с револьвером, взятым из коллекции отца.

У него не хватит духа покончить с собою сразу, — раз навсегда.

Но мысль об этом не покидала его ни на минуту.

Вот и сегодня он выехал, чтобы издали следить за милой Эммой, и — на всякий случай револьвер, заряженный на шесть зарядов, захватил с собой.

Это его лучший друг.

Он меня поймет и в самую трудную минуту жизни поддержит!

Виктор выехал из дома значительно позже Эммы.

Он не видал самой автомобильной катастрофы, но попал как раз в момент, когда разъяренный алчностью тачник бросил тачку с Тиной, кинулся на Эмму и сшиб ее ударом в висок.

Виктор выстрелил, и тачник повалился наземь, даже не вскрикнув.

Бросив велосипед, сквозь кусты и деревья, дрожа от предчувствия чего-то рокового, Виктор напрямик бежал к своей ненаглядной.

— Поздно! Она без движения лежит.

Он припал к ее груди.

Сердце не бьется.

— Какой ужас! Стоит ли теперь жить!..

И, не отдавая себе отчета, юноша сунул в рот дуло револьвера и окровавленный упал к ногам девушки.

На выстрел прибежали лесники. Никогда еще судебному следователю не приходилось иметь дело с такой неразберихой.

Кто кого убил?

На даче Чибисовых настоящий лазарет.

Выписаны из города две сестры милосердия.

Маленькие девочки — Женя и Леля превратились в их помощниц.

Рана Виктора, к счастью, не смертельна.

Его уже вывозят в качалке в сад и бледный, как призрак, мальчик не сводит больших очарованных глаз с бледного, как призрак, лица Эммы, с бесстрастным равнодушием греющейся на раскаленных ступенях каменной лестницы, ведущей в замок-дачу генерала.

Ей все зябко, ей все страшно, она то вздрагивает, то жутко оглядывается, чутко прислушивается.

Подле на кресле засыпает строгая и стройная старуха Анна Ивановна, генеральша Чибисова, мать Виктора.

Генерал, получив телеграмму, немедленно выехал в Варшаву и взял больную жену с собой; не мог же ее такую беспомощную бросить.

Она очень слаба, все засыпает и, кажется, не отдает себе отчета в происходящему.

Рядом с ней, тоже на кресле, уставила свои большие прекрасные глаза куда-то вдаль, в одну точку, Тина.

Вся забинтованная, она медленно, но верно поправлялась.

Иногда вставала без посторонней помощи, делала несколько шагов по саду, подходила к клумбе, равнодушными глазами смотрела на цветы, вдыхала их озонирующий аромат и все думала, думала, думала, что-то стараясь вспомнить.

И не могла.

Генерал от неожиданностей и неприятностей тоже занемог и слег в постель.

Он не мог ничего понять во всей этой истории.

Следователь рассказал ему невероятные вещи.

Он застал на месте крушения автомобиля труп шофера с раздробленным черепом, труп чернорабочего с огнестрельной раной в груди, со слабыми признаками жизни тело какого-то незнакомца, по-видимому, богатого человека, с лицом, обезображенным стеклом автомобиля, с переломанной рукой.