Далия Трускиновская - Труп-невидимка

Я опять взялась за телефон.

– Приезжай, Запердолин, – попросила я, – и арестуй всех моих гостей…

– Так. С тобой все ясно, – озабоченно сказал он. – Я знал, что это добром не кончится. Уже после огнетушителя ты стала говорить странные вещи. Мраморное чучело почему-то не слишком на тебя повлияло, но приклад мушкета выбил из твоей головы все воспоминания о школьных днях, помнишь?

– Нет, – честно сказала я.

– Сиди, не двигайся, жди, я пришлю за тобой кого следует.

И я не двигалась, пока во дворе не раздался вой автомобильной сирены.

Запердолин связался с ближайшим патрулем и прислал его за мной!

Плечистые ребята ворвались в особняк, проникли в мои апартаменты, подхватили меня на руки, и через минуту я уже под вой сирены неслась к Москве.

Во дворе были только близнецы. Я не имела сил кричать, но они поняли, что происходит неладное. Какое-то время они преследовали патрульную машину на байках, но влетать на них в центр Москвы не рискнули. Одно дело – устраивать буйные катания с шумом и треском ночью, да еще зная, что в пять часов утра зевающая тетя Яша притащится выручать из ментовки, а другое – днем и когда с тетей Яшей что-то неладно.

Пока развивалась операция по моему захвату, Запердолин связался с приличной частной клиникой, и, когда меня привезли, он уже прохаживался по приемному покою.

– Ага, прибыла! – отметил он, когда меня втащили и усадили на бедую кушетку. – Маргарита Леонидовна, вот пациентка. Не выпускать из палаты, пока не вспомнит свое имя, фамилию и таблицу умножения!

– Я Яша Квасильева… – прошептала я.

– Слышите? – спросил полковник. – Заговаривается. А с утра была государыней Екатериной.

– У нас есть подходящие вип-палаты, – сообщила добродушная докторша Маргарита Леонидовна. – Если вы, Леонард Леонардович можете оплатить двести долларов в сутки…

– У этой дамы имеется спонсор, – тут же придумал полковник. – Он и триста заплатит, лишь бы привести ее в чувство. Забирайте и лечите!

Но докторша горела желанием похвастаться.

– У нас в клинике лечились Новодворская и Жириновский! – сообщила она. – И сейчас есть очень любопытные личности. Я, конечно, не могу назвать их поименно, однако это люди восточной национальности, известные всей Москве.

– Данияр-бей… – прошептала я, вспомнив мерзавца, который устроил погром в моей столовой.

Маргарита Леонидовна отшатнулась и побелела, как ее халатик.

– Она у вас что, ясновидящая? – спросила докторша.

– Любопытно! А что именно тут делает Данияр-бей? – спросил полковник.

– Это профессиональная тайна.

Тут прибыли два санитала с целым столом на колесах. Меня невзирая на сопротивление уложили и повезли куда-то в глубины клиники.

Ладно, думала я, ладно, Запердолин! Я с тобой еще разберусь!

К счастью, я успела схватить со стола немного денег, тысячи две-три долларов, не больше. Я их как раз приготовила, чтобы сунуть в сумочку, а пришлось совать в декольте.

Первым делом я поехала на узи-осмотр, где врачи переругались в пух и прах над моей головой. Они не понимали, почему мой череп еще цел, и отказывались верить технике, показывавшей в области затылка основательную костную мозоль, сантиметра в два толщиной.

– У людей таких мозолей на черепе не бывает! – утверждал седовласый профессор.

Я и сама знаю, что не бывает. Но если тебя примерно дважды в месяц стукают по затылку чем-то тупым и тяжелым – теоретически может появиться мозоль. Вот она и появилась.

Потом медики разошлись, а меня повезли в палату.

Одноместная палата оказалась в меру комфортабельной, и даже кафель в санузле был приятного цвета. Молоденькая медсестра так деликатно меня раздела, так трогательно поила меня минеральной водой и так нежно давала успокоительные таблетки, что я подумала – а не приставить ли ее гувернанткой к моим старичкам? Что-то у Люсенько в последнее время был какой-то нехороший взгляд.

Я притворилась, что засыпаю, и меня оставили одну.

Выждав немного, я собралась в разведку.

Нужно было понять, как выбраться из дурацкой клиники, куда меня законопатил мой лучший друг Запердолин. Конечно, в его поступке была своя логика. Уж если начали бить по затылку, но могут и продолжить это милое занятие. Такое со мной тоже случалось. А клиника охраняется, да и доставили меня сюда, похоже, под чужим именем. Вот и пусть Запердолин думает, что я смирилась. А мне и в Москве найдется чем заняться. В частности – найду-ка я Маришу Адаменко, с которой была на том берлинском приеме, и поинтересуюсь – существует ли в природе Спара Абрамовна, а если да – кто может дать нужную информацию.

Я была убеждена, что меня приложил топориком один из Прошкиных. И следовало действовать быстро, пока дракон и содерживое его брюха еще в особняке. Хорошо, если Запердолин распорядился перекрыть все ходы-выходы. А если милая семейка уже отбыла восвояси в своих кошмарных вечерних туалетах, увозя свою загадочную добычу?

Просчитывая варианты, я кралась по коридорам и изучала таблички на дверях. Ни на одной не было написано сладостное слово «Выход». В конце концов мне уже стало казаться, что я движусь по кругу.

Надо добавить, что на мне был длинный голубой махровый халат, мягкий и уютный, такой стерильности, какой моя обслуга никогда не добьется. Увидев вдали голубую тень, я подумала, что строитель здешнего лабиринта – не дурак, если догадался в нужных местах расставить зеркала. Тогда тут точно можно блуждать целыми сутками.

Голубая тень покачнулась.

Я остановилась, недоумевая – надо же, как меня качает, а я и не замечаю! Наверно, Запердолин прав – не мешает подлечиться. И если там, в глубине коридора, установлено зеркало – то не скрывается ли за тем зеркалом что-нибудь полезное? Какой-то поворот к желанному выходу?

Голубая тень опять покачнулась. Тут мне показалось странным то обстоятельство, что я – природная блондинка, а у тени голова какая-то черная. И к тому же я не держусь за стенку! Я устремилась навстречу и увидела восточного мужчину, усатого, смуглого, но очень бледного.

Я подбежала е нему, желая оказать помощь, но услышала короткое и злобное:

– Ышак-ханум – сыктывкар-ылды!

– Ага-а! – протянула я. – Данияр-бей! Ишак-оглы! Колотун-бабай!

И вовремя отскочила.

Но восточный мужчина почему-то был слишком слаб, чтобы за мной гоняться. Он еще что-то прошипел и сполз на пол. Я опять подошла и опустилась на корточки.

– Слушай, мужик, ты по-русски хоть слово понимаешь?

– Понимаешь… – пробормотал восточный мужчина.

– Ты как сюда попал?

– Привезли, – вполне внятно сказал Даниял-бей. – Позор, позор! Мужчина, джигит – в ханум-халат!

– Ну так сними, – посоветовала я.

– Другой позор будет!

Тут я обратила внимание, что кисть левой руки у него забинтована.

– А это еще откуда? – удивилась я. Когда он совершил налет на особняк, повязки вроде не было.

– Совсем ышак, – ответил восточный мужчина. – Лизка! Убивать будым! Когда поймайм!

Разговор получался крайне содержательный.

– Ну, ты посиди, а я врача найду, – и я поспешила обратно.

Коридоры клиники были пустынны. Но если сперва это меня радовало, то теперь – не очень. Данияр-бей, хоть он и скотина, явно нуждался в помощи.

Наконец я набрела на комнатку, где пили чай молодые симпатичные санитары. Глядя на них, я сразу подумала про свою старшую свекровь. Нужно будет записать адрес клиники на случай, если она опять прищемит дверью палец…

Я достала из декольте банкноту, и прежде, чем идти за Данияр-беем, мне объяснили ситуацию.

– А его на Маленковской подобрали, – сказал санитар. – Прошлой ночью.

– То есть как – на Маленковской? – в душу мне вкралось страшное подозрение. Что, если с убийством Елизаветы все не так просто?

– Очень даже просто. Он в «скорую» позвонил и там же, на тротуаре, рухнул.

– В него стреляли? – удивилась я.

– Да кому он нужен? – еще больше удивился санитар. – Он, дурилка, вены себе резал. Куда-то забрел, чиркнул по левой руке, а потом сам испугался и выскочил наружу. И «скорую» вызвал сам. А потом вырубился. Они там увидели, что иностранец, обшарили его, нашли документы. Там шофер – Колька, мой сосед. Он нам позвонил, говорит – богатенький клиент нужен? Я говорю – что за вопрос! Они его привезли, им дежурный врач пятьсот рублей дал, и все довольны. Мы его раньше чем через две недели не выпустим!

– Данияр-бей резал себе вены? – это звучало примерно так же, как если бы сказали, что книги Яши Квасильевой утратили популярность. Да этот восточный мужчина сам кому хочешь вены порежет!

– Не верите – его спросите! – обиделся санитар. – Знаете, сколько он крови потерял? Нормальный человек давно бы загнулся, а этот – только глазами ворочает и шипит, как змей!

– Что шипел-то?

– Что? – и тут санитар очень похоже передразнил Данияр-бея: – «Ышак-ханум-ышак-ханум!»