Илья Фальковский - Подсвечник Чпока

Шаман пел все быстрее и быстрее и плясал. Он кружился в танце, взбивая ногами пыль и опавшие листья. Он взывал к небу, и птицы вторили ему в такт. Потом Шаман замолчал. Он спустился в могилу, лег на тело Гайна и обнял его. Он смотрел ему в лицо. Казалось, Шаман заснул. Время замерло, и мы с Нуном стояли неподвижно. Потом Шаман встал, подошел к Нуну, назвал ему имя убийцы и упал без сознания.

Когда Шаман пришел в себя, было уже совсем темно. Мне кажется, он не помнил, что с ним случилось. Когда мы вошли в город, и на наши лица упал свет фонарей, я посмотрел на него. Его взгляд был отрешен. Обратный путь прошел в полной тишине. Мы не задавали друг другу лишних вопросов. Войдя в городок, мы распрощались. Шаман пошел в свою сторону, а мы с Нуном в другую.

Вечером следующего дня домой приехал Айн. Он вошел на кухню, и Нун сказал ему имя убийцы. Айн усмехнулся. «Большой человек, — сказал он, — сын главного судилы нашей земли. Его отец — ближайший друг нашего Правилы. Надо будет все хорошенько продумать. Серьезное дело. Так просто его не решить».

Нун ушел спать. Оставшись наедине с Айном, я попытался его отговорить. «Надо быть милосерднее, — говорил я, — судьба и так накажет убийцу». Но Айн лишь отшучивался. «Эта кровь повлечет новую, — старался убедить его я, — зачем тебе это нужно, Айн? Ты и так находишься под следствием». Но Айн не хотел вникать моим доводам. В дом пришли его друзья, те самые с которыми он грабил магазин. Они заперлись в его комнате. И долго о чем-то ожесточенно спорили.

Прошло еще несколько дней. Айн оставался дома. Друзья каждый день приходили к нам в дом и что-то докладывали Айну. Я так понимаю, что они выслеживали передвижения убийцы и составляли план действий.

Я зашел к Айну еще раз переговорить с с ним. Он сидел за столом и чертил дорожную схему в школьной тетради. «Слушай, Айн, — говорил я, — это гиблое дело. Потом они придут сюда и убьют твоего отца». Айн посмотрел мне в глаза. Он сказал: «Зато теперь отец умрет со спокойной душой. Послушай, Скупщик, что мы теряем? Что есть в этой жизни, за что так стоит цепляться? Много моих друзей полегло на этом бродяжьем пути. Ну и что с того? Ты говоришь, в вашей земле не осталось Серых, но у нас дела обстоят не так. Серые и правилы пьют нашу кровь, и вновь, и вновь, я и мои братья будем браться за оружие и сами вершить наш суд. Пусть в том мире пусто и холодно, но разве не так же и в этом? Солнце светит по утрам, но оно не греет наши души. Птицы поют, но их пение не приносит нам радости. Знаешь, один из наших учителей, он уже погиб на этом пути, он говорил, что понял главную истину, ради которой стоит пройти весь этот путь и потерять все — он понял, чему равняется весь этот мир и насколько он проклят, он понял, что человеку надо так мало — клеенку над головой, коврик и спальник, и он везде выживает, все, что ему необходимо от этого мира, он унесет в одном рюкзаке. Так зачем соревноваться в достижении этого мира, если он ничего не стоит перед богами? Знаешь, я провожал многих братьев, когда они уходили на дело, и никто из них не вернулся назад. Мне часто они снятся по ночам, и во снах они живые, как это и есть на самом деле, просто сейчас они в другом мире, и почему-то мне кажется, что я скоро должен уйти к ним, если боги даруют мне такую милость, ведь братья зовут меня к себе. Знаешь, они уходили на смерть так, как будто бы просто пошли выпить чаю, нисколько не волнуясь, и когда мне приносили известия об их гибели, мне становилось плохо, я понимал, что они ушли действительно раз и навсегда отсюда. Мне было тяжело переносить потерю друзей, которых оставалось все меньше и меньше рядом. Но, чем тяжелее эта потеря, тем тверже я верю во встречу с ними на небесах и тем сильнее стремлюсь к ней». Он сказал это так просто и искренне, что мне больше нечего было возразить, я замолчал.

Теперь, в последние дни перед приготовлением к делу, Айн ночевал дома вместе с отцом. Наконец, однажды Айн зашел ко мне поговорить. «Сегодня я ухожу, — сказал он, — мы проследили, раз в неделю по четвергам он с друзьями ужинает в ресторане «Йыык». Друзья, что надо — сын Правилы, пара высокопоставленных Серых. Тянуть больше нечего. Мы войдем туда и убьем их всех. Если что-то пойдет не так, и я не вернусь, прошу тебя, проследи за отцом. Ему осталось недолго». И Айн вышел.

Не помню, как прошел день. Нун был у себя. По-моему, я не мог ничего делать и бесцельно ходил взад-вперед по комнате. Колотилось сердце. Я сел в кресло и попытался себя успокоить упражнением: «Встреча с телом». Я сосредоточил свое внимание на кончиках пальцев ног и попробовал вызвать приток приятного тепла к ним, щекочущего пальцы как снаружи, так и изнутри. После того, как кончики пальцев почувствовали нежное тепло, я переместил зону своего внимания чуть выше, представив, будто это световой луч от прожектора. И медленно, миллиметр за миллиметром, я вел этот луч вдоль всего своего тела к верхней части головы. Я старался представить, как по мере движения этого луча у меня начинается приток приятных ощущений в тех местах, по которым он скользит, выжигая из тела всю вредную и застоявшуюся энергию. Просмотрев тело снизу вверх и оживив его мягкими потоками приятных ощущений, я отметил неприятные ощущения в районе сердца и в височной области. Я стал мысленно массировать и ласкать виски, пытаясь пробудить в них потоки приятных ощущений. Потом я сдвинулся вниз, к сердцу. В этот момент стукнула входная дверь. Я выбежал в коридор. В дом ввалился один из друзей Айна. На плечах он тащил раненого Айна. Из своей комнаты вышел Нун. Мы положили Айна на кровать. Друг торопливо рассказал, как все прошло. Я до сих пор вижу эту картину перед своими глазами, как в немом кино. Они входят в ресторан. Сын судилы уже ужинает со своим друзьями. Четверо охранников стоят по краям стола. Айн с друзьями достают из-под плащей самодвиги и начали стрелять. Вверх летят осколки бокалов, тарелок, пиал и брызги крови. Сын судилы, его друзья, Серые, охранники падают в разные стороны. Никто из них не успевает достать оружие. Айн подходит к сыну судилы и добивает его очередью в голову. Они уже собираются выходить, когда в ресторан влетает пара проезжавших мимо Серых и открывает огонь. Пуля попадает Айну в живот, один из его друзей погибает. Ответными выстрелами Айн и второй из друзей прокладывают себе путь на улицу.

Друг Айна ушел обратно в ночь. Айн стонал в бреду. Его отец попросил меня сходить к Шаману за помощью. «Пусть Шаман придет к нам и попробует вернуть душу моего сына», — сказал Нун.

Я шел к Шаману. Стояла холодная безветренная ночь. Мимо меня пару раз проезжали машины Серых. Они освещали меня фарами и ехали дальше. Дом Шамана был через два квартала. Калитка не заперта. В окнах темно. Я постучал в дверь. Никто не отозвался. Шаман никогда не запирал дверь. Я толкнул ее и вошел в дом. Включил свет. Шаман лежал на кровати. Он был одет. На ногах была не развязанная обувь. Шаман был мертв. Его лицо почернело. Похоже, он умер уже давно. Наверное, вскоре после того, как мы отрыли могилу Гайна, и он лег на его тело и заглянул ему в глаза. Обессиленный, Шаман вернулся домой, добрался до кровати и больше уже не вставал. Здесь он лежал и тихо угасал.

Нун воспринял известие о смерти Шамана спокойно. На его лице не было никакого выражения. Он сидел у кровати сына и держал его за руку. Он прикрыл глаза и шептал себе под нос прощальные слова. Он сказал мне: «Уходи. Уходи, Скупщик. Тебе больше нечего здесь делать. Скоро Айн будет мертв. Я останусь с ним. Сюда придут Серые и заберут меня с собой. Но это моя участь, а не твоя. Все, что мог, ты уже сделал. Так что иди. И лучше поторопись».

И я ушел. Я шел весь остаток ночи. А утром я увидел идущую мне навстречу собаку. Собака поравнялась со мной и упала на спину. Она подняла все четыре лапы к небу вверх. Я слышал ее жалостливые вздохи и грустные охи. Потом мне послышалось, что она сказала: «Аминь». После чего собака стихла, встала на лапы и пошла дальше.

Затем я приблизился к еще одному селению. Перед ним была оливковая роща, и дети играли в футбол. Я пригляделся к мячу и увидел, что это не мяч, а отрезанная человечья голова. У головы была рыжая борода, ровно как у того нищего из твоего сна. Я думаю, это и была та самая голова. На ее лбу кто-то вырезал ножом слова: «Он теряет и этот мир, и загробную жизнь».

Придя в селение, я отыскал дом тамошнего Шамана. Тот Шаман был очень стар. Его лицо напоминало камень, поросший мхом. Я не смог прочитать по его лицу, был ли он добр или зол. Я спросил его, что означает надпись на голове. Шаман ответил: «Это голова бродяги, который отказался от обоих миров ради Бога».

Вот, собственно, и все, что я хотел тебе рассказать, дорогой Чпок. Жди меня, я обязательно добуду подсвечник и вернусь вместе с ним. Помни о Паутине. Твой Скупщик».

Чпок отложил письмо в сторону и посидел с минуту. Потом свернул из письма самокрутку и забил в него гидропонику. Задымил. Он ждал пришествия Кобыла.