Наталья Скороденко - Козлы и орлы

– Хорошая из нее получится мать! – торжественно завершил рассказ Володя, широкой души человек.

Аппаратуру для прослушки он велел взять у Александра Кулакова, в конторе которого мы с Инкой числимся. Обещав, что предупредит его, Володя галопом помчался на работу.

– Только не тяните с установкой! – распорядился он на прощанье. – У нас всего два дня до выкупа, так что дорог каждый час.

«Легко сказать: «Не тяните!» А технически как это провернуть, есть идеи?» – ворчала я про себя по дороге в контору.

Давненько я сюда не захаживала, частный сыск явно процветал. В приемной был сделан отличный ремонт, а за секретарским столом сидела серьезная, подтянутая девица. Здесь занимались не самодеятельностью, как мы с Чудновской, а трудились, зарабатывая на хлеб с маслом. Стоило как-нибудь попробовать реально поучаствовать в деятельности Кулакова.

– Вы – Наталья Котова? – не дожидаясь моих дурацких вопросов, спросила секретарша.

Я кивнула.

– Будьте добры, покажите документ, удостоверяющий личность, – вежливо, но так, что сомнений на счет ее милицейского прошлого не осталось, попросила секретарша.

Не без мстительного удовольствия я достала удостоверение, лично выданное мне ее боссом, и девица откровенно опешила:

– Так вы, оказывается, наш сотрудник?

– Да, просто временно работаю внештатно, – скромно ответила я.

Мне был немедленно выдан комплект аппаратуры, который умещался в небольшую коробочку. Представление о том, как ее устанавливать, у нас с Инкой имелось, пару раз к «прослушке» прибегать приходилось.

Теперь предстояло придумать, как легально проникнуть в квартиру Ляли и незаметно вставить «жучок» в трубку телефона… Такие вопросы требовали коллективной разработки, и я позвонила Инке. Выяснилось, что подруга по счастливой случайности сейчас тоже в центре, покупает для сыновей очередную порцию одежды – на сорванцах все просто горело. Близилось время обеда, и мы решили встретиться в итальянском ресторанчике.

Я уже сидела за столиком, когда в зал ввалилась запыхавшаяся Инесса.

– Устала, жуть! – пожаловалась она, плюхаясь на стул. – И проголодалась. Сейчас закажу два салата и двух «дорад» на гриле!

– Смотри, не лопни, – предупредила я.

– Разве это много? – искренне удивилась Инка. – Я, когда очень есть хочу, четыре порции «гриля» беру. Здесь ведь рыбки мелкие, на один зуб…

Я с уважением посмотрела на подругу. Мои аппетиты были намного скромнее – спагетти под соусом «болоньезе» и стакан апельсинового сока. За трапезой я озадачила Инку стоящей перед нами задачей.

– Ну и как мы это провернем? Ляля нас знает, инкогнито не проканает… а настолько близко, чтоб заскочить на чашку чая, мы не общаемся, – справедливо заметила она.

– Положим, знакомы мы шапочно, виделись раза три в жизни. Уверена, на улице она нас и не узнала бы… Если внешность изменить, вообще не догадается. Но хотелось бы как-то порадикальнее…

– Есть! – Инка торжественно воздела указательный палец. – Я знаю, как радикально изменить внешность. Мы когда вчера в консультации Аллу искали, я знакомую встретила и едва узнала. Вроде то же лицо, но волосы не уложены, косметики – ноль, и фигура, естественно, другая. И осанка, и походка. Ничто так не преображает женщину, как беременность, – подытожила она.

– Предлагаешь прикинуться беременной? Я оценивающе посмотрела на подругу.

– Ну да, одна из нас нацепит фальшивый живот, умоется, хвостик залижет, и – вперед! А чего это ты так на меня смотришь? – заерзала на стуле Чудновская.

– Просто хотела тебе сообщить, что тебе осталось всего ничего – умыться и нацепить живот, – ухмыльнулась я.

– Почему это мне?

– Да потому, что у тебя хвостик натурального цвета и немалый опыт беременностей.

Инесска вздохнула:

– Твоя взяла, ладно… Но под каким соусом я к ней в квартиру войду?

– Не знаю… Соседка, мол, за солью. Но это самый отстойный вариант. Давай к ее дому подъедем, может, на местности повод нарисуется.

Точный адрес мамы Ляли мы на всякий случай взяли у Насти еще в самом начале расследования, но распорядка Лялиного дня, разумеется, не знали. Я позвонила Стрепетовой и выяснила, что вымогатели еще с ней не связывались.

– А как там мама Ляля? Не звонили ей больше? – поинтересовалась я, собираясь окольными путями выяснить, когда та будет дома.

Умница Настя сразу же выдала нужные сведения:

– Дома сидит, на работу не пошла, у нее голова после бессонной ночи раскалывается.

Взяв с Насти честное-благородное, что она сразу же сообщит о контакте с похитителями, я нажала «отбой».

Тем временем мы уже приехали во двор Ляли и вылезли из машины. Двор был обычным, ничем не примечательным и совершенно не вдохновлял на нестандартные решения.

– Давай подойдем к подъезду, изучим обстановку поподробнее, – предложила Инка.

На двери подъезда был наклеен листок с текстом, набранным гигантскими красными буквами. Я с выражением прочитала:

«УВАЖАЕМЫЕ ЖИЛЬЦЫ!

НАС ХОТЯТ ЛИШИТЬ ЕДИНСТВЕННОГО В МИКРОРАЙОНЕ КРУГЛОСУТОЧНОГО МАГАЗИНА С ДОСТУПНЫМИ ЦЕНАМИ. ВРАГИ НАРОДА, ИНАЧЕ ИХ НЕ НАЗВАТЬ,

РЕШИЛИ ПОСТРОИТЬ НА ЕГО МЕСТЕ

ОЧЕРЕДНУЮ БЕНЗОЗАПРАВКУ В ЦЕЛЯХ ЛИЧНОГО ОБОГАЩЕНИЯ!

НЕ ДОПУСТИМ ПРЯМОГО НАРУШЕНИЯ СВОИХ ПРАВ!!!

ГРУППА АКИТИВИСТОВ СОБИРАЕТ ПОДПИСИ ПРОТИВ ВРЕДИТЕЛЬСКОГО ПРОЕКТА.

ПОДПИШИТЕСЬ!»

– Вот и обстоятельства! Наваляем с десяток подписей, и дело в шляпе, – бодро заключила я.

Тактика была выбрана, и мы, не теряя времени, поехали ко мне, чтобы быстренько умыть Инку и пристроить ей на живот подушку.

Получилось весьма жизненно, Инесска и впрямь кардинально изменилась, а очки в пластиковой дешевой оправе и бесформенный пиджачок довершили образ активной беременной общественницы.

Я достала чистый лист, несколько разных ручек, и мы, не заморачиваясь, изобразили разнообразные подписи псевдожильцов.

Через полчаса в полной боевой готовности мы вернулись во двор. Я, чтобы случайно не попасть на глаза Ляле, укрылась за домиком на детской площадке.

Прошло всего двадцать минут, а я уже извелась от нетерпения и, ерзая на бревнышке, не отрываясь, смотрела на подъезд. Дети, словно дикие животные, сначала присматривались и обходили меня стороной, но быстро привыкли, перестали принимать за одушевленный объект и стали скакать чуть ли не по голове.

Наконец дверь распахнулась, и на улицу выкатилась сияющая Инка.

– Прошло как по маслу, – похвасталась она.

– И это все? – возмутилась я. – Требую рассказа в деталях!

Мы уселись в машину, и Инесска добросовестно удовлетворила мое любопытство:

– Позвонила в дверь. Ляля: «Кто там?», я – бодрым таким голоском: «Подписи против заправки собираю!» Она открыла, вся красивая такая, в шелковом халатике и давай меня нахваливать, мол, какая вы молодец, в положении, а для людей стараетесь, ходите, время тратите… Подписала, в общем.

– Ну, а как ты до телефона-то добралась?

– Все гениальное – просто. Сказала, что сотовый разрядился, а мужу позвонить позарез надо. Она, конечно, меня впустила. Телефон оказался в прихожей, и я водички попросила, чтобы спровадить ее на кухню. Ну, и дело в шляпе!

– Грамотно мы все обстряпали! Сейчас Петрову отчитаюсь, пусть поразится нашей оперативности.

Петров поразился и похвалил, что было особенно приятно – ведь похвала опера дорогого стоит.

От Настены новостей пока не поступало, и мы обе были на нервах. На месте не сиделось, а по делу предпринять, увы, было больше нечего. Инка поехала домой, примерять обновы на Даньку и Кирюху. А я в преддверии бурного развития истории с выкупом решила утрясти все возможные вопросы по работе. Было часа четыре, и в случае необходимости я вполне могла успеть в редакцию до конца рабочего дня и обсудить спорные четверостишия. Почти не сомневаясь, что таковые имеются, я достала рабочий мобильник. На дисплее висело оповещение о двух неотвеченных вызовах, Тамара уже жаждала со мной пообщаться.

Перезвонив Неволькиной, я выяснила, что три четверостишия в имеющемся виде она принять категорически не может. Зная по опыту, что подобные ситуации лучше утрясать по горячим следам, я сказала, что могу подъехать, и получила милостивое согласие на аудиенцию.

Тамара с видом прокурора сидела за рабочим столом, на котором царил пугающе-идеальный порядок.

– Здравствуйте, – как всегда официально поздоровалась она. – Хорошо, что подъехали. Работа сдана в критические сроки и на переделку времени в обрез.

– А так ли необходима переделка? – поинтересовалась я.

– Необходима, – отрезала Неволькина, и я с горечью поняла, что в чем-нибудь прогнуться придется. – Меня, как я уже сообщила, не устраивают три четверостишия. Начну по порядку.

Предвкушая «разбор полетов», я внутренне сгруппировалась.

– Первое: «Одеяльце под бочок мама подоткнет, поцелует в пяточок, песенку споет!»