Юлия Климова - Принудительное влечение

    – Сердце, легкие, печень…

    – Это понятно, – отмахнулась она, звякая крышкой. – А душа у вас есть?

    Уваров сделал один неутешительный вывод – Ольга в данную минуту зла на мужское население земного шара, и ему, как единственному представителю, находящемуся под рукой, сейчас придется отдуваться за всех.

    – Есть душа, – ответил он.

    – Врете вы все, ничего у вас нет.

    – Я лучше знаю.

    – Ну, вот допустим, вы познакомились с девушкой, хорошей и доброй…

    «Похоже, речь пойдет об Ирочке», – подумал Уваров.

    – Она вам выказывает свою симпатию. Что вы будете делать?

    – Приглашу ее в музей или библиотеку, – сдерживая улыбку, ответил Сергей. Сейчас бы встать, подойти к ней близко, притянуть к себе… Нет, что-то у них там случилось, придется пока поработать домашним психоаналитиком.

    – Я серьезно с вами разговариваю, – гневно сверкнула глазами Ольга.

    – Ты все равно меня не услышишь, – сбиваясь с «вы» на «ты», ответил Сергей.

    – Это почему?

    – Потому что ты сейчас настроена агрессивно и хочешь услышать только одно – «я, конечно же, потащу ее в постель». Тут-то ты обрадуешься, запустишь в меня кастрюлей с борщом и закричишь: «Я так и знала, я так и знала!»

    – А вы действительно потащите ее в постель? – Брови сдвинулись, не предвещая ничего хорошего.

    – Не исключено, – ответил Уваров.

    – Я так и знала! Я так и знала! – топнула ногой Ольга.

    – Кастрюлю только не трогай, – улыбнулся Уваров.

    Ольга с грохотом подвинула стул, села и стала испепелять Сергея взглядом. Ей хотелось получить хоть какой-нибудь утешительный ответ хоть на один из своих вопросов. Ну не может Ларионов так поступить с Ирочкой, ну должна же у него быть душа.

    – Но почему для вас все так просто? Почему у вас ничего внутри не болит.

    – Ольга Дмитриевна, поверите, у меня все дико болит, и началось это именно в тот день, когда вы переступили порог моей квартиры, – заулыбался Сергей.

    – Я настаиваю на серьезном разговоре!

    – Хорошо, – сдался Уваров.

    – Вот почему вы можете провести с девушкой пару часов, заморочить ей голову, а потом сделать вид, будто ничего между вами и не было?

    – Женщины временами поступают так же.

    – Не увиливайте.

    – Мне сложно отвечать за всех мужчин, давайте перейдем конкретно на мою персону, и я вам все честно расскажу.

    – Ладно, – протянула Ольга и поднялась со стула. Абстрактный разговор устраивал больше: как-то боялась она узнать об Уварове свыше того, что способна выдержать ее нервная система. Можно сто раз говорить себе – он всего лишь психоаналитик, но сердце выстукивает: «Он не такой, как все, он нравится, нравится, нравится…»

    – Вы когда-нибудь использовали женщину в своих… бессовестных целях?

    – Переспал и бросил? – уточнил Сергей.

    – Да!

    – Использовал.

    – В этом можно было и не сомневаться! – хлопнула ладонью по столу Ольга, да так сильно, что тут же сморщилась от боли. – Вы потом сожалели об этом?

    – Нет.

    – Вам не хотелось ее вернуть?

    – Нет.

    – Почему?

    – Потому что она не была похожа на вас, Ольга Дмитриевна, – тихо ответил Уваров. Встал и подошел к Ольге. – У нее не было таких дерзких глаз, таких притягательных губ, она не сводила меня с ума с утра до вечера, и я не забывал рядом с ней обо всем на свете.

    Сергей притянул Ольгу к себе, погладил пальцами ее шею, взял за подбородок и заглянул в наполненные нерешительностью, сомнением и желанием глаза. Она, точно под гипнозом, подалась вперед, но в сознании мелькнула уже родная и, похоже, обманутая Ирочка…

    – Все вы одинаковые… – прошептала Ольга, вырвалась из крепких рук и побежала по коридору в комнату. Увидев подскочившую с дивана Ирочку, она притормозила, отдышалась и выпалила: – Где мои успокоительные капли?!

    До Ларионова Ирочка все же дозвонилась, но это не принесло ожидаемого облегчения. Он был холоден, равнодушен и сказал, что сам ее разыщет, когда будет время. Ольга уже мысленно не вешала его на реях, она всерьез подумывала о тяжелом прохладном пистолете, который сослужит ей верой и правдой.

    Чтобы как-то отвлечь Ирочку, она принялась вслух вычислять убийцу Самаринского. Подозреваемые, точно страницы книги, были досконально изучены и «замусолены до дыр». Больше всех подозрение вызывал Песиков – мотив есть, осталось только доказать, что наезд на его папашу совершил Илья Петрович. А почему бы и нет? Самаринский убил его отца, а Песиков, вычислив горе-водителя, пристроился к нему изливать душу. Илья Петрович ничего не подозревал… и был убит в подходящий момент.

    Преступление могла совершить и Лидочка, кому как не ей знать расписание начальника. Все же он поматросил да и бросил, кому это понравится. А алиби придумала.

    Пристяжникова Ада Кирилловна – «Ягодка». Особо придраться не к чему, если не считать, что дополнительное имечко она себе придумала на букву Я. Надо бы узнать, сколько месяцев-лет этому брелку, а то, может, Ада Кирилловна отпадет сама собой – сорок пять лет ей стукнуло не так давно.

    Ухов… Чокнутый старикашка, возомнивший себя великим писателем. Вообще-то он мог убить Самаринского… больно скользкий и к тому же так верит в свой талант, что возомнил себя гением, которому все дозволено. Как он там говорил? «Настоящий писатель должен сначала все прочувствовать сам, а уж потом бумагу марать. Определенно я бы мог его убить». Хотя Лидочка говорила, будто у него есть алиби.

    Манухин – владелец магазина. Люстры, светильники… тостер… Чтоб ему пусто было!

    Ольга принялась проклинать Манухина, будто он был эпицентром абсолютного зла.

    Речь о предполагаемых убийцах Ирочка выслушала практически молча, только пару раз встряла с дополнениями. Она тоже толком никого не подозревала и не понимала, в какую сторону направляться дальше.

    – Сейчас я позвоню этому… королю лампочек! – воскликнула Ольга, хватая мобильник. – Встретимся с ним, развлечемся и позабудем обо всем плохом.

    – Как можно забыть о плохом, когда мы собираемся на свидание с потенциальным убийцей? – изумилась Ирочка.

    – А мы пересечемся в общественном месте, там он нас не пристрелит, – в ресторане, например. Пусть платит за ужин. Ха!

    Ольга села в кресло, расправила плечи, закинула ногу на ногу и почувствовала прилив энергии – точно вышла на охоту. И как она будет жить, когда убийцу посадят в тюрьму? Чем тогда заниматься?

    – Добрый вечер, Глеб Кондратьевич, – медовым голосом произнесла Ольга, нажимая кнопки мобильника и… подмигивая Ирочке. – Как поживаете? Не узнали? Вы меня жутко огорчили, а я-то надеялась, что встреча со мной оставила в вашем сердце неизгладимое впечатление. Ну же, ну же, Глеб Кондратьевич, не разочаровывайте меня окончательно! Я вот вас не забыла. Сломанный тостер уже несколько дней напоминает мне о вас… Да, да – тостер… Правильно, это я! Кажется, вы обещали в случае поломки починить его самолично… Хи-хи… Конечно же, давайте встретимся, я, например, с радостью принесу скончавшийся тостер в какой-нибудь милый и уютный ресторан… Так, значит, в девять? Прекрасно.

    Ольга встала и торопливо подошла к столу, записала на листочке адрес и опять подмигнула Ирочке – развлечение на вечер у них есть, к тому же это весьма поспособствует расследованию. Пора уже понять, что собой представляет фрукт под названием Манухин Глеб Кондратьевич.

    – Ты тоже пойдешь со мной, займешь столик в уголочке, вкусно покушаешь и понаблюдаешь за нами, – предложила она Ирочке, распахивая створки шкафа. Платье из своей квартиры принесла, а вот куда его положила… наверняка мятое…

    – Нет, – твердо сказала Ирочка, – на встречу с Манухиным пойду я.

    – Как это так? – возмутилась Ольга. Даже уже собралась сказать, что не дело маленьким девочкам кокетничать со старыми ослами, но, встретив серьезный взгляд Ирочкиных глаз, осеклась. Понятно, хочет сходить на это «свидание» назло Ларионову. Вот тебе, вот тебе, не полюбил меня, бросил, так получи – что-то в этом роде… – Хорошо, иди ты, – кивнула Ольга. – Манухин все равно не вспомнит, кто из нас кто.

    Вряд ли встреча с самовлюбленным подозреваемым поможет Ирочке, но по крайней мере отвлечет. А еще – она наверняка поймет и запомнит на всю жизнь, что это не выход… Ольга достала из шкафа скомканное платье и расстроенно покачала головой:

    – Надо гладить. Ты так исхудала, что теперь влезешь в него без проблем.

    Если любовь вас все-таки догнала – сдавайтесь! Это приятный плен

    Последние дни Васечкин плохо спал, мало ел и пребывал в сильнейшем раздражении. «Не вытанцовывается, ничего не вытанцовывается», – бормотал он одну и ту же фразу, засыпая и просыпаясь. Начальство требовало результатов, и это вполне понятно – время шло, а дела об убийстве психоаналитика Самаринского и покушении на актера Ларионова не двигались с мертвой точки.