Елена Логунова - Последний путь под венец

Я кинулась к камере хранения и подергала дверцу с номером 36. Она была закрыта, но кем: сумчатой дамой или другой покупательницей, которая подошла уже позже и заняла освободившийся шкафчик? Этого я не знала.

– Вам помочь? – спросил мужской голос за моей спиной. Участия в нем было гораздо меньше, чем подозрения.

Я обернулась и увидела низкорослого невзрачного мужчинку в черных брючках со стрелочками и синей рубашечке с погончиками. Одежда смахивала на форму, и я решила, что это охранник.

– Это ваш шкафчик? – спросил он меня.

– Нет, это не мой шкафчик, – честно призналась я. – Это шкафчик моей подруги, она тут оставила сумку, когда мы с ней пошли за покупками: подруга направо, я – налево, и вот мы потерялись!

Я говорила слишком быстро, и охранник тоже потерялся. Лицо у него сделалось задумчивое, как у Иванушки, читающего на придорожном камне: «Налево пойдешь – коня потеряешь», и так далее.

Я спросила конкретно:

– Вы не видели, открывал кто-нибудь этот шкафчик за последние двадцать минут?

– Дама открывала.

– Оглянитесь! – я рассердилась на тупицу. – Тут кругом одни дамы! Как выглядела та, которая открывала шкафчик, вы помните?

– А как выглядела подруга, которую вы потеряли?

Это был хороший вопрос, не в бровь, а в глаз!

Кто еще тут тупица…

Я открыла и закрыла рот. Подумала и сказала осторожно:

– Когда я видела ее в последний раз, на ней были синие джинсы и белая футболка. Да, и еще соломенная шляпа на голове!

– Шляпу не помню, – разочаровал меня охранник. – Помню чемодан.

Я удивилась:

– Какой чемодан?

– Красный. Ярко-красный. Я потому его и заметил, что цвет такой броский! Джинсы тут пачками ходят, шляпы и сумки тоже бывают, а чемодан случился впервые, вот я и запомнил, – охранник откровенно собою гордился. – Большой красный чемодан, с длинной ручкой и на колесиках. И пустой!

– Пустой? – тупо повторила я.

– Ну, был пустой. А потом она в него сумку из шкафчика положила. Понятное дело, чемодан-то катить удобнее, чем торбу таскать.

– Да это удобство закончится аккурат на пороге торгового центра! – фыркнула я, вспомнив окопы и траншеи на подступах к «Изумруду».

С относительным удобством там прокатился бы только танк. Чемодану на колесиках предстоял подвиг, сопоставимый с суворовским переходом через Альпы. Уж лучше бы она так и топала со своей сумкой!

А если не топать? Если на машине?!

– Стоянка такси у северного входа, – охранник как будто мысли мои прочитал.

Топография нового торгового центра была мне совершенно незнакома, и где конкретно искать этот северный выход, я не знала. Помню, в школе на уроках природоведения рассказывали, что на деревьях с северной стороны растет мох, но из растительности в «Изумруде» имелись только лохматые со всех сторон пальмы в кадках!

Следуя в направлении, которое свободным взмахом руки указал мне охранник, я обежала этаж по полукольцу и выскочила за раздвижные двери в тот самый момент, когда водитель белой «Лады Калины» мягким движением пианиста, закончившего экзерсисы и закрывающего инструмент, нажал на крышку багажника. Но я еще успела увидеть крутой бок большого ярко-красного чемодана.

За стеклом, явно реагируя на мой кенгуриный прыжок, качнулось черно-белое: лицо, обрамленное темными волосами, с чернильными кругами солнцезащитных очков.

– Брюнетка? – удивился мой внутренний голос. – Как странно!

– Действительно, странно, – согласилась я.

И постаралась запомнить номер отъезжающего автомобиля, хотя особого смысла в этом не было: брюнетка с чемоданам уехала не в такси, а разыскать водителя-частника я вряд ли сумею. Чтобы в корне задавить огорчение и разочарование, я вернулась в торговый центр и купила себе в утешение ту самую хорошенькую блузочку. А когда я стояла в очереди к кассе, из коридора, ведущего в примерочные, выглянула девушка с бейджиком на груди и косматым бурым комом в руках.

– Ань! – позвала она кассиршу. – Тут в кабинке какая-то раззява парик забыла! Объяви по громкой связи, может, она еще не ушла!

– Вот люди! – удивилась кассирша. – Кто же носит парики в такую жару?

– Лысые, наверное? – весело предположил кто-то в очереди, и все, кроме меня, засмеялись.

Злосчастный парик был невнятного коричневого цвета и косматый, как растрепанная метелка кукурузного початка.

Рассеяно помахивая пакетом с покупкой, я вновь проследовала к северному выходу. Села в такси, механически отбарабанила свой домашний адрес и погрузилась в размышления, из которых меня вытолкнул затрясшийся в кармане мобильник.

Определенно, сегодня был День Интригующих СМС! «Пришел мил», – уведомила меня Ирка.

Личной жизни у меня в последнее время не было никакой, так что простое слово «милый» мне и в голову не пришло. У детективной истории имелся свой актуальный словарик, и подсознание без колебаний развернуло «мил» в «миллион». Это было настолько в тему, что я встрепенулась, велела водителю изменить маршрут, и мы поехали на площадь Революции.

Иркину эсэмэску я так и не прочитала, потому что у меня окончательно разрядился телефон.

«Мил», который пришел к Ирке, был милиционером. Немолодым усталым дядечкой в фуражке, которую Ирка очень хорошо разглядела, потому что кокарда пришлась как раз на дверной глазок. Мил милиционер был невысок и ростом, и званием – обыкновенный участковый, капитан Игнатов Алексей Юрьевич.

Алексей Юрьевич пришел по зову одинокой старушки Тамары Макаровны Хлоповой, которая второй день искала и не могла найти дорогие сердцу вещицы – золотые «наградные» часы и обручальное кольцо покойного супруга. Непростые украшения много лет лежали в синем хрустальном фужере за стеклом серванта, и вдруг пропали!

Бабушка Хлопова была почти уверена, что часы и колечко умыкнула новая девчонка с почты, на днях приходившая с пенсией. Пигалица эта Тамаре Макаровне не понравилась сразу: вертлявая такая, торопливая и неуважительная. Однако умудренный опытом участковый не побежал сей же миг арестовывать почтовую пигалицу. Он дотошно расспросил старушку, не было ли у нее в последнее время других гостей, и очень заинтересовался «сынками» из ЖЭКа.

На «сынков» этих в отделении, оказывается, уже лежала ориентировочка: симпатичные жулики под старые песни о главном – дороговизне квартплаты – только на прошлой неделе цинично обокрали пятерых одиноких стариков в соседнем районе.

На участке капитана Игнатова бабушка Хлопова была первой жертвой злодеев, но Алексей Юрьевич предвидел, что не единственной. В любом случае долг велел участковому обойти соседей Тамары Макаровны, расспросить их и предостеречь.

Наиближайшие соседи в лице Ирины Максимовой, временно исполняющей обязанности хозяйки двадцать третьей квартиры, настороженно сопели в прихожей, но дверь не открывали.

Несанкционированного вторжения Ирина не боялась: слесарь Геннадий при поддержке «Кутузова» успешно поменял дверной замок. Уверенная в крепости обновленных рубежей, Ирина Максимовна помалкивала, и напрасно Алексей Юрьевич взывал со странно похрустывающего коврика: «Откройте, милиция!» – к нему были глухи и немы.

Капитан Игнатов даже не подумал, что у приличных людей из двадцать третьей квартиры появились причины опасаться милиции.

Капитан Игнатов ничего не знал о превращении предметов быта в орудия ближнего боя, а квартиры в целом – в филиал Бермудского треугольника!

Он временно отступил от неприступной двери, сходил пообщаться с жильцами на втором этаже и примерно через полчаса – Ирина Максимова как раз успела успокоиться – вернулся к соседям бабушки Хлоповой.

Бегая по ступенькам то вниз, то вверх, Алексей Юрьевич устал, запыхался и снял фуражку. Поэтому вместо сверкающей кокарды слегка одуревшая от волнения Ирина Максимова увидела в глазок блестящий потный лоб и на этом шатком основании решила, что милиционер по души невольных преступниц послан какой-то новый, не тот, что в прошлый раз. Тем более что теперь Алексей Юрьевич покрикивал по-другому: не «Откройте, милиция!», а «Это участковый, откройте!». Общий для слоганов императив Ирина Максимова упорно игнорировала.

Участковый, не знающий, с кем он имеет дело, вполголоса несправедливо и обидно обругал подслушивающую и подсматривающую Ирку старой дурой, после чего отправился охватывать своим вниманием жильцов на первом этаже.

Еще одна получасовая передышка немного успокоила Иркины нервы, но не Иркину совесть, и третье явление Алексея Юрьевича, для некоторого разнообразия осуществленное под девизом «Это капитан Игнатов, откройте!», также ни к чему не привело. Участковый окончательно удалился, унося в горячем сердце вполне сформировавшийся образ глухой и упёртой бабки, которую и захочешь уберечь от неприятностей, а она фиг даст это сделать, старая маразматическая курица!

Ирина же Максимова осталась при убеждении, что последовательное появление милиции вообще, участкового в частности и лично капитана Игнатова суть знамение недоброе, даже хуже, чем зловещий кришнаитский гороскоп Насти Кругловой. А минут через десять, как будто отреагировав на мысленный сигнал, объявилась сама Настасья. Она никак не могла дозвониться подруге-начальнице на мобильный, поэтому звякнула домой. Звякнуть было совершенно необходимо, чтобы сообщить срочную и важную новость.