Галина Куликова - Витязь в овечьей шкуре

— Вы должны быть тронуты вниманием близких — они вас поддерживают.

— Конечно, — заметил Покровский. — Поддерживают. Но кто-то из них может оказаться убийцей. В голову лезут всякие нехорошие мысли.

— Андрей Алексеевич, — твердо сказала Наташа, останавливаясь прямо перед ним. — Вы не должны прятать голову в песок. Надо быть готовым к худшему.

— Черт бы вас побрал! — неожиданно воскликнул Покровский. — Вы что-то такое крутите-мутите. Вы кого-то подозреваете?

— Никого конкретно, — соврала Наташа. — Но это безусловно кто-то из своих. Как говорили в одном эротическом фильме — ставлю голову против задницы.

— Меня это измучило, — понизив голос, признался Покровский. — Моя жизнь остановилась, а милиция занимается каким-то дерьмом!

— Не волнуйтесь, из этого дерьма позже обязательно вылупится что-то стоящее.

— Спасибо на добром слове, — хмыкнул он и открыл дверь, пропуская ее в дом.

— Наташа! — обрадовалась Марина и помахала ей рукой со своего места.

Валера Козлов, испытывающий постоянный стресс на территории Покровского, вертелся на стуле, словно грешник на сковородке. Он рассеянно улыбнулся Наташе и снова углубился в горку тертой морковки.

— Отлично, что успели к ужину, потом не разогревать, — заметил Генрих и поставил на стол еще один прибор.

— Как город? — поинтересовалась Лина, подмигнув Наташе. Вероятно, таким образом она выражала ей свою женскую солидарность.

— Стоит, проклятый, — ответила та и накинулась на картошку.

От картошечки Генриха, поджаренной на сливочном масле с чесноком, любой гастрит подавал в отставку.

— А у нас тут грустно, — сообщил Вадим, медленно, по-лошадиному, пережевывая салат. — К нам опять наведывались следственные органы.

— Кстати, Андрюшка, ты отдал им ботинки? — спросил Стае. — Ну те, про которые ты рассказывал? Те, что Бубрик на дереве нашел?

— Отдал, — коротко ответил Покровский. — И ботинки отдал, и заколку в банке.

— Из-за этой банки даже я чувствовал себя глупо, — признался Вадим. — Как объяснить нормальному человеку, откуда она взялась?

— Им Гарик объяснил, — хмыкнула Лина. — Даже садовника затаскали! А уж с нас-то вообще не слезут.

— Мне кажется, что тут все дело в Андрее Алексеевиче, — осторожно сказала Наташа.

— Ясный пень, — подтвердил Стае. — В нем все дело. Около его дома промышляет преступник.

— Знаете, что я подумала? — Наташа отложила вилку и посмотрела на всех по очереди. — Я думаю, когда Алиса остановилась на той дороге и открыла дверцу, она ожидала увидеть совсем другого человека. И Люда тоже. Появление убийцы оказалось для них полной неожиданностью.

— Но вы же сами говорили, что они ему доверяли! — воскликнула Лина. — Убийце.

— Доверяли, я и не отрицаю. Абсолютно доверяли.

— Девушка говорит загадками, — недовольным тоном заметил Стае.

— Я сама еще не совсем разобралась, — смущенно ответила Наташа. — Но мне кажется, разгадка преступления просто носится в воздухе. Еще немного — и я все пойму.

— Милиция будет рада, — искренне заверила ее Лина. — Они сами в полном пролете. И не знают, что делать.

— Конечно, они не знают, — проворчал Генрих. — Потому что задумали пришить оба убийства Андрею Алексеичу, а у них не получается.

— Они точно подкапываются, — заметил Вадим. — Под Андрея. Я это чувствую.

— Так и было задумано, — снова подала голос Наташа. — Чтобы под него подкапывались. Но я спутала убийце все карты. У хозяина дома появилось алиби.

— Наташ, вы просто детектив какой-то, — сказал Стае. — Так рассуждаете обо всем! Я — адвокат и то не возьмусь распутывать все эти нагромождения ложных улик.

Наташа бросила на него быстрый взгляд и спросила:

— Тут главное — рассуждать логически.

— Вы что — рассуждали? — оживилась Лина.

— Ну да. И вот, кажется, начинает кое-что брезжить. Может быть, я завтра утром проснусь и — бац! — уже знаю имя убийцы.

— Не боитесь, что он вас.., того? — неожиданно спросил Валера Козлов. — Тоже отравит?

— Ну, пацан, ты вообще! — с деревянной улыбкой ужаснулся Стае. — Как то ружье в пьесе. Молчишь, молчишь, висишь себе на стене, а потом каак выстрелишь!

— Но я же еще ничего такого, — отступила Наташа. — Я просто так… И вообще — я могу есть консервы и кто меня тогда отравит?

Вадим рассмеялся и подчистил тарелку корочкой хлеба:

— Ну, здесь, в доме, вас никто травить не станет. Видите же, убийства выносятся за нашу территорию. Это тоже, наверное, что-то значит.

— Хорошо бы, преступником оказался кто-нибудь посторонний, — неожиданно высказалась Лина. — Бубрик, например. Отличная кандидатура.

Алиби у него нет. Это очень удачно.

— Но почему Бубрик? — робко вступился за художника его партнер по развлечениям Генрих Минц.

— Мало ли! Может, ему было завидно, что Андрей со вкусом одевается и у него женщины красивее. Он сначала стащил, его ботинки, а потом поубивал близких приятельниц.

— Душенька, прекрати нести ахинею! — одернул жену Вадим. — Это не повод для развлечения.

— Полагаешь, я развлекаюсь? — хмуро спросила Лина. — Да я в панике, — А ты, Андрей, почему молчишь? — обратился к нему Стае.

Покровский постукивал рукой по столу, не притронувшись к еде.

— Сегодня ночью и в первой половине дня я наговорился на два года вперед, — ответил он.

— Но о чем ты размышляешь?

— Я не в состоянии размышлять. Сейчас у меня в голове — думское заседание с дракой на кулаках.

Одна мысль выскакивает вперед другой, и никто не соблюдает регламент.

Беседа в таком духе продолжалась до тех пор, пока тарелки не опустели окончательно.

— Надо идти спать, — высказала всеобщее пожелание Лина. — У меня глаза слипаются.

— Вы поедете домой, молодой человек? — обратился Покровский к Валере Козлову. — Или собираетесь довершить то, что вчера начали?

— Нет, пить я больше не буду, — ответил тот, и Вадим захохотал.

— Вот как он элегантно вышел из положения!

— Я вам, Наталья, Азора приведу, — пообещал Генрих, складывая тарелки в мойку. — Аркадий знает, что мы его забираем на ночь.

— Дураки! — махнула рукой Лина. — Как есть дураки! Я ведь говорю вам — это может быть Бубрик. А вы доверяете его собаке сторожить Наталью!

— Но мы же не самому Бубрику доверяем, — буркнул Стае.

— Могу вас успокоить, — заявил Генрих. — Азор лает на всех. Когда появляется хозяин, он тоже лает. Возможно, от радости. Чертовски несдержанная собака.

— Генрих, — вполголоса сказал Покровский, задержавшись на кухне, — Азора приведешь ко мне в комнату.

— Хорошо, — коротко ответил тот, ни о чем не спросив.

Зато Наташа, которая все слышала, остановилась возле двери и накинулась на него:

— Как это — Азора к вам. А я?!

— Вас — тоже ко мне.

— К вам в комнату?

— А что? Чем моя комната хуже вашей?

— Вы задумали сидеть там со мной вдвоем?

— Втроем. Азора не забудьте.

— Я не пойду.

Покровский немедленно рассердился, даже усталость слетела с его лица, когда он резко бросил:

— Ой, да не выдумывайте вы! Не пойдете. Пойдете, как милая. Вы вернулись на место преступления и, как дурочка, заявили, что почти что догадались, кто преступник! И после этого собираетесь ночевать в полном одиночестве.

— Ну.., да, я не подумала, когда сказала, что почти догадалась.

— Это мы еще обсудим. Давайте — вперед. Двигайте попой.

Наташа с гордо поднятой головой пересекла холл, прошла по коридору и остановилась перед дверью комнаты Покровского. Тот обошел ее и первым переступил порог. Включил свет и велел:

— Шагайте сюда. Хотите — кресло, хотите — кровать.

— Кровать ваша, — ответила Наташа. — Впрочем, думаю, все это лишнее. Преступник уже выбрал самый приемлемый для себя способ убийства, и у него наверняка есть еще яд. Сомнительно, что он решится меня застрелить или удушить. А отравить меня ночью будет проблематично.

— Ну, и кто он? Давайте, говорите, раз догадались.

— Не скажу, — буркнула Наташа. — Вдруг я скажу, а это не тот человек? А вы тоже будете на него думать.

— Если у вас есть веские причины для подобного вывода…

— Веских нет.

— Тогда действительно лучше молчите. И, кстати, не ешьте ничего до утра, договорились? Вот вам бутылка воды, она герметично закрыта. Самая необходимая вещь там, где людей травят цианидом.

Закончив речь, Покровский скинул ботинки и улегся на кровать, заложив руки за голову.

— Вы в самом деле собираетесь отдыхать? — удивилась Наташа. — И позвали меня только для того, чтобы держать в поле зрения?

— А вы думали, я позвал вас целоваться?

— А что? — спросила Наташа, чувствуя, что ее захлестывает глупая обида. — Может быть, я действительно так думала.

Покровский резко поднялся и, свесив ноги вниз, горячо возразил:

— Что вы такое говорите? Меня на долгие годы могут посадить в тюрьму!