Алена Смирнова - Вечеринка с продолжением

Иванцов, изведенный ужасом воспоминаний, зажмурился. Ему очень захотелось закричать, но что толку, голоси — не голоси… Когда наемники позвонили ему и сказали, что им пришлось отправить оказавшего бурное сопротивление парня к праотцам, быстро смотаться и что кейс пуст, Иванцов не поверил. Он-то ставил на кодовые замки, он не предполагал, что мерзавцы играючи вскроют чемоданчик. Вот тут его и осенило методом проверки. Иванцов рявкнул:

— Наркотики упустили.

И по благоговейной тишине на противоположном конце провода понял, что попал в точку, а Вадик действительно его перехитрил. До утра профессор нервно готовился к нашествию милиции, которую видевшие машину, а может, и убийство, студенты должны были незамедлительно вызвать. Однако понаехали товарищи в форме только после ухода ребят. Значит, эти юные паразиты и украли деньги, решил Иванцов. Он даже не думал, что Вадик имел сотню возможностей спрятать доллары, когда мотался по городу, настолько сильна была его вера в возможность быстро вернуть потерянные пропуска в рай. Остановиться профессор уже не мог. Если за день-два удастся возвратить пропажу, он еще успеет сбежать. А то, что Вадика зарезали, казалось уже удачей. Хлопнули коммерсанта по посторонним причинам, естественно, увели кейс, при чем тут он, святой и чистый? Может, Вадика и заманили поближе к Иванцову, чтобы подставить профессора? Пока разберутся и милиционеры, и бандиты, Иванцов будет уже далеко.

И вот — полное фиаско. Завтра, то есть уже сегодня, срок передачи, денег нет, зато Иванцов есть, в полном распоряжении неведомых скотов. О, как совсем недавно он наслаждался разором, разгромом и хаосом в савельевской квартире. Он представил себе физиономию соседа, тратящегося на новую обстановку. Он упивался фантазиями о том, как утешает униженную, горюющую Галю… Впрочем, нет, с Савельевым старшим он вряд ли бы встретился. А вот Галочке успел бы предоставить кров, пока приберется… Мечтатель. Невезучий, слишком порядочный для этого грязного, гнусного мира талант… Иванцов пару раз шмыгнул хорошей лепки носом, взял бумагу, ручку и неспешно изложил выгодную для себя версию случившегося. Дескать, Вадик в условленное место деньги не привез, а потом как-то оказался в профессорском дворе, где был зарезан, и больше подателю сего отчета ничего не известно. Иванцов сжег черновик, запечатал послание в конверт с какими-то противными розочками и заставил себя спрятаться под одеяло, где вскоре неспокойно заснул.

В это время Игорь Малеев просил Эльзу:

— Пожалуйста, не ругай меня. Скажи, что любишь, что рада мне, ведь меня скоро убьют. Я слишком много задолжал…

И поскольку Эльза и представить себе не могла ситуации, в которой племянника Малеева лишили бы жизни, и не выразила должного сострадания, Игорь признался в том, что он — самозванец. Гордость, заносчивость, амбициозность, наглость — все вдруг испарилось из Игоря, и осталась только потребность видеть так безрассудно отдавшуюся ему девушку, плачущую над ним и вместе с ним.

А Эльзе хотелось хохотать, прыгать до потолка от восторга, танцевать, петь, пить шампанское и бить фужеры! Ведь если Игорь никакой не племянник, значит, Эльза может рассчитывать на его любовь, не чувствуя себя убогой нищенкой, до которой по странной прихоти снизошел супермен. Однако какая-то досада, какое-то недовольство вновь отведшей ей скромное местечко судьбой сдерживали девушку. Через минуту она готова была разрыдаться, но не над Игорем, а над собой. И разрыдалась, чем растрогала своего непутевого парня едва ли не сильнее, чем вчера непорочностью. Он, обнаружив выстраданное понимание, принятие и оправдание всех своих попыток выбраться из нужды, чуть не рассказал Эльзе об их с Вадиком последней затее. Да громко вздохнула за стеной хранящая обет одиночества Кэролайн Маркизовна. Игорь вспомнил о происхождении Эльзиных синяков… Мертвые сраму не имут. Он обвинил Вадика в том, что тот подсунул ему фальшивые доллары вместо настоящих. А настоящие, принадлежавшие Игорю, прикарманил.

Эльза, Эльза, холодно собравшаяся вложить свою случайную находку в выгодное предприятие, тепло мечтающая приодеть и откормить родителей и подсознательно терзаемая содеянным! Она мгновенно решила, что просто волею справедливых небес была выбрана хранительницей своего первого мужчины. Она обязана была взять у мертвого вора деньги Игоря. Через пять минут Игорь был посвящен в Эльзину историю. И извещен о том, что волен забрать свои баксы, когда пожелает. Весть могла бы доконать его своей неожиданностью, но он наконец заметил, что Эльза едва одета и мило растрепана. Он оживал. Он был в состоянии хотя бы этой сумасшедшей ночью предпочесть спасшую его девушку презренным деньгам.

В семь часов утра Балков с Юрьевым сели на скамью справа и слева от упорно бодрствующего Измайлова. Трава под его ногами была усеяна фильтрами. Ребята, не сговариваясь, в порыве сочувствия протянули шефу пачки сигарет.

— Как в анекдоте про непьющую и некурящую невесту — больше не могу, — отказался полковник.

— Мы готовы к труду и обороне, — доложил Сергей.

— К чему угодно готовы, — уточнил Борис.

— Молодцы. Начинайте пасти Иванцова, не отрываясь. Предмет любого вида и размера он не сегодня, так завтра попытается кому-то передать или где-то оставить.

— Профессор? — изумился Балков.

А Юрьев подумал, что с Измайловым невозможно быть «к чему угодно готовым».

— Он самый.

Оба молодых сыщика решили, что, конечно, поводят Иванцова, но разочарования полковника предотвратить не смогут. Профессор! Да он только студентам гроза, а остальным до лампочки. Профессор — организатор кучи убийств! Перемудрил Виктор Николаевич. Если мужик трахает двоечниц, это не значит, что за ним сутками следить надо.

— Я сейчас в аэропорт, встречу родителей Савельевой. А вы приступайте.

— Может, мы по одному, сменяя друг друга? — предложил Борис.

— Вдвоем, я сказал, — рассвирепел заторможенный Измайлов. — Разделитесь, когда Иванцов дело сделает. Тогда Борис займется компаньоном, а Сергей не слезет с доктора наук. И найдите возможность держать меня в курсе своих передвижений.

Ребята демонстративно посмотрели мимо Измайлова, но полковник уже шагал к машине. Балков и Юрьев не стали обсуждать приказ, только выругались каждый про себя и, разумеется, приступили к наружному наблюдению.

— Около шести вечера удвойте бдительность, — обернулся Измайлов. — Помните, он раз в месяц в этот час к неземной своей любви бегает.

— Чтоб ему ноги переломало, — проворчал Балков.

А Борис Юрьев вздрогнул. Точно, Юля Серова соловьем заливалась про тайные свидания Иванцова. Неужели Измайлов думает… Ох, черт, маловероятно, но всякое бывает. Во всяком случае, полковник ошибается редко.

Полковник благословлял обстоятельства, обеспечившие ему бессонницу. Голова так болела, тело так ныло, что он невольно отвлекался от предстоящей миссии. На его памяти было множество таких случаев. Родственники жертв вели себя по-разному, но неприязни к себе, черному вестнику, любая их реакция не притупляла. Главное было не давать воли воображению, не пытаться представить, что почувствуют супруги Савельевы, услышав о гибели единственной красавицы дочки. И печальная процедура прошла, как проходит все. Пока жизнерадостные, симпатичные и моложавые женщина и мужчина дурнели и старели, не сходя с места, полковник сдержанно откланялся и уехал в управление. «Их все-таки двое, — отбивал он атаки всех отрицательных эмоций подряд. — Они в состоянии хоть поддержать друг друга. Оставлять человека с таким горем один на один несравнимо гаже, а ведь приходилось».

Он знал, что сможет заговорить свои прочно стиснутые зубы, иначе ему не удастся работать, искать подлецов, устроивших адскую свистопляску. И еще в такие минуты нельзя было зацикливаться на личностях подозреваемых, потому что слишком хотелось собственноручно раскроить им черепа. «У тебя нет выбора, надо поспать», — уговаривал себя Измайлов и в результате уговорил. Во сне лицо его разгладилось и чуть помягчело. Но в свой небольшой, скудно обставленный кабинет вошел уже другой полковник Измайлов. Борис Юрьев, видя его таким, уважительно отмечал: «Виктор Николаевич в сезон охоты».

Однако сейчас Юрьева рядом не было. Они с Балковым тащились за Иванцовым в институт. И жарились потом много часов на солнышке, дожидаясь, пока профессор покончит с официальной частью своего существования. Он появился на улице в половине шестого, как и предсказывал Измайлов. Без букета и очень хмурый. Руки профессора были свободны.

— Прокол, — шепнул Сергей Борису, — нечего ему передавать, кроме приветов. Полковник расстроится.

— Интересно, если он двинет домой, полковник прекратит чудить или промаринует нас еще ночь на свежем воздухе? — в тон ему спросил раздраженный Борис.