Галина Полынская - Спасите наши души

– Та-а-а-ая!

Она мгновенно появилась, будто выросла из-под земли, как гриб дождевик.

– Сена, у тебя есть какие-нибудь новости? – от волнения она пританцовывала, озираясь.

Есть ли у меня новости? Ха-ха.

– Ты как тут очутилась?

– А все отключились, как зайцы без энерджайзера, ну я тихонечко к тебе и свинтила. Так есть у тебя какие-нибудь…

– Есть. И еще какие. Тут есть небольшой морг и там полно трупов, Ира тоже там.

– Мертвая? – тупо уточнила Тая.

– А как ты думаешь?

– Ужас какой, а что еще?

– Они тут напропалую делают аборты и вообще, крошат народ направо и налево. Вот, возьми, – я протянула ей пленку, – спрячь так, чтобы ее точно никто не смог обнаружить ни при каких обстоятельствах.

– Поняла, – Тая сунула пленку в карман. – А я на всякий случай записала проповедь Актавия в молельной, пускай в милиции послушают, проникнутся духовностью.

При воспоминании о голопузом Актавии меня передернуло.

– Это все?

– Да нет, – вздохнула я, – еще я убила охранника.

У Тайки глаза на лоб полезли.

– Зачем?..

– Захотелось мне так! Дай, думаю, убью, что ли на досуге, а то заняться нечем! Твои, между прочим, снотворные таблетки ему в компот подмешала!

– Знаешь что, Сена, ты мне своих убийств не приписывай! Снотворное нормальное, я сама его пила и каждый раз просыпалась без последствий! Ты сколько таблеток дала ему?

– Две, как ты и говорила.

– Странно…

В окно дул совсем по-зимнему холодный ветер, но я его практически не ощущала, после холодильника мне все ветра были нипочем.

– Чего делать-то, Сена?

Нашла у кого спрашивать. От череды таких событий я вообще утратила способность мыслить логически.

– Где фотоаппарат?

– Что?

– Фотоаппарат, говорю, где?

– Я его устранила.

– Чего? Ты знаешь, сколько он стоит?!

– Не ори, он здесь, за тумбочкой.

– Давай сюда, спрячу вместе с пленкой.

Заполучив драгоценный аппарат, она любовно спрятала его под свитер.

– Можно считать, что задание мы выполнили, – сказала Тая, – теперь улучить бы подходящий момент и сбежать отсюда.

– Необходимо позвонить Горбачеву, чтобы всю эту трупную контору накрыли со всеми уликами. Тая, я очень на тебя надеюсь, что ты спрячешь ее как следует, если пленка пропадет, считай, что все насмарку.

– Я поняла, не беспокойся, всё оформлю в лучшем виде. А ты чего оделась?

– Не знаю, куда-то бежать собралась.

– Не дури, раздевайся и ложись. Ты тут одна?

– Из живых еще две девушки, но я не совсем уверена, что они все еще с нами.

– В любом случае, ложись в кровать и спи, ничего не видела, никого не знаешь.

– Хорошо, спасибо, что пришла, а то я бы тут…

– Чип и Дейл всегда спешат на помощь. Ладно, я помчалась.

– Погоди, возьми еще эти два стакана и потеряй их где-нибудь.

– Будет сделано. Все, давай в люльку и веди себя естественно. Отдыхай, спокойной ночи.

И моя надежда и опора скрылась в ветренной ночи.

Переодевшись обратно в пижаму, я улеглась под одеяло. Спокойно отдыхать в доме битком набитом трупами, наверное, мог только Ганнибал Лектор. Или Конякин С. С. При воспоминании о светлых днях работы в чудесном коллективе под руководством самого справедливого и мудрого начальника, душу охватила звериная тоска. Так сильно домой захотелось, хоть плачь. Но вместо того, чтобы вволю помочить подушку, я неожиданно уснула.

Разбудила меня Валентина.

– Бог к тебе, сестра Трута, – она поставила на тумбочку стакан воды и положила бумажный листок с таблетками.

– И к тебе.

Я поднялась и села, пытаясь сообразить, страшный сон ли мне приснился или это было на самом деле?

– Как ты себя чувствуешь?

– Вроде ничего, жить можно.

По поведению Валентины ничего определить не получалось, как всегда она была весела и жизнерадостна.

– Сейчас завтрак принесу.

– Ага, а я пока в туалет.

– Все-таки бегаешь?

– Бегаю, – виновато улыбнулась я, мечтая поскорее заглянуть в каморку дежурного.

Валентина ушла, а я спрыгнула с кровати, сунула ноги в тапочки и выскочила в коридор. Никого не встретив, я на цыпочках добралась до заветной двери, приоткрыла и заглянула. Пусто и чисто. Поневоле засомневаешься и решишь, что все-таки приснилось. Заслышав чьи-то шаги, я шмыгнула в туалет.

На тумбочке в тарелке уже дымилась очередная гадостная каша. Обремененная глубокими раздумьями, я незаметно слопала половину и не заметила. Выпив компоту, прилегла на кровать, почему-то чувствуя себя на редкость хорошо и спокойно. Тело казалось легким, воздух в палате свежим, а все краски яркими. «И не такая уж жизнь противная штука, – размышляла я, глядя в потолок, – все у нас получается легко и замечательно! Надо же, какой белоснежный потолок, пора дома делать ремонт, то-то Лаврик обрадуется новым потолкам…» Мысли текли легко и приятно, и вообще, мне было прекрасно.

Так я и провалялась до обеда. Чего уж я не ожидала, так это того, что о моем здоровье придет справиться сама Кареглазка.

– Бог к тебе, сестра, – с улыбкой приветствовала она меня с порога, – поправляешься?

– Да, – я приподнялась на встречу столь важной персоны. – Практически все прошло.

Она присела на край кровати, разглядывая меня своими глазищами, как истолковать этот взгляд я не знала, поэтому глупо улыбалась и моргала ресницами. Заглянула Валентина.

– Валечка, – обернулась к ней Кареглазка, – что-то наша сестра выглядит слишком бледненькой, ей не повредит немного витаминов.

Валечка кивнула, ушла и вскоре вернулась с железным лотком, в нем лежал одноразовый шприц.

– Ой, я не выношу уколов, – заулыбалась я, отодвигаясь к окну, – прямо совсем не терплю.

– Ну что ты, сестра, Трута, не надо бояться, это же как комариный укус, – Кареглазка в упор смотрела на меня каким-то тяжелым, обволакивающим взглядом.

Я поняла, что дело пахнет керосином и приготовилась сопротивляться, но не успела. Кареглазка схватила меня за лодыжки, резко дернула на себя и я невольно брякнулась на кровать, а Валентина вывернула мне руку и точнехонько всадила в вену иглу. Одна за руки, другая за ноги они держали меня до тех пор, покуда душная волна не поднялась откуда-то снизу и не захлестнула с головой.

Очнувшись, я еще долго не могла сообразить, где же нахожусь, так сильно кружилась голова и перед глазами вертелась лихая карусель, накручивая несусветную тошноту. Сфокусировав зрение, я кое-как огляделась. Находилась я в какой-то маленькой странной комнате с треугольным потолком и голой желтой лампочкой. Сквозь круглое окошко сочился бледно-серый день. Лежала я на полу, не было даже матраса. Попытавшись приподняться, я рухнула обратно, от слабости и прямо таки антинаучного головокружения. За спиной распахнулась дверь и два неслабых парня внесли на носилках мою драгоценную подругу. Признаков жизни она не подавала.

– Тая! – прохрипела я, в горле было сухо, как в израильской пустыне. – Ты жива?

Моя дорогая подруга не ответила. Ее, как мешок с картошкой бросили на пол у противоположной стены.

– Эй! Вы чего! Нельзя же так!

На меня обратили внимания не больше, чем на пустое место. Приподнявшись на локтях, я пыталась встать, но тело не слушалось. В дверь заглянул еще один парень, он швырнул на середину комнаты нашу сумку с вещами, туда кое-как насовали мою одежду, оставленную в целительной. Ничего не сказав и не почтив меня своим вниманием, все ушли и в замке пару раз повернулся ключ.

– Таечка! – как раненый боец, я поползла к ней, превозмогая дурное самочувствие. – Дорогуша, ты жива?

Как могла, я уложила ее поудобнее на спину и пощупала пульс, слава богу, он был, значит ее отключили так же как и меня. Но почему? С чего вдруг? Я похлопала Таю по щекам, пытаясь привести в чувство. Она замычала, приоткрыла глаза и посмотрела на меня мутным взглядом.

– Таечка, – гундела я, – очнись, дружок, очнись скорее!

– У-у-у-у, – произнесла Тая и сделала такое лицо, будто собралась как следует прочистить желудок.

На всякий случай я отодвинулась в сторону. Постепенно к ногам стала возвращаться чувствительность, тело тоже стало слушаться почти как прежде.

– Где мы? – хрипло, медленно произнесла Тая.

– Не имею понятия, но место смахивает на чердак коттеджа, видишь какой потолок и окно.

– А что мы тут делаем?

Мне оставалось лишь развести руками.

Тая довольно быстро пришла в себя, и мы взялись перетряхивать нашу сумку. В ней все было перевернуто и скомкано.

– Смотри, – Тая вытащила за шнурок остатки разбитого диктофона. – И вот еще.

Она выгребла то, что осталось от моих фальшивых удостоверений журналиста, детектива и помощника следователя, подаренный Тайкой на восьмое марта.

– Ты зачем их с собой взяла?

– Да я и забыла совсем про эти дурацкие корочки. Почему они вдруг сумку только сейчас обыскали?

– А ты не чувствуешь, чем пахнет?