Елена Логунова - Руссо туристо, облико морале

– Пам, пам!!! – возмущенно посигналил ее водитель, обходя меня по длинной дуге.

– Смотри куда едешь, придурок! – в сердцах проорала я и швырнула вслед уходящей машине скомканный платок.

Не думаю, что люди в машине могли услышать мои слова, однако пассажир на заднем сиденье обернулся и заинтересованно прилепил лицо к стеклу. Это была женщина, причем знакомая.

– Моника! Э-ге-гей! Это я!

Я была абсолютно уверена, что подружка Мани и Муни тоже меня узнала. В ответ на мои радостные прыжки она улыбнулась и даже пошевелила пальчиками, посылая мне безмолвный привет.

– Ну слава богу! – Я с облегчением вздохнула и за неимением другого собеседника сообщила своему свиновидному отражению в полированном металле:

– Теперь мы спасены!

Синий пикап и серый «Фольксваген» скрылись за поворотом, но я не сомневалась, что они очень скоро вернутся.

– Просто здесь развернуться нельзя – двойная сплошная линия, – объяснила я настороженно щурящейся свинке и присела у подножия указателя, терпеливо ожидая прибытия спасательного транспорта.

Терпения хватило минут на пять. За это время, по моим прикидкам, пикап и «Фольксваген» свободно могли проехать километров десять. Не могла же двойная сплошная тянуться так далеко? Это же дорожная разметка, а не лыжня снегохода полярников!

– Неужели Моника меня не увидела? – спросила я откровенно встревоженную свинку.

Это был даже не вопрос – так, проверка связи. Свинка, повторяя за мной, отрицательно покачала мордатой башкой.

– Неужели Моника меня не узнала? – спросила я по-другому.

Пессимистичная свинка снова повела тупым рылом вправо-влево.

– Неужели Моника не сказала другим, что она меня увидела и узнала?

А вот это действительно был конкретный вопрос!

– Ну вот что, – озабоченно сказал внутренний голос. – Поскольку в данный момент совершенно непонятно, кто тебе друг и спаситель, а кто враг и губитель, предлагаю не стоять на дороге, как верстовой столб, а где-нибудь спрятаться. Только так, чтобы видеть дорогу! Вдруг они все-таки вернутся…

Я углубилась в лесочек, нашла симпатичный пень, села на него и сквозь редкий штакетник стройных молодых деревьев, едва начинающих зеленеть, уставилась на дорогу. Смотреть там было не на что, поэтому я хлопала ресницами и развлекала себя актуальными мыслями о своей непутевой жизни.

Бурные события последних дней по большей части можно было классифицировать как приключения тела: это его били, роняли, перемещали в пространстве, сжимали в объятиях любви и в тисках смерти, потом снова перемещали, снова роняли и били… Мне подумалось, что пора как-то гармонизировать свое существование за счет столь же увлекательной умственной деятельности.

– Правильно! – горячо одобрил меня внутренний голос. – Сон разума рождает чудовищ! Не хочешь жить в таком кошмаре – включай мозги!

– Внимание, включаю, – сказала я и сосредоточилась.

Как-то в детстве я услышала от мамы (она, как писательница, любит изъясняться метафорами), что жизнь расстилается перед нами не красной ковровой дорожкой, а полосатой шкурой зебры. Мол, когда мы идем по ней, то пересекаем белые и черные полосы поочередно. Тогда я специально нашла в зоологическом атласе фотографию зебры, внимательно рассмотрела ее узорчатую шкуру и, будучи девочкой смышленой, не могла не задаться простым вопросом: обязательно ли мне идти строго поперек разноцветных полос? Нельзя ли проложить свой жизненный путь не прямо, а по сложной кривой, так, чтобы всегда оставаться в пределах петляющей белой полоски?

Очевидно, мне как-то удавалось это делать целых тридцать лет. Конечно, какие-то огорчения и неудачи случались, но в целом моя жизненная полоска имела светлый окрас.

– Не совсем белая, но цвета ряженки! – услужливо подсказал внутренний голос подходящую рекламную фразочку.

И вот теперь я вдруг увязла в самой середине мазутно-черной полосы! Почему? Как это случилось?

– Могу сказать, когда это случилось, – снова ожил внутренний голос. – Когда ты приехала сюда, в Австрию!

Это было бесспорное, но недостаточно конкретное утверждение, и я стала вспоминать, с чего все началось. С моего падения со строительных лесов? Вряд ли. Я ведь не случайно с них свалилась, меня кто-то столкнул. Наверное, он сделал это не без причины. Чем же я провинилась? Какой дурной поступок совершила?

– Ты совершила большую глупость, когда отправилась в это заграничное путешествие, – сказал внутренний голос.

Я не стала говорить, что он повторяется. Теперь я и сама понимала, что судьба посылала множество сигналов, призванных отвратить меня от австрийского вояжа. Меня не пускал в гер-р-ровую заграницу любимый мужчина Денис Кулебякин. Меня запугивала ужасами австрийской жизни заботливая бабушка Екатерина Максимовна. Меня пыталась облапошить с путевками ушлая тетка из турагентства Карина Денисянц – накрутила, зараза, двойную цену за стандартный групповой тур! А я не послушалась Кулебякина, посмеялась над страхами бабули и оставила на бобах хапугу из «Земного шара», отправившись в путешествие по свободной программе.

– Ну последнее вряд ли можно считать глупым поступком, – справедливости ради заметил внутренний голос. – Ведь вы с Алкой сэкономили на этом кучу денег!

Данную похвалу следовало отнести на счет Трошкиной. Это она оказалась достаточно мудрой и проницательной, чтобы сравнить расценки турагентства со стоимостью того же пакета, но приобретенного без посредников. Когда же выяснилось, что Карина Денисянц «по дружбе» предложила нам переплатить по триста евро с носа, обычно кроткая Трошкина не постеснялась закатить грандиозный скандал, отголоски которого звучали даже в самолете: мы летели в Вену одним рейсом с клиентами Денисянчихи и, естественно, не поленились объяснить доверчивым простакам, как их облапошивает бессовестный туроператор.

У нас-то поначалу все шло хорошо и даже замечательно. Гостиница, которую я забронировала через Интернет, оказалась отличной (как, впрочем, и обещала Денисянчиха, поселившая своих баранов в том же самом отеле, только втридорога). Экскурсионную программу мы с Алкой запланировали даже более богатую, чем у клиентов «Земного шара», только реализовать ее не успели. Жизнь неожиданно устроила мне по-настоящему оригинальный тур по чужой стране – с посещением полицейских участков, деревенских трактиров и тюремных бараков.

– Может, имеет смысл подробно вспомнить, что ты делала после вселения в отель, раз уж с гостиницей все сложилось наилучшим образом? – подал идею внутренний голос.

Забросив в номер чемоданы, освежившись под душем и переодевшись, мы с Алкой поехали осматривать достопримечательности в центре города. Полюбовались величественным дворцовым комплексом Хофбург, пошли пешочком к возвышающемуся неподалеку собору Святого Стефана, но по дороге заглянули в кондитерскую, и там Трошкина неосторожно объелась апфельштруделя.

– Вот! – внутренний голос решил, что корень зла найден, и очень этому обрадовался. – Именно с этого момента все пошло наперекосяк!

Это была чистая правда. После пиршества в кондитерской в нашей с Алкой экскурсионной программе произошли серьезные изменения. Мы не поехали, как планировали, в Шенбрунн, чтобы осмотреть летнюю резиденцию Габсбургов. Вместо этого Алка последовательно осмотрела с полдюжины общественных уборных на пути к отелю и на финише основательно припала к удобствам в нашем номере. А я пошла гулять одна.

– С этого места поподробнее! – велел внутренний голос.

Я собралась с мыслями для максимально полного и точного ответа:

– Сначала я взяла такси и поехала на улицу Грюнзингештрассе, чтобы договориться об аренде машины: с учетом огорчительной болезненности Трошкиной мне показалось разумным положить конец нашей зависимости от общественного транспорта. К тому же я очень хотела съездить в Прагу, а Трошкина еще дома в Екатеринодаре прожужжала мне все уши рассказами про чудесное княжество Лихтенштейн, граничащее (какая удача!) с Австрийской Республикой на юго-западе. С машиной у меня ничего не получилось, потому что владельца проката не было дома, но я рассказала о планах автопробега Вена – Лихтенштейн оставленному на хозяйстве щекастому безусому юноше и оставила ему бумажку со своим венским адресом и телефоном. У меня не было уверенности, что юноша понял мою эмоциональную речь, ибо сам он по-русски изъяснялся как годовалый младенец: автомобиль, например, называл смешным словом «бибика». Но, судя по тому, что Зяма, Алка и Денис все-таки получили во временное пользование вполне симпатичную «бибику», я недооценила лингвистические способности великовозрастного младенца.

На углу Грюнзингештрассе и чего-то еще более труднопроизносимого я поймала такси и поехала на самую популярную в Вене торговую улицу Марияхильфештрассе. За полчаса до закрытия ворвалась в самый большой универмаг, но купить ничего не успела, только осмотрелась и приценилась к швейцарским часам на подарок Денису. Вышла из магазина – уже начинало темнеть – и обнаружила, что почти все магазины закрылись. Еще работала какая-то посудохозяйственная лавка, я там немного побродила, но не нашла ничего особенно интересного. Потом присела за столик уличного кафе, неспешно выпила кофе, поглазела по сторонам, на людей вокруг. Люди были как люди, по-моему, все больше туристы, в том числе и наши – я слышала русскую речь. Стемнело, на столиках зажглись свечи в стеклянных бокалах, на улице засияли фонари и вывески, и я раздумала уезжать в отель, как планировала. Я неторопливо прошлась вниз по Марияхильфештрассе – и, видимо, смотрелась на венской улице очень недурственно, потому что какой-то желтолицый иностранный гражданин по собственной инициативе сфотографировал меня своим «Поляроидом» и подарил карточку. Мне стало совсем хорошо, и, вместо того чтобы взять такси, я через пол-Вены пошла в гостиницу пешком.