Дороти Кэннелл - Чисто весенние убийства

– Придется отправляться без нее, – сказал Бен. – Возможно, Рокси все перепутала и решила, что должна встретиться с нами у сестер Миллер.

– Нет! – возразила я. – Мы сто раз повторили, когда и где встречаемся.

– Не знаю… – Лицо миссис Штырь немного прояснилось. – Рокси последнее время сама не своя ходит. У меня такое чувство, будто это началось незадолго до убийств. Она, к примеру, не появилась на похоронах Гертруды, хотя сказала, что приедет.

– Верно. – Бен успокоился, да и я силилась выглядеть оптимистичной идиоткой, хотя мои внутренности все туже завязывались в узел.

– Кто-нибудь догадался ей позвонить?

– Я, – скромно ответил Фредди, – и даже дважды, пока ты развлекалась наверху. Оба раза было занято.

– Или просто снята трубка, – мрачно сказала я.

– Я тоже звонила, – вмешалась миссис Штырь, – но никто не подошел.

– Значит, Рокси и в самом деле опоздала, – заключил Бен, – и отправилась прямо в «Высокие трубы».

Плетясь за Беном к нашему дряхлому «хайнцу», я твердила про себя, что «все будет хорошо». Вторая машина досталась Фредди и миссис Штырь. Выбравшись за ворота, мы разъехались в разные стороны.

Стояло прохладное ветреное утро, на небе ни облачка. Тем не менее «Высокие трубы» выглядели как всегда – словно дом, навеки застрявший в зиме. Узкие щелочки-окна с недоброжелательным прищуром взирали на мир, а пресловутые трубы наводили на мысль, что их возвели только для того, чтобы слушать злобное карканье ворон и завывание ветра.

Почуяв нас, компания терьеров огласила окрестности остервенелым лаем. Женева открыла дверь и смущенно пробасила:

– У вас вид настоящих профессионалов, и пришли вы минута в минуту!

Ее неловкость была вполне понятна – теперь нас принимали не как гостей, а как наемную рабочую силу.

Интересно, по Читтертон-Феллс уже поползли слухи, что обитатели Мерлин-корта одной ногой стоят в финансовой пропасти? Если так, то ни у кого не вызовет подозрений, что мы решили драить чужие полы и окна. Двигаясь в направлении кухни, я надеялась услышать недовольный бубнеж миссис Мэллой, но напрасно. Рокси так и не появилась. Женева сказала, что ничего о ней не знает.

Почти сразу после нашего появления на кухне материализовалась Барселона в развевающихся полупрозрачных одеяниях, которые лишь подчеркивали складки на талии и плохо сочетались с всклокоченными волосами. Нас Барселона проигнорировала. Она призраком скользнула к окну и огласила кухню протяжным вздохом. Я предпочла не обижаться – должно быть, нас с Беном приняли за мираж.

– Тебе не холодно, дорогая? – ласково, но требовательно спросила Женева. – Почему бы не накинуть на себя вот это? – Она сдернула со спинки стула шаль, ту самую, плетеную, с которой я имела дело в прошлый свой визит. – Ты ведь помнишь Элли и ее мужа…

– Бен, – поспешил расшаркаться мой ненаглядный с такой галантностью, чгго после этого невозможно было вообразить его в косынке и переднике, размахивающим метлой.

– Очень приятно! – Женева тепло ему улыбнулась, не сводя при этом глаз с сестры. – Барселона, мы здесь в некотором недоумении. Дело в том, что к нам собиралась прийти миссис Мэллой.

– Она не придет.

– Вот как?

– Позвонила Кларисса Уитком и сказала, что миссис Мэллоун, – Барселона сделала паузу, но никто ее не поправил, – пыталась связаться с нами, но все время было занято. Ты же знаешь, я подолгу сижу на телефоне, чтобы выяснить малейшие подробности…

Женева кивнула и объяснила нам, что сестры собираются везти собак на выставку в Лондон.

– Кларисса сказала, что миссис Мэллоун пыталась также дозвониться до миссис Хаскелл, но впустую.

– А мы звонили ей, и тоже безрезультатно.

Барселона закуталась в шаль и начала кружиться.

– Поэтому меня попросили передать: произошло что-то чрезвычайное и миссис Мэллоун прийти не сможет. Для вас это большое неудобство? – Взгляд ее задержался сначала на мне, потом на Бене. – Честно говоря, я думала, что миссис Мэллоун будет убираться, а вы двое демонстрировать, как правильно применять ваши чудодейственные средства.

– Ничего, мы справимся.

Я надеялась, что голос не выдал меня.

– Вы уверены? – Женева оттеснила Барселону подальше от плиты. – Мы бы не возражали, если вы придете в другой раз вместе с миссис Мэллой.

– Думаю, не стоит. – Бен принялся извлекать из сумки товары, произведенные на кухонной фабрике Мерлин-корта. – Дом будет сиять чистотой, когда вы вернетесь из поездки!

– И то верно, – с облегчением сказала Женева, хотя чувствовалось, что общение со знакомыми, которые в одночасье превратились в обслуживающий персонал, давалось ей с трудом. – У меня много дел с собаками, а Барселона не слишком приспособлена для домашней работы, так что дом пришел в запустение. Куда ни кинь взгляд, всюду пыль. Когда Трикси – такая ужасная трагедия! – возвратилась из отпуска и принялась за работу, она могла уделять нам всего полдня в неделю, поскольку ей пришлось взять на себя клиентов своей безвременно скончавшейся подруги. Трикси сказала, что чувствует себя обязанной Гертруде Гигантс, и мы с Барселоной, разумеется, отнеслись к этому с пониманием. Трикси была весьма достойной молодой женщиной.

– Полностью согласна, – горячо заверила я старшую Миллер.

– Мы с Элли сделаем все от нас зависящее, чтобы убраться как можно лучше. – Бен умудрился произнести этот пассаж тоном восторженного неофита.

Женева прогудела, что мы, наверное, хотим приступить к делу, и повела нас осматривать дом.

Барселона то следовала за нами по пятам, развлекая светской болтовней, то вдруг исчезала, не закончив фразы. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем мы с Беном остались наедине. Я облегченно вздохнула, когда Женева объявила, что собирается все утро возиться с собаками. А Барселона засобиралась на прогулку – дабы ощутить единство с дикой природой. Интересно, что она подразумевает под дикой природой? Разве что острые скалы у моря. Надеюсь, ей не придет в голову скакать по ним горной козлицей? Я беспокойно глянула вслед развевающимся одеждам Барселоны.

– Судя по всему, сестрицы не подозревают, что мы пришли сюда покопаться в их грязном бельишке. – Бен ободряюще улыбнулся и принялся рыскать по гостиной под пристальным взглядом терьерши Джессики.

– Если совесть у них чиста, то и нет оснований считать, будто мы что-то затеваем, – прошипела я, ожесточенно орудуя тряпкой для пыли.

Проклятая Джессика не давала покоя. До чего ж мерзкая собачонка – пялится и пялится.

– Что за кольцо у этой живности? – поинтересовался Бен, покосившись на красу и гордость Барселоны.

– Рубин, ее камень по гороскопу.

– Да? – Бен изумленно уставился на меня, потом скривился и откупорил бутылку с мебельной политурой. – Форменный идиотизм! Впрочем, в этом доме вообще есть что-то ненормальное.

– Сегодня мне здесь еще больше не по себе. – Я придвинулась поближе к мужу. – Хотя, возможно, все дело в том, что волнуюсь из-за Рокси. Куда она все-таки запропастилась? Я чувствовала бы себя увереннее, если бы кто-то из нас перекинулся с ней хоть парой слов.

Было трудно вернуть мысли в деловое русло, но я каким-то образом исхитрилась заставить себя трудиться. За следующий час, пока Бен проворно натирал мебель и пылесосил, я обшарила письменный стол и ящички комода, пошуровала в серванте, сунула нос в платяной шкаф. С каждой минутой во мне крепло убеждение, что мы попусту тратим время, и я уже всерьез подумывала, а не вернуться ли домой, когда в шкатулке Женевы обнаружилась небольшая пачка писем. Помеченных датами двадцатилетней давности. Какой-то мужчина признавался Женеве в любви до гроба, правда довольно раздраженным тоном, сетуя, что его пассия так носится со своей безмозглой сестрицей. В этом я была с ним целиком и полностью солидарна. Барселона кого хочешь утомит. Любовная история Женевы изрядно смахивала на дамский роман викторианской эпохи, который надоедает уже на пятой странице. Я сунула письма обратно в шкатулку. Ничего подозрительного в них не было.

Спустя десять минут в комнате Барселоны обнаружилось еще одно письмо. От психолога из службы по оказанию помощи людям, потерявшим близких. Письмо было двухлетней давности. Я испытала легкое сочувствие к Барселоне. Бедняжка не виновата, что обратила свои материнские инстинкты на норфолкского терьера. При всей моей привязанности к Тобиасу, я не могла влезть в ее шкуру, но стыд из-за того, что копаюсь в чужой жизни, сделал меня более снисходительной. Время близилось к полудню. Бен умудрился сделать столько, что создавалось впечатление, будто мы трудились вдвоем. Женева так и рассыпалась в похвалах и благодарностях. Она без видимого смущения расплатилась с нами, и мы покинули «Высокие трубы», так и не попрощавшись с Барселоной.

– Впустую поработали, – вздохнул Бен, едва мы отъехали.