Наталья Александрова - Любовь мексиканского сыщика

Через несколько минут мы уже стояли в офисе страховой компании, где работала покойная Анфиса… то есть Альбина.

Дядя Вася внимательно оглядывался по сторонам. В отличие от меня он здесь был первый раз. Мне же здесь все было уже знакомо, только на мебели появился заметный слой пыли.

– Ну, вот тут лежала Анфиса, – я показала на обведенный мелом силуэт. – Судмедэксперт определил, что смерть наступила не позднее восьми часов вечера, но Елизавета Ерощенко была здесь в половине восьмого, и Анфиса была уже мертва…

Дядя Вася слушал меня невнимательно. Он наклонился и разглядывал пятна крови на полу, потом опустился на колени и заглянул под стол.

– Не знаю, что вы там рассчитываете найти, – проговорила я. – Тут милиция все внимательно осмотрела…

– Что ты сказала? – переспросил он, вылезая из-под стола. На голове и на плечах у него появились комки пыли.

– Что милиция тут все осмотрела.

– Нет, до этого…

– Что в половине восьмого Анфиса уже была мертва.

– Вот-вот! Это нам Елизавета сказала! А почему она запомнила точное время?

– Ну, она посмотрела на настенные часы… – проговорила я, вспомнив слова свидетельницы. – Квадратные такие… стеклянные…

– Вот оно! – воскликнул дядя Вася, и глаза его загорелись. – Часы! Ты их видишь?

Я удивленно огляделась. Никаких часов я не видела.

– Что же это значит? Она нам соврала?

– Да нет… – Дядя Вася наморщил лоб и пошел в глубину помещения, заложив руки за спину. – Не врала она… я чувствую, когда человек врет, а когда правду говорит! Потом, она так подробно эти часы описала… не стала бы она врать, это ведь проверить легко…

Он дошел до стены, точнее, до открытого стенного шкафа, и повернулся ко мне:

– Не понимаю…

И вдруг его глаза удивленно расширились:

– Да вот же они!

Он показывал на что-то у меня над головой. Я проследила за его взглядом, но ничего не увидела.

– О чем вы говорите, дядя Вася?

– Подойди сюда, – проговорил он многозначительно.

Я послушно подошла к нему, повернулась к двери – и увидела над входом в офис настенные часы. Точно такие, которые описывала Елизавета – квадратный циферблат из голубоватого матового стекла, металлические стрелки.

Фокус был в том, что над дверью в стене было небольшое углубление, вроде горизонтальной ниши. Часы находились в этом углублении, поэтому, чтобы их увидеть, нужно было отойти в другой конец комнаты.

Непонятно, кому пришло в голову повесить их в таком неудобном месте, но факт остается фактом.

– Я же тебе говорил, что она не соврала… – проговорил дядя Вася. – Вот они, часы…

– Не соврала насчет часов, – возразила я, – зато соврала насчет всего остального. Насчет того, что не входила в комнату дальше Анфисиного стола, что увидела труп, перепугалась и сбежала, только подбросила фотографию и сережку и дала деру… На самом деле она что-то делала в глубине комнаты, потому что только оттуда она могла видеть часы!

– А мне все же кажется, что она не врала, – настаивал дядя Вася. – Не соврала насчет часов, не соврала и в остальном. Поверь мне, тезка, я вижу, когда человек говорит правду!

Надо же, до чего он уверен в себе! Такая уверенность невольно заражает…

И тут меня осенило.

– Дядя Вася, – сказала я взволнованно. – Ну-ка, закройте этот шкаф!

– Шкаф? – переспросил он, поворачиваясь.

Я уже говорила, что в глубине офиса был большой шкаф-купе. Часть этого шкафа занимали стеллажи с папками и инструкциями, часть – вешалка для верхней одежды. Этот шкаф был открыт, он был открыт и тогда, когда я заглянула сюда в тот день, когда здесь хозяйничала милиция.

В глазах у дяди Васи мелькнуло понимание. Он закрыл шкаф, задвинув зеркальные створки. Теперь вся стена напротив двери стала зеркальной, и в ней отчетливо отражались часы с квадратным циферблатом из матового стекла.

– Вы правы, дядя Вася! – проговорила я. – Она действительно не соврала. Она не заходила в глубину комнаты, она видела эти часы в зеркале.

Дядя Вася подошел ко мне, посмотрел на отражение часов и удовлетворенно кивнул. К его чести, он не стал самодовольно говорить: «Вот видишь, я же был прав…» – как сделали бы на его месте девять мужчин из десяти.

– И что же это значит? – произнес он задумчиво. – Это значит, что, когда Елизавета вошла в эту комнату, шкаф был закрыт.

– Да, но, когда я была здесь на следующий день, он был открыт, я точно помню!

– Ты уверена? – уточнил дядя Вася.

– На сто процентов! Я отлично помню, что видела эти папки и брошюры на стеллажах.

– А накануне он был закрыт… – протянул дядя Вася, и на его лице отразилась усиленная работа мысли.

– Может быть, его открыли Творогов с Бахчиняном, когда прибыли на место преступления?

– Нет, – возразил дядя Вася. – По всем правилам, пока не закончат работать эксперты, место преступления должно оставаться в первоначальном виде. Значит, когда сюда прибыла милиция, шкаф был открыт…

– Но тогда это значит…

– Вот именно! – подхватил дядя Вася. – Это значит, что когда сюда зашла Елизавета – убийца еще был в комнате. Он услышал шаги, спрятался в шкафу и задвинул створку.

– Или она, – уточнила я.

– Или она, – согласился дядя Вася и устремился к шкафу.

– Вы думаете, там могли остаться следы? – с сомнением проговорила я. – Милиция все здесь обыскала…

– В комнате – да, но в шкафу они наверняка не искали, потому что не знали, что там прятался убийца!

Он снова отодвинул зеркальную створку и скрылся в шкафу.

Некоторое время оттуда доносились такие звуки, какие издает Бонни, когда роется в груде прошлогодних листьев или куче мусора, пока я его не оттащу. Потом из шкафа высунулась удовлетворенная физиономия моего шефа, и он произнес:

– Точно, она здесь пряталась!

– Она? – переспросила я. – Теперь вы уверены, что это была женщина?

– Уверен. Тут полно пыли, и в пыли видны отчетливые отпечатки обуви примерно тридцать седьмого размера. Согласись, что для мужчины это маловато!

Я не стала спорить.

Дядя Вася снова скрылся в шкафу, оттуда донеслось радостное пыхтение. Все-таки мой шеф – прирожденный мент, ничто в жизни не доставляет ему такого удовольствия, как поиски улик на месте преступления. А я стояла посреди комнаты, дав волю своему воображению.

А именно – представляла, как в день убийства здесь, на этом самом месте, металась Елизавета Ерощенко, подбрасывая улики и время от времени оглядываясь на труп Анфисы.

И ей даже в голову не приходило, что ее собственная жизнь висит на волоске, потому что в нескольких шагах от нее, в закрытом шкафу, прячется убийца!..

В шкафу что-то упало, дядя Вася чихнул от пыли и снова вылез из шкафа. В руке его была какая-то сиреневая штучка.

– Смотри-ка, тезка, что я там нашел! – проговорил он гордо. – Вот только не знаю, что это такое.

Он положил свою находку мне на ладонь.

Это был кожаный бантик сиреневого цвета.

– Висюлька от дамской сумки, – предположила я.

– Что? – переспросил дядя Вася. – Какая висюлька?

– Ну, просто украшение, – ответила я задумчиво. – На сумках очень часто бывают всякие бантики, петельки, шнурочки. Они не несут никакой смысловой нагрузки, их приделывают просто для красоты. Ну, дядя Вася, – добавила я с легким раздражением, – что вы, никогда ничего такого не видели? Вы же много лет были женаты!

Сама не знаю, откуда вдруг всплыло это раздражение. То есть отчасти понимаю – у меня шевельнулась какая-то мысль или не мысль, а воспоминание, но дядя Вася сбил меня своим вопросом, и эта мысль уплыла в глубину сознания.

Но незыблемый закон психологии гласит, что мужчину за всякое достижение нужно хвалить и поощрять, а свое раздражение прятать поглубже до более удобного момента. Поэтому я благосклонно взглянула на дядю Васю и проговорила:

– Здорово, что вы это нашли! Наверное, это потерял… потеряла убийца, когда пряталась в шкафу!

– Почему ты так в этом уверена? – протянул он с сомнением. – Может, это Анфиса потеряла!

– Ну, вы представьте, дядя Вася: она прячется в этом шкафу, нервничает, прислушивается к шагам Елизаветы и от волнения теребит эту самую висюльку… Я ведь сама женщина, и я часто так делаю. Ну и не заметила, как она оторвалась! А Анфиса… Нет, как хотите, это не она! Приходя в офис, женщины убирают в шкаф верхнюю одежду, уличную обувь, но не сумку – сумка всегда должна быть под рукой! И даже если она почему-то сунула ее в шкаф и при этом оторвался кожаный бантик – Анфиса заметила бы это и нашла его…

– Ну, как-то это для меня сложно и неопределенно! – протянул дядя Вася.

– Женская натура вообще сложная и загадочная! – ответила я, чтобы оставить за собой последнее слово.

Но черт возьми, где же я все-таки видела похожую кожаную висюльку?

– Ладно, пойдем отсюда, – огорченно сказал дядя Вася, – не хватало еще, чтобы нас тут обнаружили. Дойдет до наших капитанов… И Антона я подведу.