Наталья Александрова - Любовь мексиканского сыщика

– Видела, но не знала ни имени ее, ни фамилии! – жарко зашептала я. – Да покуда Уколов не стал за ней приударять, про нее никто и знать не знал! Сидела тихо в офисе своем как… лягушка в болоте! А потом все стали этот, с позволения сказать, роман обсуждать, она и узнала, что рядом сидит девица, из-за которой ее сын погиб! Она раньше-то ее, настоящую Анфису, и в глаза не видела… Вы как хотите, Василий Макарович, а нужно ее на бантик этот, от сумки, как на живца брать!

И я зашептала ему на ухо свой план. Который он принял скрепя сердце. Но все же принял, и я снова направилась к Кристинке, потому что ей отводилась в этом плане важная роль.

Прошел час, и Ирина Петровна явилась к ним в офис за буклетом. Нам повезло, и к тому времени Авдотья Ивановна уже ушла, торопилась к зубному врачу. Услышав скрип двери соседнего офиса, мы с Кристинкой скрылись за перегородкой, выключив предварительно все приборы, так что в комнате стояла абсолютная тишина. И вошедшая Ирина Петровна услышала такой диалог.

– Скажи, пожалуйста, а ты в каком чине? – спрашивала Кристинка.

– Пока старший лейтенант, – отвечала я, – но если это убийство расследую, обещали капитана присвоить.

– Как же ты его расследуешь? – вздыхала Кристина. – Ваши ходили там, ходили…

– Есть у меня одна мысль… – Я понизила голос, но не настолько, чтобы не услышать было от двери. – Понимаешь, пошарила я там в шкафу и нашла следы от ботинок… тридцать седьмого размера. И еще… такую штуку от сумки, украшение… Ты не знаешь, нет ли у кого-нибудь тут сиреневой сумки?

– Н-нет… – вроде бы в раздумье проговорила Кристина.

– Но взять ее оттуда из шкафа я не могу, это нужно при понятых улику извлекать, так полагается. Так что завтра утречком мы придем. И тогда эксперты точно определят, от какой сумки этот бантик…

– Интересная у тебя работа… – протянула Кристина, и мы услышали, как кто-то вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.

– Значит, договорились, – напутствовал меня дядя Вася. – Как только я увижу, что она вошла в триста десятый офис – тут же вхожу следом…

– Нет, дядя Вася, – возразила я, – не спешите. Подождите несколько минут. Если вы войдете сразу за ней – она может сделать вид, что зашла случайно, ошиблась дверью…

– Да, и печать сорвала по ошибке!

– Ну, как-нибудь оправдается, а прямых улик против нее у нас нету. Так что вы подождите, пока она залезет в шкаф… тут я ее огорошу, и она от неожиданности расколется!..

– Как бы она тебя… не огорошила чем-нибудь тяжелым по голове! – вздохнул дядя Вася.

– Все будет нормально! – заверила я его. – На моей стороне будет внезапность!

Он покачал головой и вышел из офиса.

Замок на входной двери щелкнул. Я представила, как он приклеивает на прежнее место многострадальную бумажку с печатью и уходит на свой наблюдательный пункт.

В офисе наступила тишина.

Я нехотя пролезла в шкаф и задвинула за собой створку.

Теперь оставалось только ждать.

Время тянулось удивительно медленно.

Из коридора донеслись шаги нескольких человек, обрывки разговора, и снова все стихло.

Прошло еще сколько-то времени, и по коридору процокали каблучки какой-то задержавшейся на работе девушки.

Мне стало тоскливо и, честно говоря, страшновато. При дяде Васе я не дала воли своим страхам, но сейчас представила, что окажусь один на один с убийцей, и мурашки побежали по моей спине.

Прошло еще полчаса… или даже час – в шкафу было темно, и я не могла взглянуть на часы.

Из коридора не доносилось ни звука.

Может быть, я здесь только зря теряю время и никто сегодня не придет? Может быть, Ирина Петровна решила не рисковать ради сомнительной улики? Или я вообще ошиблась, и она ни в чем не виновата?

Да, но как же тогда фамилия? И погибший сын Сережа?

Ноги устали, и все тело затекло от неудобного положения.

Я подумала, что можно ненадолго выбраться из шкафа и размяться. Если она все же придет, я успею снова спрятаться сюда…

Я уже взялась за створку, как вдруг из коридора донеслись медленные, осторожные шаги.

Я замерла, по спине снова побежали мурашки, на лбу выступили капли холодного пота.

Значит, она все же пришла…

Шаги прошли мимо двери. Я уже перевела дыхание и хотела вытереть испарину, как вдруг шаги вернулись и затихли перед самой дверью.

Мой слух от волнения невероятно обострился. Мне показалось, что я слышу шорох отрываемой печати. Впрочем, это могло действительно показаться, но вот скрип замка я расслышала вполне отчетливо. Затем негромко скрипнула дверь, и шаги послышались уже из офиса. Теперь я уже точно поняла, что эти шаги женские.

Женщина подошла к столу Анфисы, обошла его, на секунду задержалась и вполголоса проговорила:

– Да где же он?

Раздумывала она недолго: от стола прямым ходом направилась к стенному шкафу.

Я собрала свою волю в кулак и приготовилась встретить опасность лицом к лицу.

Зеркальная дверь шкафа плавно отъехала в сторону, и я увидела перед собой озабоченное лицо Ирины Петровны.

Это был мой выход.

Я состроила зверскую рожу и шагнула ей навстречу, подняв руку с зажатым в ней кожаным бантиком:

– Здрассте! Вы случайно не это ищете?

Я рассчитывала на то, что своим внезапным появлением огорошу Ирину Петровну, она растеряется и выдаст себя.

Отчасти мой расчет оправдался: лицо ее удивленно вытянулось. Однако вместо того, чтобы завизжать, отскочить от шкафа и начать признаваться в своих преступлениях, Ирина Петровна вскинула правую руку, в которой она сжимала длинный фонарик. В следующую долю секунды этот фонарик опустился на мою голову, и я потеряла сознание.

Впрочем, потеряла его я совсем ненадолго.

Очень скоро я пришла в себя и обнаружила, что полулежу на полу офиса, привалившись спиной к стене, руки у меня связаны, а рядом со мной на коленях стоит Ирина Петровна. В руке у нее был стакан с водой, и она поднесла его к моим губам:

– Выпей, тебе станет лучше!

Во рту у меня действительно пересохло, и голова гудела от удара, так что я чуть было не поддалась первому побуждению и не начала пить.

Но вовремя одумалась.

С чего это вдруг она так обо мне заботится? Что-то тут не так!

Прозрачная холодная вода плескалась в стакане, невольно притягивая мой взгляд.

– Выпей! – повторила Ирина Петровна требовательно.

Я сжала губы и помотала головой. От этого движения комната поплыла перед моими глазами.

– Выпей! – повторила она, больше не скрывая злости. – Пей, зараза!

Теперь у меня отпали всякие сомнения: вода отравлена, и если я ее выпью – отправлюсь на тот свет.

– Пей, говорят тебе! – прошипела она и попыталась свободной рукой разжать мои губы.

«Где же дядя Вася? – подумала я в ужасе. – Ведь он давно уже должен был прийти мне на помощь!»

– Пей! – повторила она, пытаясь силой влить в мой рот воду.

Я отчетливо почувствовала запах горького миндаля. Запах цианида. Запах смерти.

– Пей!

Ее лицо вплотную приблизилось ко мне, я видела на нем каждую морщинку, каждую пору ее кожи.

И вдруг двери офиса с грохотом распахнулись, и за спиной Ирины Петровны появились несколько рослых мужчин в черных костюмах.

– Всем стоять! – крикнул один из них, вскинув пистолет. – Руки за голову!

Я не могла встать при всем желании. Ирина Петровна выронила стакан, обернулась, попробовала встать, но нога у нее подвернулась, и она плюхнулась на пол рядом со мной.

Тотчас двое в черном подскочили к ней и надели наручники. Я сидела на полу, потирая лоб, где назревала приличных размеров шишка, и тупо глядела на все происходящее. Тут раздался шум, грохот, и в комнату ввалился дядя Вася. Он отмахнулся от одного из черных парней и бросился ко мне, причитая:

– Васенька, деточка, что они с тобой сделали?

– Да где ж вы ходите? – ожила я. – Эта зараза меня чуть не отравила!

– Эти меня прихватили! – Он кивнул в сторону мужчин. – Я – туда-сюда, держат мертвой хваткой. У, паразит, ответил бы мне за Василису! – Он замахнулся на ближайшего парня.

– Спокойно, папаша, – усмехнулся парень, поднимая меня с пола, – ничего вашей девушке не сделалось, а шишка заживет…

– Ребята, а вы вообще-то кто? – слабым голосом спросила я, потому что офис внезапно закружился перед глазами.

– Это мои люди, – сказал, входя в комнату, крупный сильный мужчина. Лицо его было запоминающимся – твердо очерченные скулы, решительная складка у рта, а взгляд серых глаз неожиданно мягкий. А рядом с ним… Дядя Вася повернулся и ахнул, глядя на женщину, прильнувшую к плечу мужчины.

– Елена Максимовна, вы?

– Я, – улыбнулась она, – здравствуйте, Василий Макарович. А это мой… друг…

– Дмитрий Голубцов.

Я смотрела на женщину и не узнавала железную деловую леди, описанную дядей Васей. В простых джинсах и курточке, худенькая, почти без косметики, из глаз ее исходило такое сияние, что все стало ясно.