Наталья Александрова - Мамочка в законе

— Мы… мы были неодеты, — Василий покосился на Люсю, которая усиленно делала вид, что все происходящее нисколько ее не касается.

— Лейтенант Тузикова, — назвала себя девушка. — Вы позволите войти или так и будете держать нас на лестнице?

— Про… проходите, — Василий посторонился.

Он удивленно смотрел на Тузикову. Ее лицо казалось ему удивительно знакомым. Если сделать ее немножко потолще, сменить цвет волос, убрать веснушки и очки, а взамен обвешать бриллиантами… Василий встряхнул головой, отгоняя видение. Что за чушь иногда померещится!

Представители власти прошли в комнату, и капитан Несгибайло, заглянув в какие-то записи, осведомился:

— Зайкина Нина Арнольдовна здесь проживает?

— Это мо… моя мать… — испуганно проблеял Василий, — а почему вы, собственно, интересуетесь?

— Вопросы здесь задаем мы! — сурово отчеканила лейтенант Тузикова.

Старший товарищ одобрительно взглянул на нее и проговорил:

— Вообще-то вопросы действительно задаем мы, но вам, как сыну, я могу сказать, что мы разыскиваем Нину Арнольдовну по подозрению в двух убийствах и еще двух покушениях на убийство…

— Не может быть! — Вася схватился за сердце. — Ведь ей почти семьдесят лет!

Со стороны кухни донесся неясный звук, как будто там что-то упало.

— У вас кошка? — осведомился капитан.

— Нет… — Василий для верности помотал головой, — мы… мыши…

— Надо кошку завести, — посоветовал милиционер, — очень полезное и неприхотливое животное.

Он порылся в своем портфеле и достал еще какой-то листок.

— Вот, — прочел он, — Замухрыцкий Антон Антонович, сотрудник частного сыскного агентства… и еще Портвеянов Альберт Николаевич, тоже частный детектив.

— Что это за люди? — испуганно спросил Вася.

— Жертвы, — охотно пояснил капитан, — предположительно Нины Арнольдовны жертвы. Конечно, до решения суда я не могу прямо ее обвинять, но факты — упорная вещь… между прочим, вы заметили — как-то у нее все жертвы однотипные. Все — частные детективы. Может, это у нее такая мания?

— Вы ошибаетесь… — тихо возразил Василий.

— Я понимаю, вам трудно поверить, ведь вы — ее сын… а насчет того, что ей семьдесят лет, так и старше убийцы бывают!

Со стороны кухни снова донесся странный звук.

— Нет, определенно вам нужно кошку завести! — оживился милиционер. — Хотите, я могу принести котенка? У нас в отделении как раз на той неделе кошка окотилась. Хорошая кошка, мышей здорово ловит, так что с наследственностью у котенка будет полный порядок.

— Нет, спасибо, — Василий вздрогнул, — у меня на кошачью шерсть аллергия.

— Ну ладно, это лирика, — милиционер уставился на Васю, — так где же Нина Арнольдовна находится в настоящее время?

Василий и Люся посмотрели на милиционера честными глазами и хором заявили:

— Не знаем!

— Как это? — удивился капитан. — Вы не знаете, где находится ваша семидесятилетняя мать?

— Но вы же знаете, какая она самостоятельная, — зачастил Василий, — все время куда-то ходит, ничего мне не говорит…

— Да уж, действительно, очень самостоятельная женщина, — согласился милиционер, — таких поискать…

— А сегодня с утра она уехала к какой-то подруге, — вдохновенно врал Вася, — и оставила мне записку, что приедет только завтра, чтобы я не искал ее и не волновался…

— Адрес подруги сообщила?

— Нет! — Вася помотал головой.

— Записку! — Капитан протянул руку.

— Что — записку?

— Записку передайте следствию.

— Я ее уничтожил… сжег.

— Плохо, — милиционер нахмурился, — вы всегда так поступаете? Всегда сжигаете важные улики?

— Я не знал, — Василий покаянно склонил голову, — не знал, что это важная улика. Следующий раз не сожгу.

— Следующего раза может не быть! — капитан Несгибайло поднялся со стула. — Боюсь, что сегодня или завтра мы найдем еще один труп частного детектива…

— Не найдете! — хором воскликнули Люся и Вася.

— Откуда такая уверенность? — подозрительно осведомился капитан.

Не дождавшись ответа, он кивнул своей спутнице:

— Пойдем, Тузикова, произведем первичный осмотр помещения, хотя я более чем уверен, что это ничего не даст!

Капитан не ошибся. Первичный осмотр помещения действительно ничего не дал, хотя бдительная Тузикова и задержалась возле стенного шкафа, вызвав у Васи сильное сердцебиение. Закончив осмотр, милиционеры покинули квартиру, напоследок предупредив Василия, чтобы он немедленно сообщил, если мамочка объявится.

Вася клятвенно заверил их, что сообщит, и снова поразился тому, каким знакомым кажется ему лицо лейтенанта Тузиковой.

Едва за милицией закрылась дверь, Вася бросился к стенному шкафу.

— Мамочка, ты не задохнулась? — озабоченно проговорил он, открывая дверь.

Ответом ему была звонкая оплеуха. Мамочка выбралась из шкафа, мрачная, как грозовая туча, и залепила ему еще одну.

— Что ты! — Вася схватился за щеку. — За что?

— И ты еще спрашиваешь? Как ты мог такое сказать?

— Да можешь ты наконец сказать, в чем дело?

— Как ты мог сказать, что мне семьдесят лет? И это мой сын! Ты не знаешь, сколько лет твоей матери? Да будет тебе известно, что мне всего шестьдесят шесть!

— Да я и не сказал, что тебе семьдесят! Я сказал — почти семьдесят, ты понимаешь? Ну и какая тебе разница, в конце-то концов!

— Огромная! Я даже хотела выбраться из шкафа, чтобы восстановить справедливость!

— И попасть на нары, — злорадно вставила Люся.

— И вообще, мамочка, ты совсем не о том думаешь! Мы должны срочно придумать, как спасти тебя от ареста.

— Хорошо бы вам уехать в какое-нибудь тихое, труднодоступное место, в деревню, в глушь… — мечтательно проговорила Люся. — Нет у вас на примете чего-нибудь в таком роде?

Вася и мамочка замерли и переглянулись. По их глазам было ясно, что они думают об одном и том же.

— Петр Степанович, — прошептал Василий.

— Только не это, — ответила мамочка, — жить со свиньями… можно сказать, прямо в хлеву…

— Лучше в хлеву со свиньями, чем в камере с уголовницами! — вставила реплику Люся.

— Она права, — кивнул Василий, — ты ведь не хочешь попасть в тюрьму?

Он нашел старую записную книжку и принялся названивать в деревню Сверчково, где проживал Петр Степанович. Дозвониться в эту деревню было трудно, как будто она располагалась по крайней мере на Луне.

Телефон в Сверчкове был только один — у председателя сельсовета Ивана Лукича, через которого при необходимости и связывались с Петром Степановичем. Председатель посылал к нему своего внука Витьку летом на мопеде, зимой на лыжах, и Петр Степанович приходил к назначенному времени. Но на этот раз повезло, посылать Витьку не понадобилось — Петр Степанович находился в гостях у председателя, с которым они увлеченно обсуждали вопросы свиноводства. В трубке слышался скрип, треск и завывания, связь была такая ненадежная, как будто Сверчково действительно на Луне. Преодолевая помехи и крича так, что его, наверное, можно было расслышать в Сверчкове и без телефона, Василий сообщил престарелому Ромео, что Нина Арнольдовна приняла судьбоносное решение и согласилась переехать в Сверчково на жительство, пока хотя бы временно, но только забрать ее нужно немедленно, пока не передумала.

— Понял! — прокричал в трубку верный Петр Степанович. — Выезжаю!

Мамочка тихо всхлипывала на диване. Она не хотела ехать к свиньям, но садиться в тюрьму тоже не хотела.

Поздно вечером в дверь квартиры позвонили. Мамочка схватилась за сердце и прошептала:

— А вдруг это милиция?

Василий выглянул в глазок и загремел замками. Дверь распахнулась, и дом наполнился запахами поля и хлева. Громко топая сапогами, появился Петр Степанович.

Деловито оглядев приготовленные мамочкой чемоданы, он покачал головой и пробормотал себе под нос:

— И зачем в деревне столько барахла…

Однако спорить не стал, подхватил чемоданы и понес их к своему «уазику», оставленному возле подъезда. Василий шел следом с большой спортивной сумкой, мамочка замыкала шествие, вытирая глаза кружевным платочком. В руке у нее был пакет с теми вещами, которые не поместились в чемоданы и сумку. Из этого пакета торчали ее любимые домашние тапочки в виде розовых мышей с черными носиками. Увидев эти тапочки, Петр Степанович хмыкнул. Он представил, как Нина в этих тапочках хозяйничает в свинарнике, но промолчал, решив, что спорить с женщиной бесполезно и жизнь сама внесет свои коррективы.

Василий помахал рукой, и заляпанный грязью «уазик» помчался в сторону Мурманского шоссе.

Мамочка провожала тоскливым взглядом уплывающие за окном огни ночного города. Петр Степанович по-хозяйски укрыл ее колени прихваченным на всякий случай выцветшим байковым одеялом и проговорил:

— Нина, радость-то у нас какая! Матильда выздоровела!