Дональд Уэстлейк - Все мы люди

 – Вот как работают страховые компании в таких случаях. Уже существует иск между Чонси и его страховщиком в Штатах. Страховая организация здесь просто скажет Макдоу, что они не удовлетворят его требования, пока иск с другой стороны не будет урегулирован.

Только один из них получит страховое возмещение, но не оба.

 – Чонси уже получил свое, – проворчал Макдоу и по мрачному выражению лица, Дортмундер понял, что уловка провалилась.

 – Я дам тебе сто тысяч за картину, – предложил Чонси Макдоу. – У меня их нет на данный момент, но мы должны найти какой-то выход из этого положения.

 – Не достаточно, – ответил Макдоу. – Я подписал бумагу с этими двумя на половину стоимости. Я получу только пятьдесят тысяч фунтов.

Чонси покачал своей головой, печально улыбнувшись:

 – Мне жаль, но все гораздо хуже, чем ты думаешь. Я имел в виду сто тысяч долларов.

 – Что? Шестьдесят тысяч фунтов? Тридцать для меня?

 – Оставь все шестьдесят, – предложил ему Чонси. – Без налогов. В «конверте», так что тебе не обязательно их декларировать и эти двое не смогут отправить тебя в суд.

 – Я не собирался брать его в суд, – сухо высказался Зейн. – Забудь об этом, Чонси. Макдоу и я… и Покьюлей, конечно… намерены разделить четыреста тысяч долларов. Если мы можем их получить от тебя, тогда отлично. Если нет – мы возьмем их на аукционе.

Дортмундер сказал ему:

 – Не выйдет, если Чонси сделает анонимный звонок в лондонскую полицию и попросит их проверить копию в Parkeby-South. Ты не отважишься остановить Чонси, но он может остановить тебя. Как только копы узнают, что оригинал был похищен, Макдоу больше не осмелиться показаться с ней рядом. И ты вернешься снова только к одному покупателю – Чонси.

Чонси улыбнулся Зейну:

 – Он прав и ты знаешь об этом.

 – Он не для этой беседы, – ответил Зейн сердито.

 – Это я смог выкрасть картину, – сказал Дортмундер Макдоу. – И я могу вернуть ее обратно.

 – Я могу вернуть ее обратно! – Зейн закричал, глядя на Дортмундера. Обращаясь к остальным, он сказал: – Мы не будем более продолжать наш разговор в присутствии этих людей. Они вне сделки.

Чонси сказал:

 – Ты можешь позволить им уйти. Никто не хочет, что бы ты их убил.

Келп просил:

 – Я хотел бы отметить, что сегодня мой день рождения.

 – Здесь есть комнаты с дверьми, которые запираются на замок, – мягко сказал Зейн. – Мы закроем их там, пока все не обсудим.

Дортмундер сказал Макдоу:

 – Я могу быть полезным для тебя.

Но этого было недостаточно. Не сработало против пистолета Зейна. Макдоу отвел взгляд, покусывая внутри свои щеки, и Зейн махнул стволом оружия, произнеся:

 – Давайте, вы двое.

Иного выбора не было. Дортмундер и Келп вышли из комнаты и дальше вниз по коридору к закрытой двери с толстым деревянным засовом.

 – Сними засов и поставь его возле стены, – приказал Зейн, стоя слишком далеко для того, чтобы Дортмундер смог ударит его им. Затем он вошел в комнату, в которой, в лучах фонаре царил такой же беспорядок, как и в предыдущем помещении.

 – Здесь нет света, – заметил Келп, переступив через порог.

 – Здесь вообще нет ничего интересного, – заверил его Зейн. – Сделай шаг назад от двери, – и когда Дортмундер стоял уже в комнате напротив Зейна, тот успокоил его: – Расслабься, ты ведь знаешь, они не позволят мне застрелить тебя.

 – Они позволят тебе оставить нас здесь. Разве этот способ умереть более гуманный?

Зейн пожал плечами:

 – Там, где есть жизнь, есть и надежда, – сказал он, захлопнул и запер дверь.

 – Ты знаешь, он – сумасшедший, – предупредил Чонси Макдоу, когда Зейн повел своих узников из комнаты. – Он хочет все деньги, и он хочет убить каждого из нас.

 – Он мой партнер, – сказал Макдоу. – Ты пытаешься нас рассорить.

 – Он убийца. Вот что я отметил в первую очередь, когда я выбирал его.

Покьюлей подошел к двум мужчинам:

 – Г-н Чонси, я согласен с вами и я хочу, чтобы вы знали, я от всей души сожалею, что связался с этим человеком.

 – Я смогу постоять за себя перед Зейном, – настаивал Макдоу, даже возможно чересчур. – И перед тобой.

Они вдвоем проигнорировали Покьюлея, как будто он и ничего не говорил, как будто его не было вообще.

 – Ты находишься в серьезной опасности, – угрожал Чонси. – Я разыграю тебя, Макдоу, и даже Зейн знает, что не сможет меня остановить.

 – Мы найдем другого покупателя. Мы получим столько же на черном рынке у какого–нибудь арабского шейха.

Покьюлей видел, что не добьется сочувствия у этих двоих, а также то, как сильно они были погружены в свои аргументы. Украдкой и бесцеремонно он продвигался к двери, подобрав по дороге все еще завернутую живопись, тихо, без суеты, он покинул комнату.

Между тем, Чонси отметил отсутствие у Макдоу опыта по продаже картин на черном рынке, а Макдоу заявил, что, быстрее всего, он сможет продать картину и одновременно получить страховку от Parkeby-South. На что Чонси сказал:

 – И как только ты получишь на руки деньги – ты покойник.

Эту фразу услышал только что вошедший Зейн:

 – Очерняешь меня, Чонси?

 – Говорю ему правду.

 – Макдоу знает, что для него лучше, – сказал Зейн, но судя по тому, как Макдоу посмотрел на Зейна, возможно он и не знал.

Тем не менее, Зейн выглядел беспечно:

 – Покьюлей, у меня нет… – затем он остановился, нахмурился, посмотрел налево и направо. – Где же мой маленький друг?

 – Покьюлей?

 – Картина! – указал Макдоу на стол, где она прежде лежала.

 – Он… он не посмеет!

Трое мужчин повернулись к двери, готовясь к погоне, Зейн уже размахивал своим пистолетом над головой, когда вошел собственной персоной Покьюлей, повернув к ним свое удивленное лицо с робкой улыбкой, а сверток в форме трубки зажат в скрещенных на груди руках.

 – Ты! – взвизгнул Макдоу и возглавил атаку, вплотную подступая к нему с Чонси и Зейном.

Покьюлей с панической улыбкой, вскрикнул и побежал к грудам мусора, а остальные трое за ним. Зейн произвел выстрел в воздух, громкий звук которого просто оглушил их всех в этой замкнутой каменной комнате настолько, что никто, даже сам Зейн не мог услышать свой собственный голос, прокричавший: «Стоп!»

В любом случае это не остановило Покьюлея. Он взбирался на опрокинутый мохеровый диван, карабкался по подушкам и книжным столам, канделябрам к потолку, а полдюжины рук пытались схватить его за лодыжки. Они тащили его обратно, тащили его вниз.

Покьюлей пронзительно визжал и бормотал абсурдные объяснения, пока голос позади не остановил их всех:

 – Улло, улло, улло, что это такое?

Они оглянулись, все висели на хранимых предметах как квартет альпинистов, которые только что услышали гул лавины. Через порог двери переступил в высоком шлеме молодой констебль полиции в форме, толкая свой велосипед.

Дело в том, что водитель того Jensen Interceptor III был очень важной персоной в этой местности. Сэр Фрэнсис Монвич, так звучало его имя. Ему было пятьдесят шесть, и он был очень богат. И когда его 83-летний отец умер, он стал 14-м виконтом Гленгойн, которого очень уважали в этой местности. Когда сэра Фрэнсиса Монвича подбили спереди и сзади, и когда хулиган, который ударил в его переднюю часть авто скрылся в прилегающей сельской местности, местные полицейские смогли взять это дело в свою юрисдикцию. Они обсудили положение вещей. Они сразу же приступили к поиску людей, которые смогли бы помочь полиции в их расследовании.

 – Они направились туда, – сэр Фрэнсис сообщил первой паре констеблей, прибывшей на место происшествия, и драматично указал на извилистую трассу возле амбара, ведущую в гору. Эти констебли были на велосипедах, которые больше мешали, чем помогали им на той тропинке, по которой теперь они должны ехать. И они действительно совершили ужасный скачок вниз между скалами. Они достигли замка Макдоу и исследовали пустые Воксхолл и Мини. Затем прибыла еще одна пара констеблей, но уже в белой полицейской машине. Все рассредоточились по территории, освещая себе дорогу с помощью фонарей.

Первые двое не отпускали своих велосипедов, чтобы избежать их кражи тайными злодеями, а таким злодеем оказался именно Покьюлей, который вынужден был спрятаться в другой комнате. В то время Зейн заперев Дортмундера и Келпа, возвращался обратно в главную комнату. Покьюлей вышел из своего укрытия и увидел полицейского с велосипедом, который направлялся в его сторону, сверкая фонарем из стороны в сторону.

В панике на трясущихся ногах, Покьюлей побежал в комнату, где находились остальные, и секундой позже осознал, какую ошибку он совершил.

Констебль по имени Квиллин не увидел Покьюлея побежавшего впереди него по коридору, но он услышал пронзительные крики, которые последовали и, конечно же, он услышал выстрел. Услышали это также три констебля, занятые поиском поблизости, а также два констебля, только что приехавших на другой полицейской машине.