Наталья Александрова - Приятных кошмаров

Решив, что совершила очень большое хозяйственное усилие, граничащее с подвигом, она поставила таймер микроволновки на десять минут и пошла в кладовку выбрать бутылку вина к ужину.

Дело в том, что на даче у Птичкиных было очень много замечательного домашнего вина. Георгий Андреевич, как настоящий прирожденный химик, не мог остаться равнодушным к самому традиционному разделу прикладной химии – виноделию и самогоноварению. Если его великий предшественник Менделеев сделал неоценимый вклад в производство водки, так что его даже увековечили на этикетке одного из популярных сортов, то Птичкин специализировался на изготовлении вина из подручного сырья – садовой малины, смородины, крыжовника и яблок.

Накануне, в первый день ожидания, Лола и Маркиз продегустировали разные виды домашней продукции выдающегося химика, и самое сильное впечатление на Лолу произвело замечательное малиновое вино, точнее, не вино, а наливка, не уступавшая по вкусовым качествам горячо любимым Лолой знаменитым ирландским сливочным ликерам.

Правда, Леня настаивал на том, что им нужно сохранять свежую голову, и они дегустировали домашние вина буквально наперстками. Теперь же Лола решила, что с засадой у них вышел полный облом, и поэтому вполне можно выпить побольше замечательного малинового вина. Она взяла с полки темную, слегка запыленную, как в настоящем винном погребе, бутылку, осторожно обтерла с нее пыль и направилась в комнату.

– Отбивные будут готовы через десять минут! – проговорила она с порога.

Леня ничего ей не ответил.

В первый момент Лола не почувствовала беспокойства. Она неторопливо шла по чуть поскрипывающему крашеному дощатому полу, сжимая в руке тяжелую прохладную бутылку, и предвкушала тихий спокойный ужин, неторопливый разговор…

И вдруг в вечерней полутьме, постепенно заливавшей комнату, она увидела журнал на полу.

Лола не видела от дверей третьего, терпеливого и неразговорчивого участника засады, который сидел в глубоком кресле спиной к ней, но журнал, который он только что держал в руке, валялся на полу.

Может быть, он просто уронил его?

Может быть, но сердце Лолы бешено забилось, она напряглась, тверже сжала в руке тяжелую бутылку, крадучись обошла тяжелое кресло.

Худощавая мужская фигура безвольно полулежала в кресле, уставившись в потолок широко открытыми неживыми глазами. Горло было от уха до уха располосовано огромной, аккуратной, как хирургческий разрез, раной.

Эта рана была похожа на второй рот, разинутый в приступе чудовищного, истерического смеха.

Перед глазами Лолы встала комната в Ломоносове и труп Михаила Сыромятникова с такой же раной на горле, и она едва смогла сохранить самообладание при этом воспоминании.

Тогда труп был залит кровью, и кровь была вокруг – на полу, на мебели, на одежде убитого.

Сейчас крови, конечно, не было – в аккуратном разрезе темнела пустота. Пустота, которой и полагается быть внутри манекена.

Манекен, одетый в свитер и брюки Георгия Птичкина, третий и самый терпеливый участник засады, полулежал в глубоком кресле с жестоко перерезанным горлом.

На полу возле его ног валялось орудие убийства – острый немецкий нож лазерной заточки, которым Лола только что вскрывала упаковку отбивных. Нож с ее отпечатками пальцев.

Лола успела подумать, что теперь ей не отвертеться – как пить дать, ее арестуют по подозрению в убийстве манекена – и в ту же секунду услышала, что из соседней комнаты, точнее из прихожей, доносятся приглушенные звуки бесшумной, но ожесточенной борьбы.

Бросившись туда, она увидела на полу два сцепившихся в смертельной схватке мужских тела.

Рослый человек в темном свитере и закрывающей лицо черной шапочке-шлеме с прорезями для глаз прижал к полу более худощавого и миниатюрного Маркиза и старался дотянуться пальцами до его горла. Леня, убежденный противник насилия во всех его формах и проявлениях, шарил по полу свободной левой рукой, пытаясь нащупать откатившийся в сторону пистолет. Все это происходило в полной тишине, нарушаемой только тяжелым хриплым дыханием борющихся мужчин.

Злоумышленник в черном дотянулся наконец до Лениного горла и сцепил на нем пальцы. Маркиз захрипел, задыхаясь.

Лола, которая смотрела на происходящее в ужасе и растерянности, наконец вышла из охватившего ее ступора и, хорошенько размахнувшись, опустила на голову злодея бутылку, которую она все еще сжимала в руке.

Темная фигура обмякла и скатилась с Маркиза. Леня откашлялся, с трудом перевел дыхание и, пошатываясь, поднялся на ноги.

Незваный гость лежал на полу, не подавая признаков жизни. Его черная шапочка намокла и потемнела, темно-красная лужа растеклась на полу вокруг его головы. Лицо и одежда Маркиза тоже были забрызганы темно-красным.

– Здорово… здорово ты его приложила! – с трудом, преодолевая боль в горле, проговорил Леня.

По полу процокали когти, и в прихожей появилась пуделиха Джульетта, до сих пор спокойно где-то спавшая.

– Собака, называется! – укоризненно сказал ей Маркиз. – Гавкнуть не могла! Чужой человек в дом забрался, а ты спишь, как пьяный сурок!

Джульетта взглянула на Леню с видом оскорбленного достоинства, говоря своим взглядом, что она не какой-нибудь дворовый сторожевой пес, а благородная, породистая декоративная собака, и принялась тщательно вылизывать темно-красную лужу. Маркиз уставился на нее в испуге и прошептал:

– Что ты делаешь? Это же кровь!

– Что с тобой, Ленечка? – заботливо окликнула его Лола.

– Она… Джульетта… она лижет кровь! Человеческую кровь! – В Ленином голосе звучал неподдельный ужас.

– С чего ты взял?

Леня лизнул темно-красную жидкость, которой были забрызганы его лицо и руки, и облегченно расхохотался: все вокруг было залито сладким малиновым вином из разбившейся бутылки.

Человек в черном застонал и пошевельнулся.

Маркиз перекатил его на бок и связал руки куском крепкой бельевой веревки. Затем он снял с него черную шапочку.

Олег Петрович Нестеровский – хотя вряд ли это было его настоящее имя – снова застонал и открыл глаза. Увидев Лолу в сбившемся парике, он удивленно заморгал, словно не веря своим глазам, и хрипло проговорил:

– Это… вы? Вы живы?

– Как видите, – Лола усмехнулась, – сейчас вы тоже будете говорить, что в Ялте удивительно скучно, и предлагать моей собаке кусок ветчины?

Нестеровский скосил глаза на Джульетту и удивленно произнес:

– Кажется, у вас была другая собака…

– Однако за время пути собака могла подрасти, – ответила Лола, – как видите, я помню не только Чехова, но и Маршака.

– И долго вы собираетесь кокетничать? – недовольно оборвал ее Маркиз. – Хочу напомнить тебе, дорогая, что этот обаятельный господин убил как минимум двоих, а нас с тобой не прикончил только по недоразумению. И что его с большим нетерпением дожидаются в отделе по расследованию особо тяжких преступлений.

Галактион Галактионович Саянов вызвал в кабинет секретаршу Аллочку.

Девушка появилась на пороге, держа в руках блокнот и ручку. Она преданно уставилась на шефа, ожидая распоряжений. Саянов внимательно разглядывал ее лицо, выдерживая драматическую паузу. По ее бледному, некрасивому лицу пошли красные пятна.

– Я недостаточно хорошо вам платил? – спросил наконец юрист. – Или грубо с вами обращался?

– Нет, Галактион Галактионович, – пискнула секретарша, – что вы, Галактион Галактионович… я очень всем довольна…

– Тогда почему вы предали нашу фирму?

– Я… нет… я ни в чем не виновата… я никого не предавала…

– Да? – саркастически осведомился Саянов и бросил на стол фотографию – холеное, самодовольное мужское лицо.

Аллочка разрыдалась.

– Вы уволены, – сухо проговорил юрист, – и скажите спасибо, что я не передаю вас в руки правосудия!

Глядя вслед выбежавшей из кабинета секретарше, он подумал, правильно ли поступает, выбирая на эту должность некрасивых девушек. Возможно, «кукла Барби» не стала бы такой легкой жертвой самодовольного обольстителя.

Ровно в одиннадцать часов в кабинете Галактиона Галактионовича Саянова собралась достаточно пестрая компания.

Собственно говоря, присутствовать на оглашении завещания должны были только супруги Птичкины, как лица напрямую в этом завещании заинтересованные, однако Анфиса Саркисовна настояла на участии в этом мероприятии Нины Евграфовны, с которой она в последнее время совершенно удивительно сблизилась на почве практичного отношения к жизни и попыток удержать легкомысленного Георгия от необдуманных шагов.

Гуля, в свою очередь, потребовал пригласить Маркиза и Лолу, как людей, защитивших его жизнь и интересы и имеющих потому право присутствовать на последнем акте трагедии.

В довершение общей картины в кабинете юриста имели место такие колоритные персонажи, как темпераментная пуделиха Джульетта и любвеобильный чихуа-хуа Пу И. Собак попросту не с кем было оставить, и хотя они явно были неуместны в солидном юридическом офисе, господин Саянов учел важность происходящего события и закрыл глаза на правила этикета, приказав изумленному охраннику пропустить собак в свой кабинет.