Татьяна Луганцева - Суженый-ряженый олигарх

– Сердцу не прикажешь!

– Это если мозгов нет. А я-то, дурочка, обрадовалась, что ты согласилась встречаться с мужчиной.

– Только чтобы забыть Матвея, чтобы клин клином. Мне было так больно, я так спешила… вот и наломала дров, хорошему человеку мозги запудрила. Себя обмануть пыталась. Невозможно саму себя обмануть!

К ним в реанимацию заглянул молодой парень.

– Вам шампанское?

– Нам. Или ты еще кого-то видишь? Тащи сюда! – кивнула и икнула Настя одновременно.

Парень увидел, что они наливают его в капельницу, хихикнул:

– А через клизму не пробовали? – И ушел, увернувшись от запущенной в него туфли Насти.

– Так-таки не можешь забыть Матвея? – спросила Настя после изрядной порции холодного шампанского.

Глафира отрицательно покачала головой, вытирая слезы. Вздохнула.

– Ничего, сейчас начнется работа, я погружусь в нее с головой и отвлекусь.

– Не хочу ничего слушать! Работа, работа, работа… Узнаю Глашу! Блеснул луч и погас…

– Я одного не понимаю – почему он даже не попрощался? Вы тогда с Алексеем приехали за мной в санаторий, я пошла в номер к Матвею, а там словно его и не было никогда. Ни записки, ничего. Он и не узнал, наверное, что я настолько потеряла голову…

– Не вели казнить, вели миловать… Ик! – Настя вдруг тоже начала рыдать.

– Ты чего? – опешила Глаша.

– Это ведь я прогнала твоего Матвея. Ой, не смотри на меня так! Я хотела как лучше. Не знала же, что ты так серьезно влюбилась. Когда мы ехали вместе с Алексеем, он высказал к тебе симпатию, я обалдела от счастья за тебя и решила ему посодействовать. Потом увидела, что ты вся светишься, познакомившись в той глуши с каким-то мужиком, и мне это показалось несерьезным. Я выловила твоего Матвея и поговорила с ним от своего и как бы от твоего имени, – призналась Настя.

– Что? Что ты ему сказала? – Глаша даже протрезвела.

– Не дави на меня, мне и так тяжело. Каждый имеет право на ошибку! Я сказала ему, что тебе очень стыдно признаться, но ваши отношения – большая ошибка. Что у тебя есть мужчина, олигарх, который обеспечит тебе такую жизнь, какую он обеспечить не может. Что он должен понять и отступить. Прости, Глаша! Я действительно считала, что поступаю правильно, что так тебе будет лучше. Да и окрепла в этой мысли, когда за полгода ты даже ни разу не вспомнила о Матвее.

– Мне даже говорить о нем было больно, вот я и молчала. Эх, Настя, Настя, что же ты наделала… – обхватила голову руками Глафира.

– Прости меня. Он просил передать тебе на словах…

– Что?

– Что любит тебя, что с ним впервые такое, что желает тебе счастья и не держит зла. И что ты навсегда останешься в его жизни промелькнувшей звездой.

– Вот только удачу я не приношу…

– Не плачь!

– Не могу… Ты сама не плачь.

– Мы найдем его! – воскликнула Настя, у которой слезы вдруг высохли.

– Как?

– У меня есть связи. Найдем, вот увидишь! Как его зовут?

– Матвей Валерьевич.

– А фамилия? – уточнила Настя, словно уже включаясь в поиски.

– Не знаю.

– Как это?

– Так.

– Ты легла в постель с мужчиной, не узнав его фамилии? – ахнула Настя.

– Не строй из себя моралистку. Со мной впервые в жизни такое случилось, с ним бы я пошла на край света. – Глаша снова заплакала. – Какая там фамилия…

– Я не могу больше этого выносить! Я его прогнала, я и найду!

– Как ты его найдешь без фамилии, без адреса, без ничего? Я даже не знаю, как называется его фирма.

– Все равно найду! Нельзя так вот сидеть и убиваться, надо что-то делать… Не может человек вот так взять и пропасть! Найдем!

Дальше для Глафиры начался настоящий круговорот. Медицинский центр открылся, она погрузилась в работату, столкнувшись с первыми трудностями. Заведующая отделением и предположить не могла, насколько сложными окажутся ее обязанности и как ей придется нелегко. При своем ответственном подходе ко всему Глаша готова была просто умереть на работе. Радовало то, что с таким современным оборудованием можно помочь практически всем больным детям, даже очень тяжелым.

А в выходные дни они вместе с Настей искали Матвея. Решили начать с того места, где Глаша с ним познакомилась, то есть с санатория. Ведь с чего-то же надо было начинать! Но там их ждали закрытые ворота и заваленная снегом целина без единой тропинки за ними.

– Опа! Приехали в такую даль… Похоже, что учреждение не функционирует зимой… А мы-то и не догадались выяснить это в Москве по телефону!

Проходящий мимо старичок услышал их разговор.

– Из города приехали? – спросил он.

– Из Москвы.

– В санаторий, что ли?

– Я была здесь летом… вот… – Глафира снова была готова расплакаться.

– Так летом его и закрыли! Тут, когда директора посадили, все развалилось. Вроде санаторий выставили на продажу, но пока желающих вложить в него деньги не нашлось.

– Все! Нет концов! – запаниковала Глаша.

– Да погоди ты! Ты кого знала из санатория, с кем могла бы поговорить?

– Надю. Надежду, медсестру, – тихо ответила Глафира.

– Нашу Надьку-миллионершу? – заинтересовался дед.

– Миллионершу?

– Ну, да. Ей же на голову наследство свалилось. Тут старика одного убили, так Надя его дочкой оказалась.

– Да, это она! Где я могу с ней поговорить? – обрадовалась Глаша.

– Так я провожу… Они, конечно, дом строят себе новый, но пока еще в старом живут. Идемте, тут недалеко. – И старик захрустел валенками по снегу.

Дед довел приезжих женщин до невысокого, старого двухэтажного дома с приветливыми окнами.

– Вот, в правом крыле на втором этаже и живет Надька-миллионерша.

Девушки поднялись по скрипучей лестнице и позвонили. Дверь открыл пожилой мужчина в спортивном костюме.

– Нам бы Надю…

– Нади нет, она ушла в магазин, – ответил тот.

– Кто там, Миша? – выглянула в коридор… Тоша, собственной персоной.

Вот уж кого Глафира не ожидала здесь увидеть, так это ее!

– Тоша! – воскликнула она и кинулась к ней в объятия, чуть не сбив мужчину с ног.

– Глаша?! Радость-то какая! Ты какими судьбами сюда? Это Миша, мой зять, познакомьтесь. Проходите, девочки! Надя сейчас придет, как раз обедать сядем…

Чуть позже вся семья, состоящая из Антонины, Нади и Михаила, а также их гостьи сидели за круглым обеденным столом.

Надежда, вернувшись домой, тоже обрадовалась, увидев старую знакомую. Глаша отметила, что бывшая медсестра сильно изменилась – похудела, как-то побледнела и посерьезнела. А еще она отрастила волосы и состригла светлые, пережженные концы. Чудный пепельный натуральный цвет прически прекрасно шел к ее чистой коже и к ее чудным, глубоким глазам.

Антонина без умолку щебетала и угощала всех борщом и картошкой с мясом, все время извиняясь:

– Обычный обед, а если бы знали, что будут гости…

– Все очень вкусно! Спасибо!

– Так какими судьбами вы в наших краях? – приступила к расспросам старушка.

– Да вот приехали… – почему-то не решалась при хмуром муже Нади на откровенный разговор Глафира.

Она только перебрасывалась с Надей тревожными взглядами, пока та не сказала:

– Пойду покурю. – При этом наследница Павла Петровича, как-то многозначительно посмотрела на Глашу.

– Я с тобой! – вызвалась Глафира, ущипнув Настю за бок, чтобы подруга не заявила во всеуслышание простосердечно: «Ты куда? Ты же не куришь!»

Женщины спустились во двор дома и сели на широкие детские качели. Надя надела большие серые валенки и ватник, Глафира вышла в своих сапогах и шубе.

– Как ты? – спросила гостья бывшую медсестру.

– Да вроде ничего…

– Многое изменилось?

– Очень. Свою мать я простила. Она так поддержала меня тогда, что я внезапно поняла: вот единственный родной мне человек, давно ждущий моей любви. Теперь мама живет со мной.

– Вот и правильно! – поддержала ее Глаша. – А почему твой муж такой хмурый?

– Миша просто немногословен. Он хороший человек, он до сих пор не знает о моем увлечении. Ну ты понимаешь… Я берегу его сердце.

– Очень верно поступаешь.

– Я тоже так думаю. – Надя затянулась сигаретным дымом. – На меня свалились такие деньги… И я не знаю, что с ними делать. Даже растерялась. Сейчас основная часть лежит в банке… Вот дом решили отстроить… На Новый год летим в Прагу всей семьей – впервые за границу.

– Поздравляю. Отличный выбор, развеешься.

– Еще я наняла адвоката. – Надежда опустила голову.

– Не может быть.

– Да-да.

– Но зачем?

– Чтобы не пожизненно, там не дают свидания. Дадут двадцать пять лет, и я буду иногда ездить к нему. Найду работу, где бывают командировки… И как разрешат свидания, стану навещать.

– Почему, Надя? Ты же поняла, что им двигало и чего он хотел. У тебя семья! – Глафира искренне удивилась.

– Я все понимаю, но… Мне все равно, что Гена не любил меня, главное, что я люблю его. Он совсем один, и если не я, то…

– Я не вправе осуждать. Санаторий закрылся?