Дарья Донцова - Ужас на крыльях ночи

– Слишком лестная характеристика, – смутился Даниш, – и уж извините, я не понимаю, зачем вам понадобился.

Николай Николаевич откашлялся.

– У меня есть сын Коля, ему скоро исполнится двенадцать. Он тяжело болен, мальчику поставили диагноз прогерия.

– Господи… – выдохнул Даниш. – Очень вам сочувствую.

– От слов толку мало, – отрезал Николай Николаевич, – я хочу найти лекарство от этой болезни, а Петр Германович почти создал препарат от старости.

– Это не совсем так, – возразил Даниш. – У Владыкина были наработки, связанные со стволовыми клетками, но он умер в разгар исследований.

Николай Николаевич сказал:

– Я верю, что Ирина Петровна продолжит дело отца и точно добьется успеха, если получит оснащенную лабораторию, а также необходимое финансирование. После смерти Петра Германовича Ирина осталась без средств к существованию и была вынуждена наняться сиделкой к богатому пожилому человеку, безвыездно жила у него в доме…

Мы с Федором переглянулись. Ясно теперь, почему мы не могли узнать, куда подевалась на целых пять лет Ирина.

– Оказывается, она пыталась собрать деньги, чтобы продолжить исследования, но запас пополнялся медленно, – продолжал Даниш, – Николай Николаевич нашел ее и, чтобы спасти своего сына, предложил Владыкиной спонсировать создание препарата от старости.

У Даниша бизнесмен Максимов спросил:

– Хотите стать владельцем собственного медцентра?

Еще секунду назад Олег Иванович собирался охладить пыл собеседника, сказать ему, что мальчик не доживет до появления лекарства. Да, Петр Германович был гениальным ученым, в его голове роилось много идей, и в те годы, когда Владыкин руководил Домом тишины, он добился некоторых результатов, но это были лишь робкие шаги по длинной ухабистой дороге. Лучшие умы мира пытаются понять механизм старения, однако тайна до сих пор остается за семью печатями, и навряд ли ее удастся открыть Ирине Владыкиной. И все же Даниш промолчал, услышав последние слова Максимова. Ведь медцентр был его мечтой.

Николай Николаевич тем временем продолжал:

– Вы помогали Петру Германовичу и, конечно же, знаете об его идее о создании инъекций на базе материалов, взятых у кровных родственников. Ирина Петровна объяснила мне в общих чертах суть. Берется донорская порция от отца, брата, племянника, дяди, тети, сына, дочери больного, из нее выделяются стволовые клетки, обрабатываются, вводятся в организм человека, страдающего прогерией, и болезнь купируется.

– Это очень схематично и не совсем верно, – остановил его Даниш. – Мы пока не умеем…

– Значит, надо научиться! – стукнул кулаком по столу Максимов. – Если вы согласитесь стать директором и владельцем экспериментального медицинского центра, то дела пойдут так: Ирина Петровна будет работать в своей лаборатории, вы станете получать от нее лекарство и тестировать его на больных.

– Это невозможно… – шарахнулся в сторону Даниш. – Прежде чем дело дойдет до тестирования на людях, препараты испытываются на животных. Знаете, сколько времени занимает создание нового лекарства? Первая стадия – доклинические работы – занимают годы, иногда десятилетия. Препарат должен пройти сотни проверок, в частности на токсичность. И только тогда дается разрешение на проведение клинических испытаний, а это вновь годы работы и огромные средства. Необходимо набирать группы людей, одни принимают лекарства, другие «пустышки». Надо писать протоколы, в которых учитывается все: пол, возраст, национальность, масса других параметров испытуемых.

– Я не собираюсь заниматься внедрением лекарства от старости и получать разрешения на его выпуск, – возразил Николай Николаевич. – Мне надо спасти сына, поэтому контрольная группа людей не понадобится.

– Вы не совсем правильно оцениваете проблему, – покачал головой Олег. – Во всем мире страдающих прогерией насчитывается несколько десятков человек, они живут в разных странах. Очень непросто привезти их в Россию для опробирования…

– Нет! – перебил его Максимов. – Ирина объяснила, что можно работать с другими больными детьми, которым нечего терять, они все равно умрут. Например, современная медицина не способна помочь страдающим амавротической идиотией, болезнью Ниманна-Пика, болезнью Краббе. Надеюсь, я правильно произнес названия недугов. Петр Германович считал, как сказала Ирина, что все эти заболевания вызываются именно преждевременным старением.

– Но это очень и очень опрометчивая теория, – не выдержал Олег Иванович. – Владыкин был крайне увлечен своими идеями, он подчас не слышал разумных возражений оппонентов.

– Ирина рассказала мне о колдуне из Средней Азии, с которым когда-то познакомился ее отец, – гнул свою линию Николай Николаевич. – Средство от старости существует, и Владыкина знает, как его получить. Ее отцу просто не хватило времени, и он был ограничен в средствах. Если вы сможете облегчить состояние больных детей, которые будут находиться в центре, это будет означать, что вы идете верным путем, нащупали, как лечить прогерию. Не тревожьтесь, все формальности я возьму на себя, вы станете владельцем клиники, где будут давать шанс на излечение тем, от кого отказалась традиционная медицина. Повторяю, центр навсегда ваш. Я спонсор, нанимаю вас для научных изысканий. Вот таким будет ваш гонорар за год.

Олег Иванович хотел повторить аргументы о невозможности создания чудо-лекарства за столь короткий срок, но перед его глазами возник листок с цифрой, и доктор сказал вовсе не то, что собирался:

– Медучреждение за месяц не построить.

– Оно уже готово, полностью оснащено и может принимать пациентов, – сообщил его собеседник.

…Олег Иванович замолчал. Я затоптала возникшее в душе негодование и постаралась изобразить полное одобрение действий алчного врача.

– Вы решили помочь больным, это благородно.

– Да, да, – обрадовался Даниш, – хорошо, что вы правильно меня поняли. В общем, Николай Николаевич развил бешеную активность, я начал отбирать детей для испытаний, а Ирина приступила к работе в лаборатории, которая находилась в Павлинове.

Я отвела глаза в сторону. Похоже, Максимов не сомневался, что врач, которого ему порекомендовала дочь Петра Германовича, за большие деньги согласится на что угодно.

– А еще Максимов отыскал всех родственников своего сына, – продолжил Олег. – Если помните мой рассказ, Владыкин использовал биоматериал кровных родичей. Правда, с этим возникли проблемы.

– Какие? – тут же поинтересовался Федор.

Даниш взял с тумбочки бутылку минеральной воды, сделал несколько жадных глотков и только потом заговорил вновь.

– Николай Николаевич десять лет назад лечился от рака. В его случае все прошло удачно, болезнь диагностировали на ранней стадии, Максимов снят с учета, практически здоров. Но после химии и облучения его кровь нельзя использовать. Зато у него был родной брат, дядя больного мальчика. Вот с ним приключилась прямо-таки рождественская история. Леонид тяжело заболел, врачи отмерили ему месяц жизни, а пациент взял да и выздоровел!

Олег Иванович вернул минералку на место.

– В истории медицины описаны подобные случаи самопроизвольного исцеления, логичного объяснения им нет. Предполагается, что у некоторых людей включаются некие резервные силы организма, способные победить любую напасть. Почему они срабатывают не у всех? Нет ответа на этот вопрос. Ученые подозревают, что немалую роль в этом процессе играет сильный стресс, как положительный, так и отрицательный. Например, доктор объявил больному: «Вам жить три месяца осталось». Человека как обухом по голове ударили, он на все махнул рукой, уехал в деревню и ушел в запой. Год квасил, другой, третий, а потом сообразил: чего же я никак не помру-то? И рванул в поликлинику. А там услышал вердикт: здоров как бык. Понятия не имею, что случилось с Леонидом, какое потрясение он перенес, но история его болезни меня впечатлила – смертельный диагноз, подтвержденный анализами и обследованиями. А передо мной сидел мужчина, которого только что по всем томографам прогнали, не найдя никаких следов болезни. И что еще ценно для нас. Леонид, узнав о смертном приговоре, отказался лечиться, сказал: «Хочу последние дни нормально прожить, не лежа под капельницей. Да и смысла нет в приеме лекарств». То есть его кровь не испорчена никакими препаратами, мы спокойно могли ее использовать.

Федор посмотрел на меня, и я сразу поняла, о чем подумал детектив.

Леонид, зная о своей скорой смерти, взял на себя преступление, совершенное пасынком, чтобы таким образом отблагодарить жену за свою беззаботную жизнь. Но видно, Даниш прав, сильный стресс порой идет организму во благо. Очутившись в СИЗО, Максимов испытал шок. Обычный гражданин, ничего не знавший ни о криминальном мире, ни о системе исполнения наказаний, даже не подозревает, что ждет его за решеткой. Так вот, Леонид, столкнувшись с реалиями российской пенитенциарной системы, от ужаса спонтанно выздоровел. Непонятно, как бы он повел себя дальше, но тут у его старшего брата Николая заболел сын, понадобился родственный донор, а дядя мальчика, как назло, находился под замком, да к тому же – о чудо – вдруг передумал отъезжать на тот свет. Мы не знаем, каким образом Николай выяснил, что Леня поправился. Может, младший брат, сидя в камере СИЗО, куда набили тридцать заключенных вместо десяти, испугался, позвонил Коле и признался, что не совершал преступления? Конечно, в следственном изоляторе сидельцам запрещено пользоваться мобильными, но у заключенных они есть.