Наталья Александрова - Трамвай в саду

Ким Рихардович подошел не к двери, а к окну, выходившему во двор-колодец, осторожно открыл створку и легко поднялся на подоконник. Повернувшись к Лене, он приказал:

– Делайте, как я! – и тут же исчез.

Леня растерянно уставился на него. Ему показалось, что старик просто выпрыгнул из окна и разбился о булыжники мостовой. Но вдруг откуда-то снизу до него донесся знакомый голос:

– Ну что же вы, Леонид?

Маркиз поднялся на подоконник и взглянул вниз.

Внизу, в полутора метрах от окна, проходила каменная галерея. На этой-то галерее и стоял Ким Рихардович, запрокинув голову, и нетерпеливо смотрел на Леню.

– Ну что же вы? Я же сказал – делайте, как я!

Леня вздохнул и спрыгнул, мягко спружинив ногами. Китаист прошел несколько шагов по галерее и открыл другое окно. Через это окно они с Леней проникли внутрь и оказались на другой лестничной площадке, в другом подъезде.

– Предупреждая ваш вопрос, скажу, – проговорил старик, доставая ключи. – Конечно, сюда можно попасть гораздо проще, но мне больше нравится так. Многолетняя привычка, знаете ли. Я, может быть, немного перестраховываюсь, но зато чувствую себя в безопасности!

Он открыл невзрачную, обитую дерматином дверь. За ней оказалась еще одна – стальная, с несколькими надежными замками, которые Леня оценил как профессионал. Прежде чем открыть эту дверь, Ким Рихардович поднял руку к притолоке и провел по ней пальцем. Найдя там незаметный волосок, он улыбнулся:

– Опять-таки привычка. Волосок на месте, значит, здесь без меня никто не побывал!

Наконец все замки были открыты, и Леня оказался в квартире китаиста.

– Мой дом – моя крепость! – удовлетворенно проговорил старик, снова запирая за собой двери. – Теперь мы можем спокойно заняться делом. Вы что предпочитаете – чай или кофе?

– Ну, раз уж вы любите все китайское, чай у вас должен быть замечательный!

– Вы правы, я люблю хорошие сорта чая! Особенно чаи вида Пу Эр...

Через несколько минут Леня отпивал из тонкой фарфоровой чашки удивительный ароматный напиток. Китаист сидел напротив него с такой же чашкой. Сделав несколько глотков, Ким Рихардович проговорил:

– Итак, я считаю, что текст, который вы мне показали, – не просто стихотворение, а тайное послание. Причем у меня есть предположение о том, кто может быть его автором. Но прежде чем я выскажу это предположение, хочу спросить вас – не было ли вместе с этим листком еще каких-то материалов?

– Только вот эта фотография. – И Леня положил на стол перед китаистом Лолин трофей. – Не знаю, поможет ли вам это...

– Что же вы мне сразу ее не показали! – воскликнул Ким Рихардович, склонившись над снимком. – Вот ведь он! Именно о нем я и подумал, когда проанализировал стилистические особенности того стихотворения!

Леня проследил за взглядом китаиста. Тот внимательно смотрел на пожилого китайца, рядом с которым стоял молодой Антон Иванович Штемпель.

– Вы знаете этого человека? – удивленно спросил Маркиз.

– Да, пару раз мне довелось с ним встречаться! – ответил Ким Рихардович, и взгляд его затуманился от воспоминаний. – Но гораздо больше мне пришлось о нем слышать и читать. Это личность легендарная, Ли Юаньхун, придворный последнего императора Пу И, впоследствии – министр в правительстве государства Маньчжоу-Го. Большой знаток истории буддизма, вообще человек разносторонне образованный. Только языков он знал больше пятнадцати – и основные европейские, и несколько восточных. Когда японская армия капитулировала, Ли Юаньхун был арестован, отсидел больше двадцати лет, вышел на свободу и еще какое-то время работал переводчиком и консультантом.

– Сколько же лет ему на этой фотографии? – удивленно проговорил Маркиз.

– Затрудняюсь вам точно ответить. Знаете, некоторые китайцы в определенном возрасте словно консервируются, кажется, что годы над ними не властны...

– И не только китайцы! – пробормотал Леня вполголоса, взглянув на своего собеседника. – Так что, вы думаете, что именно этот господин написал стихотворение про зимние хризантемы?

– Да, у меня и до этого были такие подозрения, а теперь, когда вы показали мне фотографию, эти предположения превратились в уверенность! Наверняка именно Ли Юаньхун написал это стихотворение, вернее – это послание, в котором что-то зашифровано...

– И что же в нем может быть зашифровано?

– Если бы я знал! – Китаист развел руками.

– Одной моей знакомой это стихотворение почему-то напомнило Швейцарию... – проговорил Леня чуть насмешливо.

– Швейцарию? – Ким Рихардович подскочил на месте. – Послушайте, а ведь в этом что-то есть! Ваша знакомая совершенно права! Западные горы... медвежьи следы... а ведь Ли Юаньхун провел какое-то время в кантоне Берн!

– Берн?! – повторил Леня, вспомнив слова Лолы. – А я-то над ней смеялся!

– Никогда не следует пренебрегать женской интуицией, – наставительно сказал Табель. – Ваша подруга, несомненно, права – на гербе города Берна присутствует медведь, стало быть, то, что хотел спрятать Ли Юаньхун находится в Берне.

– А где в Швейцарии можно спрятать ценную вещь? – оживился Леня. – Ясное дело – в ячейке банковского сейфа.

– И на этот банк указывают последние строчки послания, – подхватил Ким Рихардович, – «И цветок мэй-хуа, словно пара скрещенных ключей, затворяет тайны пленительной ночи...» Стало быть, нужно искать такое здание, с парой скрещенных ключей на фронтоне... Но, Леонид, я не советовал бы вам это делать... Потому что это опасно. Какие-то темные силы появились в городе... Я, конечно, далек от всякой мистики, но многолетняя практика подтверждает...

– Я в курсе, – вздохнул Леня, вспомнив про убитого Штемпеля и вовсе уж ни за что пострадавшего Шоколадова.

Едва Маркиз сел в машину, как зазвонил мобильник.

– Ну что там еще? – недовольно спросил он, увидев, что его требует Ухо.

– Слушай, она меня достала! – громко жаловался Ухо. – Завоспитывала совсем!

– Да кто, Даша твоя телефонная? – удивился Маркиз.

– Какая Даша! Машка эта, что ты вчера притащил за Рваклей ухаживать! Как с цепи сорвалась! Стучать не смей – больному нужен покой! Бензином дышать ему вредно! Грязь и копоть – тоже плохо! Я говорю – у меня не курорт, а автомастерская! Убирает тут все, моет... Леня, а нельзя их куда-нибудь отселить? – заныл Ухо. – Ну сил моих больше нет! И работать надо!

– Ладно, сейчас приеду, разберусь, – неохотно согласился Маркиз, – вот еще напасть на мою голову с этим Рваклей...

Ухо был какой-то пришибленный, и в мастерской было непривычно чисто и пахло освежителем воздуха, а не бензином.

– Лепота! – сказал Маркиз, оглядевшись.

– Не сыпь мне соль на раны! – с горечью ответил Ухо.

Наверху в довольно захламленной раньше комнатке тоже были большие перемены. Оконное стекло сверкало чистотой, пол блестел, стол был застелен новой клеенкой.

Рвакля выглядел получше. Он полусидел на кровати, застеленной новым бельем в крошечных арбузиках и ел из стаканчика диетический йогурт. На голове его была чистейшая повязка.

– Вижу, что дела твои не так плохи! – сказал Маркиз.

– Это все Машка, – улыбнулся Рвакля, – развила, понимаешь, бешеную деятельность, как будто я тяжелобольной...

Тут в комнате появилась Машка, которую Маркиз едва узнал. На вымытом до блеска лице проступили вполне симпатичные глаза и веснушки. Рыжие волосы скрыты под белой косынкой.

– Ой, ты прямо настоящая медсестра! – восхитился Маркиз.

– Не утомляй его, – нахмурилась Машка, – ему вредно.

– Ладно-ладно, иди уж! – махнул рукой Рвакля. – Строгая очень!

– Вот что, Леонид, – сказал он серьезно, – очень я тебе благодарен за все. О многом тут передумал, пока лежал. Есть у меня к тебе разговор, но это после, а пока о другом. Помнишь, я тебе рассказывал, что когда в Тибете был, нашел там гуру? Удивительный человек, многому меня научил...

– Ну да, припоминаю, – неуверенно ответил Маркиз.

– Так вот, ты только не удивляйся, но этот человек сейчас здесь и хотел с тобой поговорить, – смущенно закончил Рвакля.

– И где я должен его искать? – недовольно осведомился Маркиз. Он хотел было добавить, что последнее время только и знает, что беседует с разными таинственными личностями, а толку от этих разговоров никакого, но не успел это сказать, потому что из угла комнаты до него донесся негромкий деликатный голос:

– Искать меня не нужно. Я обычно сам появляюсь в нужное время в нужном месте.

Маркиз вздрогнул и оглянулся.

В углу комнаты, прямо на полу, сидел, скрестив ноги кренделем, худощавый смуглый человек с удивительно прозрачными бледно-зелеными глазами.

– Это он... – произнес Рвакля, втянув голову в плечи. – Это мой гуру...

– Очень приятно, – пробормотал Леня, стараясь не показать своего удивления.

Он и сам любил всякие фокусы, любил эффектно появляться перед заказчиками и малознакомыми людьми, чтобы произвести на них впечатление, но тут он должен был отдать должное смуглому незнакомцу – тот смог его удивить.