Маргарита Южина - Хомут на лебединую шею

– О-ё! Опять, что ль, ты? – кисло уперся он взглядом в Аллочку. – И чего? Сейчас-то зачем тебя принесло? Да ты еще и не одна… А че надо-то?

– Короче, Сазон, мне тебя уговаривать некогда. Да ты пригласи нас в комнату-то, все равно ведь не уйдем.

Хозяин посторонился, и гости вошли. Кареев не стал далеко проходить, он просто оперся плечом о косяк, сам хозяин вальяжно расположился на диване, а Аллочка свободно уселась в кресло, скинув на пол какую-грязную тряпицу.

– Олег Петрович, будьте так добры, проследите, чтобы этот тип не удрал, у него есть к этому склонности. Садитесь, Борис Андреевич, садитесь и расскажите нам: какую породу выискивал ваш покойный друг Псов?

– Ты че мелешь? Какую породу? – через губу разговаривал с Аллочкой Борис Андреевич и только к Карееву обращался уважительно. – Не, мужик, я тебе честно говорю: никакой породы я не вывожу. Если вы собаку хотите породистую или кошку, к примеру, так вам наврали, я… не-е-е… это не к нам.

Аллочка слащаво улыбалась, глядя, как лохматый Сазон трясет бородой.

– Нет, Борис Андреевич, нам не нужна собака, и кошку породистую мы не хотим. Сразу скажу, что и лошадь породистую мы покупать не собираемся. Мы вот господину решили подыскать породистую жену, правда, Олег Петрович?

Олег Петрович нахмурился и кивком подтвердил, дескать, правда.

– А-а-а, я понял, – послушно улыбнулся Сазон. – Это вы меня разыгрываете, да? Ха-ха, очень веселит, умный такой прикольчик… Ха-ха… И кто это придумал?

– Вы! Это же вы Псову предлагали найти жену необыкновенной породы. Интересно, ему кого хотелось – пекинеску или догиню? А может, костромскую мясомолочную? Или голубую персидскую? Ну не скрывайте, жестокий, я очень хочу знать, какую породу предпочитают мужчины! – кривлялась Аллочка.

Борис Андреевич хлопал глазами и понимал – это не розыгрыш, но вот чего от него хотят эти двое, он никак сообразить не мог.

– Вы… я… я честно скажу, я вчера первенца обмывал…

– Своего?

– Да нет же! Я на телевизорном заводе сторожем работаю, недавно устроился, так у нас… вы не поверите, за всю историю предприятия два дня назад первый телевизор сперли… Ну мы с горя и это… обмыли… Так сказать, первенца.

– Ну, вы бы порадовали начальство, объяснили бы, что с вашим приходом кражи станут добрыми традициями.

– Нет, это я к тому, что соображаю не совсем быстро… Вы мне помедленнее объясните: чего вам надо-то?

Аллочке уже все это надоело, и она по слогам проговорила:

– Ка-кие ана-ли-зы вам тас-кал Псов?

– Ах, Псов… ха-ха, – как-то слишком фальшиво рассмеялся Сазон и слишком вальяжно закинул руку на спинку дивана. – Это так, ерунда, мелочи, можно сказать. Вам не стоило из-за этого переться ко мне в такую рань.

– И все же? – давила Аллочка.

Сазон взбрыкнул ногами, сел красиво и гордо вопросил:

– А почему, собственно, я должен отвечать?

– А что тебе остается? – пошевелил могучим плечом Кареев.

Сазон некоторое время прикидывал весовую категорию гостя, а потом, видимо, решил, что проигрывает. Обреченно уставясь в окно, он нудно заговорил:

– Да ничего там интересного. Ну… короче, Назара я давно знал, как-то отдыхали в одном пионерском лагере, но потом встречались пару раз, еще когда маленькими были, потом… Потом случайно встретились в автобусе, ну и разговорились, я у него еще, помню, полтинник занял, ну и, как честный человек, свой адрес оставил. Он приехал только года через три, худой какой-то, вид, не поверите, как у бомжа! Я еще подумал, хорошо, мол, что он мне на улице не встретился, а то совестно было бы перед людьми, честное слово.

Аллочка посмотрела на крошки, застрявшие в бороде Сазона еще бог знает с каких времен, на испитую физию, на мешки под глазами и вздохнула.

– Я ему деньги в тот раз не вернул, – продолжал Сазон. – Это ж ясно, чего деньги его будут три года ждать? Ну, а потом он еще раз пришел, еще… Короче, повадился. Как-то раз заявился пьяный в дым, стал плакаться, что никак не может найти свою Афродиту, что все бабы сволочи и что никто с ним жить не собирается долго и счастливо и умереть в один день. А потом и вовсе понес околесицу. Стал хвалиться, что, мол, пишет научный труд про то, как любую бабу к рукам прибрать. Тоже мне – профессор! Ну… Я тогда тоже подшофе был, решил приколоться. Говорю, сестрица моя в Институте генетики работает, так там, мол, давно уже над этим вопросом работают на генетическом уровне. Он уши развесил, слушает, а я ему дальше соловьем заливаюсь. Можно, мол, взять любую женщину и узнать, что она собой представляет, чего боится, что любит, за что перед тобой будет на коленях ползать, короче, все, что хочешь, то и узнаешь. Псов так поверил, что выложил мне на стол деньги и говорит: «Я, Боря, дома еще подумаю, а завтра тебе список женщин принесу, можно?»

– Ага. Если я правильно понял, – встрял Кареев, – вы розыгрыш ваш не бесплатно проводили? То есть за ваш генетический поиск Псов вам заплатил?

– Ну мне рассказывать или вы перебивать будете? – обиделся Сазон и продолжал: – Деньги я взял и забыл. Наутро просыпаюсь, а он уже у меня на кухне, с листочком, со списком своих дам дожидается. Я ему все, как надо, объяснил и велел прийти через месяц. Месяц проходит, и ровно день в день заявляется ко мне Назар. «Ну что, – говорит, – узнал про этих женщин, чего они боятся?» Я, как и положено в таких случаях, на него рыкнул, дескать, это тебе наука, а не бабка в подворотне, и ты не один такой красавец, таких, мол, целые толпы, да еще и побогаче будут. Он немного скис, а я ему и говорю, сестра, мол, сказала – надо у женщин анализ брать. Он тогда сильно перепугался: «Это как же я у них коробочки просить стану?!» – «А коробочки, – говорю, – не нужны. Моя сестра по прикусу на продуктах определяет, какой у человека характер, какие способности, склонности к болезням и прочую лабуду». Псов вначале не поверил, а я дальше пою: «По тому, как женщина кусает мясо, видно, сколько в ней агрессии, хищная она баба или нет, Полина это уже на молекулярном уровне подсчитывает. Если сыр кусает, молочный продукт то есть, можно узнать, какая из нее мать будет, как она к потомству относится и на что ради этого потомства способна. Если, опять же, шоколад грызет – насколько умная, какой к ней подход иметь нужно». Я уж и не помню, что ему еще болтал.

– А если яблоко? – заинтересовался Кареев.

– Яблоко? Ну, это говорит о том, как она дачу может содержать, то есть ее отношение к природе, может ли за огурец родину продать!.. Но вообще-то я фрукты не заказывал.

– То есть… – начала о чем-то догадываться Аллочка. – Вы специально заказывали так называемые «анализы», чтобы потом их… съесть?

Сазон радостно закивал:

– Правильно! Я ж ему подробно растолковывал, где надо кусать, чтобы результат лучше был виден, сколько килограммов покупать, как хранить. Вы себе не представляете, он нас с Полиной около года кормил!

– То есть… он носил вам продукты, собирал материал для книги, а вы все это съедали? – не могла поверить Аллочка.

Сазон понял, что сболтнул лишнее.

– Ну, во-первых, он носил продукты не каждый день, а во-вторых, не фиг было выпендриваться! Он и баб перебирал только потому, что проводил эксперимент. Брошюру хотел написать. «Жена-кусыня» называется. Ну и чего? Я-то в чем виноват?

– Да уж, замечательно у вас получилось, – хмыкнул Кареев. – Надо же до такого додуматься!

– И самое интересное, что в этой афере участвовала и ваша сестра, – задумчиво добавила Аллочка, – а мне она показалась довольно серьезной женщиной.

Борис Андреевич вскочил и возмущенно забегал по комнате:

– Она и есть серьезная! А что делать, если ей надо содержать ребенка? У нее никого нет, помощи ждать неоткуда, что прикажете ей делать? А мне чем питаться?

– А вы работать не пробовали? – осторожно спросил Кареев.

– Так говорю же, устроился!

– И тут же слямзили телевизор. Вы его пропили! И опять у вас не осталось денег?

– Осталось еще… А кто вам сказал, что это я его свистнул?! Вы на меня чужие грехи не вешайте! Я, знаете ли, со своими никак расхлебаться не могу!!

Дальнейшие крики предприимчивого Данилова ни Аллочка, ни Кареев слушать не стали. Они молча вышли за дверь. Аллочке этот тип теперь уже был не интересен.

– И где вы отыскали данный экземпляр? – спросил Кареев уже в автобусе.

– Ой, у нас дома такие дела творятся, вы не поверите, да зачем вам голову забивать, – махнула рукой Аллочка.

– Нет уж, вы расскажите. Это же надо, какие у нас под боком умы залеживаются! Вот здорово, если мы сейчас с вами поедем к этому… Псову? Если мы этому Псову про дружка его расскажем. Или не надо? Зачем человеку жизнь портить.

– Ему уже невозможно ее испортить, он погиб. Его убили, а мы хотим узнать, кто это так постарался.

Кареев пристально пригляделся к обыкновенной женщине в серой, далеко не новой шубке.

– А почему вы? Акт добропорядочности? Решили плюнуть в лицо доблестным органам и найти убийцу самостоятельно?