Маргарита Южина - Двуликая особа

– Граждане, граждане! Не все сразу, – видя, как метнулась толпа, остановил он. – Елизавета Матвеевна, ваш вопрос с газетами уже решается, вам ждать не имеет… Звонцов! Я же к тебе позавчера сам приходил, и ты лично мне сказал, что забираешь заявление. Так, а у вас, гражданочка, какое дело ко мне?

Линчук обращался к Саше.

– Я к вам насчет убийства на Кирова, сорок восемь.

– Ой, матушки светы! Это же от нас через дорогу! – запричитала бабулька.

Линчуку лишние сплетни были ни к чему, и в следующую минуту он приглашал Крушинскую в свой кабинет.

– Ну, так что у вас ко мне? – усевшись за стол, устало спросил Аркадий Юрьевич.

– Вчера хоронили мать моего ученика, женщину застрелили в ее же собственной квартире. Я, как классный руководитель, хотела бы узнать, какие меры вы предприняли для поисков убийцы?

– Женщина, если я не ошибаюсь, вы – учитель? Так вот, давайте заниматься каждый своим делом. Вы – учите детей, а я буду бороться с преступностью. Следствие продвигается не так быстро, как нам хочется, но и на месте не стоит. Поэтому не надо красть друг у друга время. У вас что-нибудь еще?

– Я надеюсь, вы завели дело?

– Мы завели все, что надо, а сейчас позовите следующего.

Саша прошла к двери и обернулась:

– Понимаете, ребята должны знать, что зло наказуемо, и не только в книжках, но и в нашей жизни. Уж простите, но я еще зайду к вам.

– До свидания.

Крушинская не могла видеть, как после ее ухода Аркадий Линчук со злостью отбросил ручку, выдернул из пачки «Далласа» сигарету и подошел к окну. Глядя на удаляющуюся фигурку, он щурил глаза от дыма и старался не слышать недовольного ропота за дверью кабинета. Он очень устал. Сегодня он перелопатил уйму материала, хотя нулевой результат предвидел заранее. Даже новичку ясно, что надо как следует прощупать вечернюю школу, а уж Линчук новичком не был.

– О! Аркадий! Наконец-то добрался до тебя, – в дверях торчала круглая голова Павла Круглова – друга и сослуживца. – Слушай, давай чайку попьем, твои мучители в коридоре не сильно буйные? Потерпят? А куда вообще-то они денутся, да и делись бы… Аркаш, ты чего смотришь на меня букой?

– Проходи, Паш, не бойся, я на тебя смотрю нормально. Это я злой на работу свою дурацкую.

– Ну-у, нашел из-за чего кукситься! Ты сейчас по какому делу бегаешь, по захаровскому небось?

– По нему. И ведь знаю, куда бежать надо, но туда пробиться, как на секретный завод.

– Ты один, что ли, знаешь? Догадываются все, а доказать – хрен! – Пашка доставал из шкафа здоровенную кружку.

– Я ведь чуть не дорылся однажды, – кипятился Линчук. – Так директриса такую шумиху подняла! Даже по местному телевидению выступила, что-де незаслуженно клеймо ляпаем, а ей после этого детей воспитывать совесть не позволяет. И через каждое слово презумпцию невиновности толкает: «Это не мы должны доказывать, что не виновны, а органы должны искать доказательства нашей вины!»

– Правильно, все теперь ученые.

– Так как же я докажу, когда меня на пушечный выстрел не подпускают! Мало того, дел навешали – чертову прорву, и все срочные! А ты бы ради смеха послушал эти срочные дела, то Ванька у Маньки бутылку спер, то наоборот. И необходимо отчет представить, что ты, товарищ Линчук, по данному криминалу наработал! Идиотизм!

– А ты чего рвешься? Тебе чего, больше всех надо? Копайся со своими Иван-да-Марьями, чего героя-то корчить?

– Да хреново это! Тут вот только что их учительница приходила… В общем, хреново, говорю же!

– Дурак ты, Аркаша, – продолжал со вкусом потягивать чаек Круглов. – Фильмов, что ли, насмотрелся? У нас, брат, не киностудия. Не помнишь, как Трофимов землю копытом рыл? Ну и где он сейчас? Создали все условия для увольнения по собственному. Так что, пока себе нормальную работенку не подыщешь, сиди и не возбуждайся. А как найдешь, так тебе никакая директриса не страшна.

Линчук, сцепив зубы, вынужден был признать, что Пашка не так уж и не прав.

Таньке Захаровой было плохо. Вот уже прошло две недели, как они с Женькой остались одни, и все это время ей приходилось изворачиваться, выкручиваться, чтобы достать деньги на косячок. У матери можно было выклянчить, как-то обмануть, но с братом такие номера не проходили. Он сам покупал продукты, что-то готовил на кухне, вместе с Танькой даже колготки ходил покупать, но деньги в руки не давал. Татьяна залезала в долги, но скоро ей перестали занимать. Добывать же сама деньги она не умела.

Хлопнула входная дверь. Женька вошел в комнату с пакетами, из которых торчали рыбьи хвосты.

– Танюха! Ты когда шевелиться начнешь? Посмотри, на полу будто полк прошел, вон и гора посуды на кухне. Ты же не квартирантка, неужели самой приятно в грязи сидеть?

Татьяна молча побрела в ванную, хотела залезть под душ, но передумала. Просто включила воду и решила переждать, пока братец погоняет бурю.

– Тань! Ты не помнишь, сколько рыбу жарят? – похоже, пар Женька выпустил и принялся готовить ужин. – Ее сначала в муку бросить или сперва посолить?

– А не пошел бы ты… – Танька тихонько бурчала, лихорадочно соображая, как бы удрать. Она умылась, оглядела себя в зеркало и вышла на кухню: – Женя, я схожу к Алене, она себе диск новый купила, послушать звала.

– Нет, красавица, посиди дома.

– Ну, Жень, кончай из себя правильного корчить.

Женька переворачивал куски рыбы и странно улыбался. Но долго томить неизвестностью не мог. Сел, взял руки сестры в свои большие теплые ладони и, глядя прямо в глаза, сказал тихо и просто:

– Тань, давай лечиться, а?

– Давай, Женечка, тебе уже самое время, – быстро согласилась сестрица.

– Не дергайся, Танюха, ты же должна понимать, что пропадаешь. У меня ведь только ты осталась. Ты посмотри на себя… – Женька демонстративно сунул ей зеркальце. На Таньку из зеркала смотрели огромные равнодушные глаза, бледное лицо обрамляли тусклые пряди. Ни былого румянца, ни юношеской свежести – серые, больные краски. Все это она и сама видела, но, выходя на люди, скрывала под плотным слоем макияжа.

Парень смотрел на сестру с сожалением:

– Ну что, нравится? Тебе это ни о чем не говорит?

– Это, Женечка, лишний раз говорит о том, что у женщины должна быть настоящая дорогая косметика, а не китайская «Кики».

– Да тебе хоть «Кики», хоть «каки»! – взорвался брат. – Куда ты ее накладывать будешь? На что? Вся истаскалась! С любым бичом готова в постель прыгнуть за копейку! Забыла, когда дома ночевала!

– А ты на меня не ори! Иди вон лучше у Дашки своей спроси, за какие она копейки к мужикам прыгает!

– Ты ее с собой не равняй. Дашка мальчишку одна растит!

– Ах! Героиня! Куда ж ей деться, родила, еще семнадцати не было, теперь растит, только неизвестно, одна или бригадным подрядом!

– Заткнись! – По Женькиному лицу пошли багровые пятна. Он рывком поднялся, подошел к окну и закурил. Некоторое время молчал, лишь сигарета дрожала в его пальцах.

– Мать для твоего лечения деньги копила… Я поговорил с нашим инспектором, он мне адрес дал… Говорит, знает людей, которые лечились там, вроде помогло. Года два уже к игле не тянутся, семью завели, живут нормально. На работе даже не представляют, какими они были. Тебя сначала около двух месяцев лечить будут, а потом приходить станешь – наблюдаться.

– Ты хочешь от меня избавиться?

– Да нет, Танюша, самой тебе не вылезти, а я помочь не умею… И чего ты боишься? Здесь у тебя ни друга толкового, ни подруги, все такие же загашенные. А там новые люди, парни, девчонки. Так, может, еще и с женихом приедешь. – Женька боялся замолчать. Он убеждал не только сестру, но и себя самого. Ему казалось, едва он закроет рот, как Татьяна одной фразой разобьет хрупкую надежду.

– Хорошо, братишка, давай все уточним и, если все так, начнем собираться на лечение. Пойдем звонить!

– Пойдем, ты оденься, накрасься, я подожду.

И Танька уселась перед зеркалом.

Даша Литвинова сидела в скверике. Это было очень славное место, даже в ветреные дни здесь было тихо и уютно. Прекрасная детская площадка привлекала мам с детишками из всех ближайших дворов. Даша с Кирюшей тоже частенько бывали здесь. На работу ей вечером, а сейчас она смотрела, как Кирюша складывает камушки в самосвал. Кузов у машины все время переворачивался, камни высыпались, но малыш упорно складывал их обратно.

– Надо же, какая встреча! – к ним направлялась Александра Михайловна с нарядной малышкой. Девочка тащила на веревке грузовик с ярко-зелеными колесами и поэтому сразу же завладела вниманием мальчика.

– Здравствуйте, Александра Михайловна. Это ваша такая?

– К сожалению, нет. Я ее ежедневно арендую, до четырех часов, а мне потом за это платят. Рекомендую: Арина Львовна Брутич.

– Сынок, – Даша присела рядом с малышами, – эту девочку зовут Ариша, скажи, как тебя зовут.

– Килюса, – с достоинством ответил маленький Литвинов и подошел к грузовику вплотную. Арина Львовна признаков беспокойства не подавала, поэтому мальчик начал загружать камнями и эту машину. Девочка присоединилась, и работа закипела.