Дарья Калинина - ЗАГС на курьих ножках

– Пойдем в сельсовет. У них должен быть архив.

– Но зачем? – недоумевала Катька. – Дядя, зачем тебе все это понадобилось?

– Хочу найти дом, в котором жили наши предки. Желаю на склоне лет обрести родовое гнездо. А если все сложится, и тебе, племяшка, передать. – И дядя лукаво подмигнул Катьке. – Небось не откажешься от наследства-то, а?

Наследство – это дом в деревне Олеховщина? Который за столько лет без присмотра развалился и прогнил насквозь?

– Домик в деревне, – мечтал дядя вслух. – Что может быть лучше? Скажи, племяшка?

Но Катька что-то не торопилась восторгаться. Жить в деревне, где кроме нее будут еще трое неизвестных граждан? Даже если это нормальные люди, все равно звучит тоскливо. А если предположить, что это какие-нибудь криминальные личности? Да что там предполагать, наверняка криминальные. От закона прячутся. Законопослушный человек в такую даль забираться не станет. И вообще, о чем они сейчас говорят? Дома никакого нет. Все давно пропало!

– Дядя, но твое предложение – это же полный бред!

Дядя обиделся.

– Так, значит, ты отзываешься о доме наших предков? Честное слово, племянница, я был о тебе лучшего мнения.

– Какой дом, дядя? – завопила Катька в полном отчаянии. Обидно, когда тебя вытаскивают из уютного города, заставляют переносить все дорожные неудобства, и все ради чего? Дяде, видите ли, вздумалось полюбоваться развалинами, которые когда-то могли быть домом его папочки.

– Дядя, опомнись! Приди в себя! Если твой отец познакомился с бабушкой в конце сороковых и больше в свою Олеховщину не возвращался, значит, этот дом от подпола до чердака давно съели мыши!

– А кто тебе сказал, что он туда не возвращался?

Голос дяди прозвучал так загадочно, что Катька умолкла на полуслове.

– Думаешь, его не расстреляли?

– Толкую тебе: подтверждения, что он расстрелян, мы не нашли.

– И ты подозреваешь, что дед сумел сбежать и спрятался у себя в доме? Но ведь там его должны были искать прежде всего.

– Дома и стены помогают. А места там глухие. Вот смотри, я на карте все отметил.

Дядя извлек из кармана самую обычную бумажную карту, на которой черной точкой был обозначен островок на местности.

– Это и есть Олеховщина.

Голос дяди звучал почти нежно. Катька, как ни старалась, ничего похожего не испытывала. И на карту она поглядывала скорее враждебно, чем с интересом. А вот официантка, подававшая им обед, при виде карты как-то напряглась.

Но дядя, всецело занятый собственными планами, ничего не замечал.

– Если в те края кто чужой приедет, его сразу видно. Отцу могли свистнуть его друзья-приятели, чтобы спрятался. А уехала облава – он выходит и живет себе дальше.

Катька досчитала до десяти, чтобы успокоиться. Это не очень помогло, пришлось прибавить еще десяток. Только когда она дошла до тридцати, желание придушить дядю не сходя с места несколько поутихло. В это время как раз кстати подошла официантка, которая ловко убрала со стола грязную посуду. Вместе с посудой она как бы случайно прихватила и карту, но ни Катька, ни дядя, занятые разговором, этого не заметили.

– Я тебя понимаю, – проговорила Катька, когда официантка, наконец, отошла.

Говорить Катя старалась как можно ласковее – все-таки перед ней пожилой человек, к тому же любимый дядя. По совокупности этих двух факторов выходило, что он имеет право на некоторую снисходительность с ее, Катиной, стороны.

Вдохнув и выдохнув, она произнесла уже гораздо мягче:

– Понимаю тебя, дядя: ты хочешь повидать своего отца. Но, дядя Паша, вспомни, сколько тебе лет.

– Я мужчина в самом расцвете сил.

Катьке сейчас было не до шуточек.

– Скажи, какого года рождения твой отец?

– Бабушка говорила – двадцать первого.

– Вот! Даже если он жив, он уже глубокий старик. Но, скорее всего, он давно умер. Так зачем ты туда едешь?

«И меня еще с собой тащишь!» – очень хотелось ей прибавить.

– Катюша, я понимаю, что ты страшишься неизвестности, – миролюбиво произнес дядя. – Конечно, ты недоумеваешь, зачем мы туда едем.

Вот именно!

– Но я так мечтал повидать родные места. И мне хотелось, чтобы рядом со мной в этот момент был не чужой человек. Понимаешь? Кто-то, кому я мог бы передать частичку того тепла, которым мой отец, а твой дед наделил те края. Не знаю, как тебе это объяснить. Своих детей у меня нет. Вот и выходит, что ты, Катюшка, единственная, кому я могу показать ту деревню, тот дом… Ладно, не сам дом, но место, где стоял дом, в котором родился и вырос мой отец. А возможно, что и его отец, и отец его отца, и отец отца…

– Дядя, я все поняла.

Катька на самом деле поняла. Поняла, что она попала.

Если ее дядя заехал в такую даль, назад он уже ни за что не повернет. И ее не отпустит. Поэтому единственный способ покончить со всей этой историей как можно скорее – потакать дяде во всем. Хочет он посмотреть на место, где когда-то жил его отец, – пожалуйста. От нее не убудет, а дядя успокоится. Глядишь, и на самом деле ничего страшного не случится. Съездят они в эту Олеховщину, убедятся, что об их семье там слыхом не слыхивали, и успокоенные вернутся домой. Может быть, даже сегодня. В крайнем случае завтра.

Так думала наивная Катюша, даже не подозревая, что жизнь ее уже круто изменилась и дом, в который она так мечтает вернуться, она увидит ой как нескоро.

Но пока она ни о чем таком не подозревала, а потому и не сопротивлялась особо дядиной затее. Сам он тоже понял, что сумел если не привлечь на свою сторону племянницу, то хотя бы успокоить ее, и засобирался:

– Надо отправляться в путь, если хотим доехать до места засветло.

– Засветло?

Настроение у Катюши снова упало.

– Осталось километров тридцать, но это самый трудный отрезок пути. Дорога там может быть разбита. Кто будет ремонтировать дорогу, которой пользуются несколько человек? Слушай, а где карта?

Катя с удивлением взглянула на него.

– Не знаю. На столе лежала.

– Разве ты ее не брала?

– Нет. Зачем она мне?

– Странная штука. Я тоже не помню, чтобы я ее убирал. Но на столе, как видишь, ее нет.

– Может, официантка случайно унесла?

Призванная к ответу румяная официантка клятвенно заверила, что никакой карты в глаза не видела. И поскольку доказать противное ни Катя, ни ее дядя не могли, на этом все и закончилось. Дядя решил, что карту девица все-таки унесла по рассеянности, но раз в голове у нее совсем пусто, она этого и не помнит. А в голове у нее наверняка пусто, потому что иначе она бы не трудилась официанткой в придорожном кафе.

Конечно, дядя здорово ошибался. Если бы ему прямо сейчас представилась возможность получше узнать эту простоватую девчонку, он был бы весьма изумлен.

– Но как же мы доберемся без карты?

У Катьки мелькнула надежда, что дядя захочет теперь повернуть назад. А вот и нет, он был невозмутим и спокоен.

– Ничего страшного не случилось. Я помню маршрут, так что мы прекрасно доберемся и без карты. Может, кому-нибудь другому она нужна, а я и так доставлю тебя по нужному адресу.

Пашка сказал – Паша сделал. Так всегда говорила Катина покойная мама, твердо веря, что брат не подведет, не сдаст, не обманет. Надо сказать, дядя Паша всегда оправдывал эту ее уверенность. В самый трудный час он неизменно подставлял сестре крепкое мужское плечо. А сейчас, когда Люды не было в живых, стал опорой для своей нежно любимой племяшки.

Дядя Паша не врал, когда говорил, что любит Катюху, как любил бы, наверное, собственную дочь. Именно сейчас он намеревался сделать все от него зависящее, чтобы обеспечить Катюшкино благополучие. Правда, пока это у дяди Паши не очень получалось. Он, конечно, видел, что Кате не особо по душе вся эта их экспедиция. И конечно, сугубо по-мужски полагал, что все это пройдет, когда наконец откроется истинная цель их поездки. Вот только раскрыть этот главный секрет он собирался в самой Олеховщине, и никак не раньше.

А Катя в эту минуту с грустью думала, что с возрастом у людей появляются чертовски странные причуды. И как неприятно, когда они в эти свои фантазии втягивают других, например молодых племянниц.

Хотя могло быть и хуже. Так Катя утешала саму себя, разглядывая вновь замелькавшие за окном машины деревья. Что могло быть хуже, она пока еще не решила, поэтому просто смотрела по сторонам, стараясь отвлечься от собственных нехороших мыслей.

Да, она смотрела по сторонам. А дядя смотрел вперед. И ни одному не пришло в голову обернуться. Если бы они это сделали, они увидели бы, как на маленькую парковку у кафе заехала еще одна машина. Это был компактный «Ниссан», из которого выбрался мужчина – слишком мощный для такой маленькой машинки.

Скажем прямо, он был хорош собой. Темноволосый и широкоплечий, этот парень был из породы тех мужиков, которые производят неизгладимое впечатление на женщин без особого ума. На умных тоже производят, но у умных это впечатление быстро портится. Надо сказать, этот красавчик, гроза женских сердец, был невероятно похож на давнего знакомца Катьки – ее несостоявшегося жениха.