Сельма Эйчлер - Убийства никого не красят

С водителем мне тоже повезло. По-моему, мы не пропустили ни одной выбоины между Восьмидесятыми и Двадцатыми улицами, а ехали мы со скоростью, которая не посрамила бы и гоночный автомобиль. Но, несмотря на то, что парик подпрыгивал у меня на коленях, я всё-таки умудрилась привести его в почти презентабельное состояние. А когда цементировала достигнутый результат сверхдозой лака, водитель развернулся ко мне почти на сто восемьдесят градусов, едва не врезавшись в автобус.

— Эй, полегче, леди! — возопил новоявленный Шумахер. — Хотите, чтобы я задохнулся? Вы что, не знаете, как нужно обращаться с аэрозолями?

Я не стала спорить — с гонщиком за рулём такси превращалось в смертельное орудие. Извинилась, аккуратно напялила парик и принялась краситься.

В тот же момент Шумахер круто повернул, завалив машину на два колеса, и от пузырька с крем-пудрой осталась ровно половина, остальное вылилось мне на колени. Затем я умудрилась, мазнуть тушью по подбородку, а с губной помадой справиться так и не удалось. Удовлетворилась тем, что накрасила кожу под носом.

Но нет худа без добра: доехали мы быстро — невероятно быстро.

Остановившись у дома Бромли, Шумахер опять развернулся ко мне, на сей раз для того, чтобы подвергнуть критике мои достижения:

— Не мешало бы вам попрактиковаться с помадой, леди. Вот моя жена, например, она берет карандаш для губ и рисует контур, а потом уж кисточкой всё замазывает. Вам бы так же надо делать.

Минуту спустя я стояла на тротуаре в облаке выхлопных газов. И тут меня пробрало: сейчас я узнаю ответ на вопрос, не дававший покоя многим людям.

В лифте я задумалась ещё над одним обстоятельством, вероятность которого прежде упорно не желала допускать: предположим, что девушка, лежавшая в больнице, надела в день убийства кольцо сестры.

Ведь сестры часто меняются вещами. А если у близнецов это было принято, то кто сможет ответить, кому принадлежит кольцо?

Хватит, приказала я себе. Вряд ли Мэри Энн одолжила у сестры кольцо только для того, чтобы поужинать с приятельницей после работы. И вряд ли Мередит понадобилась безделушка Мэри Энн — она всего лишь отправлялась на репетицию. К тому же вкусы у близнецов были очень разными.

В дверь Шарлотты Бромли я звонила, уже подавив тревогу: вероятность обмена была опять решительно отметена.

На вид хозяйке было за тридцать, — ближе к сорока. Невысокая, округлая, с длинными каштановыми волосами и лицом, как полная луна. Меня бы уже удивил наряд в крестьянском стиле — блузка с широкими рукавами и пышная юбка из трёх частей, что называется из-под пятницы суббота, подчёркивавшая её далёкие от изящества пропорции, — но аксессуары! Дама была просто ходячей выставкой своих поделок. Пара треугольных, свисавших до плеч серёг с полудрагоценными камнями, огромная серебряная булавка, с полдюжины перстней, браслеты на руках и ногах различной ширины и выделки и три увесистых ожерелья — одно о бронзовой подвеской, уютно покоившейся в ложбинке меж мощных грудей.

Однако на гостиную артистические наклонности мисс Бромли явно не распространялись: от мебели, которой была обставлена комната, отказалась бы даже Армия спасения. Стоило мне опуститься на утративший пружины диван, как хозяйка озабоченно произнесла своим тонким голоском:

— Вы хотели побеседовать о Мэри Энн и Мередит.

— Хм, да. Боюсь, произошла ужасная трагедия.

Бромли немедленно выпрямилась и подобралась и, пока я повествовала в самых деликатных выражениях о покушении, в результате которого одна из её подруг погибла, а другая была ранена, сидела не шелохнувшись. К концу рассказа лицо Шарлотты Бромли приобрело пепельный оттенок.

Она сгребла рукой блузку на груди, открыла рот, пытаясь что-то сказать, но голос изменил ей. Я испугалась страшно — только инфаркта нам не хватало. Но рука сползла на колени, и хозяйка заговорила как обычно — настолько, конечно, насколько позволяли обстоятельства:

— Утром я собиралась позвонить Мэри Энн и пригласить её и Мередит на ужин… О боже, их родной брат… Каким же зверем надо быть? — с тихим изумлением выдохнула Шарлотта, и на её глаза навернулись слезы. — Мэри Энн часто о нём рассказывала. И писала ему постоянно. Даже меня упоминала в письмах, хотя чем я ему могла быть интересна, ума не приложу. Мэри Энн хотела нас познакомить. — Вынув платок из кармана юбки, она утёрла глаза. Затем, словно очнувшись, с недоумением глянула на меня: — Но зачем я понадобилась частному сыщику?

— У меня к вам есть вопрос. Вы дружили с обеими сёстрами?

— Верно. Хотя сначала я познакомилась с Мэри Энн и виделась с ней чаще, чем с Мередит. Она покупала у меня вещи… для магазина; я художник-ювелир.

— Вот поэтому я к вам и обратилась. Надеюсь, вы сможете помочь установить личности потерпевших.

— Я? Но как?

— Вы не помните, носил ли кто-нибудь из сестёр кольца?

— Конечно, помню, — не задумываясь, ответила Бромли. — Уж этого я не могла не заметить!

Несколько месяцев назад Мэри Энн попросила меня сделать ей кольцо, она его часто надевала. — Наконец-то! Ещё секунда — и я бы взорвалась от нахлынувших чувств, но, увы, Бромли продолжила: — Мередит так понравилось это кольцо, что она попросила сделать и для неё такое же.

— Точно такое же? — Я была близка к тому, чтобы перерезать себе вены.

— Да, что удивительно, ведь обычно вкусы сестёр ни в чем не совпадали. Наверное, простота дизайна подкупила обеих.

Боже! Опять тупик!

Но Шарлотта Бромли ещё не закончила:

— Только камни были разными. В одно кольцо я вставила аметист, а в другое — гранат.

— Которое…

Звонок оборвал меня на полуслове. Хозяйка, извинившись, вскочила и бросилась на кухню к телефону, пообещав вернуться через минуту. Прошло немало минут, а она всё разговаривала.

Я не могла усидеть на месте. Встала и принялась вышагивать вдоль дивана. Кухня находилась совсем рядом, и оттуда отчётливо доносился детский голосок Шарлотты: "У меня гости, ма, я тебе перезвоню", "Обсудим это попозже" и трижды "Меня правда ждут, ма".

Внезапно я прекратила дёргаться. Напрасно Шарлотта торопила свою «ма». По мне, они могли бы беседовать хоть до скончания веков.

Ибо я уже знала, что ответит Шарлотта Бромли.

Когда хозяйка вернулась в гостиную, я опять сидела на диване. Но уверенность, охватившую меня пять минут назад, уже разъедали сомнения, блестящая догадка требовала немедленного подтверждения.

— Простите, мама звонила, — виновато пробормотала Бромли. — Она ужасно многословна, а я до сих пор не научилась её унимать. Вы спрашивали, кому какое кольцо принадлежало?

— Да. Но, кажется, уже знаю ответ на этот вопрос. Кольцо с гранатом носила Мередит, верно?

— Верно. А как вы догадались?

— Кто-то упоминал, что Мередит на самом деле родилась тридцать первого января, за несколько минут до полуночи; значит, гранат — её камень. А Мэри Энн появилась на свет первого февраля, после полуночи. И её камень — аметист. (Вот такой ерундой и забита моя голова.)

— Совершенно точно, — похвалила Бромли. — Аметисты Мередит не нравились. И когда она сказала, что родилась в январе, я предложила гранат. Гранаты — темно-красные, — несколько менторским тоном пояснила ювелирша, — а Мередит обожала красный цвет. (Я кивнула, припоминая спальню старшей сестры.) Но почему эти кольца вас так интересуют?

— На руке девушки, которая сейчас лежит в больнице, было кольцо. — И в ответ на немой вопрос Шарлотты добавила: — С аметистом.

Вернувшись домой, я тут же кинулась к телефону — нельзя было заставлять Питера дольше томиться.

Услышав запись: "Привет, это Питер…" — я чуть не заорала в голос, но взяла себя в руки и, скрежеща зубами, произнесла: "Питер, это Дезире. Позвони, как только вернёшься. Есть новости, которых ты так долго ждал!"

Но, едва положив трубку, тут же забеспокоилась: поймёт ли он, что новость хорошая? Точнее, потрясающая! Надо было яснее выразиться. И я снова набрала номер — такой уж невротичкой уродилась. "Питер, это опять я. Забыла упомянуть: новость фантастическая!"

И стала ждать. Сварила кофе, хотя не очень-то и хотелось. Но я не могу пить кофе пустым. Наведалась в морозилку за маленьким кусочком мороженого. Трудно насладиться крошечным кусочком, особенно когда видишь как на иголках. Однако мороженое подействовало на меня успокаивающе, и я опять двинула к морозилке — уже за более весомой порцией.

Телефон зазвонил, когда я подносила ко рту последнюю ложку. Питер! Впопыхах я запнулась о собственную ногу и не шмякнулась лишь благодаря удачному расположению кухонной мебели: под руку подвернулся край стола.

— Тётя Дез? — раздался в трубке неуверенный голос.