Иван Дубинин - Цезарь в тесте

Теперь настаёт очередь нашего вездесущего сыщика. Желтухина идёт проторённым путём. Она звонит Евстолье домой, представляется Алининым папой и заманивает её в укромное местечко для передачи якобы важнейших улик. И Столопухина, очертя голову, несётся навстречу своей погибели.

— Я бы ни за что не поехала, — сказала Шурочка.

— Так я же её не пускал! — воскликнул Влад. — Но разве бульдозер руками остановишь?

— Костя, а как ты там оказался? — удивилась я.

— А нам Влад сообщил.

— Влад?! Зачем?

— Как зачем? Ты же у нас, как обезьяна с гранатой. За тобой глаз да глаз нужен. Вот мы и следили.

— Что-то я слежки не заметила.

— Так мы же не из «Пердимонокля», у нас фирма посолиднее.

Ладно, стерпела я издевательство, посмотрим, за кем будет последнее слово.

— Ну вот, пожалуй, и всё, — сказал Костя.

— Как всё? — оторопела я. — А Рисухин? Кто убил Александра Ивановича?

— А с художником — отдельная история. Вообще-то, в этом деле всё так удивительным образом перемешалось, сплелось. Да еще Столешница взбаламутила своей суетой.

Ох, уж эти мужчины! Ну не может Сухожилин прямо сказать, что неравнодушен ко мне, а всё старается как-то зацепить меня, поддеть. Словно те мальчишки в школе. Волнуют их девочки, мешают жить спокойно, а что с этим делать, ещё не знают. Вот и дёргают их за косички и лупят портфелем по голове.

— Александр Иванович был небедным человеком, — продолжил Сухожилин. — И художником признанным, на отсутствие заказов не жаловался. Но, бывая в доме Труфановых, видел, что те живут лучше, богаче. И становилось ему обидно. Вот он, талантливый, можно даже сказать, гениальный живописец, а не всё может себе позволить. А кто они, эти новые русские, взлетевшие вверх на гребне волны? Бизнесмены? В старое доброе время их называли другим, точным словом — «спекулянты». И жгло ему сердце от несправедливости и зависти. Хотя внешне этого он не выказывал, поддерживал дружеские отношения. Ко дню рождения Николая Степановича даже писал его портрет. А тут к нему в гости проездом заглянул товарищ по Академии Лёшка Жукондов. Рисухин, естественно, показал ему свои последние работы, в том числе и тот портрет.

— А это кто у тебя, уж не Труфанов ли? — удивился сокурсник.

И рассказал про свою утонувшую родственницу Любашу, а также про неблаговидное подозрительное поведение в той истории молодого ещё тогда Николая.

Труфанов никогда не рассказывал о том происшествии и, наверное, очень не хотел, чтобы о нём узнали здесь, в Москве. Рисухин быстро смекнул, что с этого можно поиметь неплохие денежки. Он выпросил у своего товарища и вскоре получил от него фотографию девушки. И нарисовал небольшой лирический этюдик. В светлую лунную ночь плывёт по реке лодка, а в ней двое. Он и она. Лица парня не видно, он сидит на вёслах спиной к зрителю. А Любаша вся на виду — настоящая русская красавица, с длинной русой косой. Но грустная и бледная от лунного света, как сама смерть.

Рисухин принёс картину на дом к Труфанову. Они прошли в его кабинет, и художник вручил хозяину своё произведение. Николай Степанович, взглянув на полотно, побледнел.

— Что это? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Да вот хочу сделать серию сюжетных картинок для своей выставки. С комментариями. Уж больно типаж хорош. Трагический. И парня разверну лицом к публике.

— Сколько ты хочешь? — напрямую спросил бизнесмен.

— Двести тысяч долларов.

— Да ты, Рисухин, шантажист, оказывается! — выкрикнул Труфанов.

— А! Вот в чём дело! — закричала и я. — Шантажист! А Клавдии Егоровне послышалось — шахматист. Она вечно путала названия — то нудист, то нумизмат.

Все посмотрели на меня и молча переглянулись.

А Сухожилин продолжал:

— Труфанов был в шоке от такого коварства, но вынужденно согласился на отступные. Только попросил разрешить ему выплачивать сумму частями.

— Так это он убил Александра Ивановича? — поставила я конкретный вопрос.

— Рисухин по заключению медэкспертов умер от инфаркта миокарда. Да, Труфанов бывал пару раз у него на даче в Подмосковье. Может, деньги привозил, может, угрожал и довёл до такого состояния. Но, по крайней мере, следов насильственной смерти не обнаружено.

— Да, ловко получается, — подытожила я. — И человека нет и виновных нету.

— А надо ли искать виноватых? — спросил Влад.

— Такая у нас работа, — ответил майор милиции.

— Ну, а «цезарь», где «цезарь»? — заволновалась Надежда. — Вы нашли его или нет?

— Увы! — развёл руками профессиональный сыщик. — Мы пересмотрели все картины в квартирах друзей и близких Полины Грибовой, но нигде монету так и не обнаружили.

И тут настал мой звёздный час!

Я выдержала театральную паузу и многозначительно произнесла:

— Поздно искали. Потому что «цезаря» уже нашла я!

Наступила та звенящая тишина, которая бывает после того, как со всей силы шарахнет гром!

— Ты нашла «цезаря»? — не поверил Сухожилин.

— Да, — спокойно заверила его я. — Всё-таки я представляю солидную фирму «Пердимонокль», а не просто слежу за конкурентами.

Костя молча пропустил ответную шайбу в свои ворота.

— Молодец, Столя! — хором закричали Данька и Тоська.

— Да, она такая, — закивала головой Надежда. — Я помню, как-то у меня пропал лифчик, — начала она излагать классическую историю, но её никто не слушал.

Все смотрели на меня и требовали:

— Расскажи! Покажи!

Да, такого моего триумфа Костя не ожидал.

И я рассказала о своём победоносном пути.

— С самого начала, когда Полина вручила мне записку со странной фразой «Цезарь в тесте», я терялась в догадках. Во-первых, что это за «цезарь» такой? А, во-вторых, в каком тесте он хранится? И ещё, как специально, чтобы запутать меня, оказалось, что девушка работала кондитером. Я перемесила всё тесто, что осталось после Поли, но никакого «цезаря» не нашла. Затем я искала его в тестах Петра Грибова, но нигде не было даже полунамёка на интересующий меня объект. Я зашла в тупик и оставила бесплодные поиски. Но судьба даёт мне ещё один шанс. Я узнаю, что «цезарь» — это дорогая редкая монета, и Полина спрятала её в какой-то картине. Но почему она написала, что «цезарь» именно в тесте? Может быть, какое-то полотно сюжетно связано с мучным изделием? Но таких картин не оказалось. Я постоянно думала об этом. И однажды меня, будто током, прошибло! Боже мой! Как всё элементарно просто и ясно. «Цезарь» в тесте! — Я обвела всех взглядом. — Понятно? «Цезарь» — в тесте!

Но все смотрели на меня непонимающе и качали головами.

— Ну, хорошо, — сказала я. — Постараюсь объяснить. Полина написала своему брату, что монета находится в тесте. Но дело в том, что Пётр был когда-то женат на Инночке Рисухиной. И тут открывается новое третье значение этого слова. Как называется отец жены? Тесть! Цезарь находится в тесте! То есть, в отце жены! В данном случае, в Рисухине Александре Ивановиче.

У всех одновременно вырвался вздох изумления и восторга.

— Ну, Столомон, ты даёшь! — впервые искренне восхитился мной Костя Сухожилин. — Чтобы до такого додуматься, надо не просто иметь мозги набекрень, а нужно ещё и вывернуть их наизнанку!

— Но и это ещё не всё, — продолжила я. — Полина не написала, что «цезарь» находится у тестя. Она написала — в тесте. Но не мог же Александр Иванович постоянно носить монету внутри себя. Костя, ты был на квартире у Рисухиных? — вдруг спросила я.

— Был.

— Ну и что ты там заметил?

— Сразу, как заходишь, висит большущий, во весь рост, автопортрет Рисухина.

— Вот! Это и есть тот тесть, внутри которого находился неуловимый «цезарь». Когда я всё поняла, то поехала на ту квартиру и, пока Инночка готовила чай на кухне, заглянула за картину. Там, в уголке, и притаилась нумизматическая ценность.

Я достала из кармана брюк упакованную в целлофановый пакетик монету и торжественно положила её на стол. Все сгрудились над ней и по очереди, передавая из рук в руки, любовались чеканным профилем цезаревой головы, увенчанной лавровой ветвью.

Иду поместили в Бутырку. По всей видимости, её ждёт суровое наказание. Ну и поделом! Таких людей надо изолировать от общества. Как сказал по этому поводу наш домашний поэт:

Виталика выпустили под залог. Мальчик натерпелся за эти дни. Но с отцом они, похоже, помирились. С Труфановым следствие тоже разбирается, но пока ограничились подпиской о невыезде. Впрочем, он сам в этом кровно заинтересован. Когда бизнесмен узнал, что я нашла его «цезаря», он был вне себя от радости и заплатил мне еще десять тысяч долларов. За сверхурочную работу, так сказать. Я не стала возражать, любой труд должен быть достойно оплачен.