Наталья Александрова - Хранитель Чаши Грааля

Навстречу ему ехала девочка лет пяти на трехколесном велосипеде. Увидев Старыгина, она остановилась, широко улыбнулась и протянула ему нежно-розовый тюльпан.

– Здравствуй, дяденька! – проговорила она голосом нежным, как весенний ручеек.

– Здравствуй! – ответил Старыгин и взял протянутый цветок, мысленно пожав плечами.

Улица по-прежнему была пустынна. Вот из переулка впереди вышла девчонка лет пятнадцати в коротеньких джинсовых шортиках и розовой маечке. Тоненькая фигурка гнулась под тяжестью плетеной корзины, весьма тяжелой, надо полагать.

Сзади послышались шум и звуки ритмичной музыки. Старыгин инстинктивно шарахнулся к забору. Его обогнали трое подростков на велосипедах, у одного на шее висел плеер. Парни переглянулись, рассредоточились и припустили к девчонке, нажимая на педали.

«Начинается, – мысленно вздохнул Старыгин, – сейчас эти хулиганы начнут приставать к девчонке, придется вмешаться… Хоть гаркну на них погромче – может, кто из дома выскочит…»

Он прибавил шагу, хотя ему очень не хотелось вмешиваться, но не бросать же девочку на произвол судьбы – подростки могут быть очень жестоки.

Велосипедисты догнали девушку, один на ходу ловко выхватил корзину, второй поддержал ее владелицу, чтобы та не упала. Девчонка звонко рассмеялась и уселась на раму к парню, с плеером на шее. Третий велосипедист пристроил корзину на багажник, все трое нажали на педали и скрылись за поворотом.

Снова улица была пустынна, только Старыгин оторопело глядел им вслед.

«Что это за место такое? – думал он, шагая дальше. – Какое-то нереальное место! Не удивлюсь, если здесь и милиция такая же благостная, прохожим цветы раздает и мешки тяжелые подносит…»

И тут же, словно мысль Дмитрия Алексеевича материализовалась, из-за угла появился милиционер.

Это был крупный широколицый дядька лет пятидесяти, в тщательно отглаженной форме, с пухлым портфелем в руке и кобурой на ремне.

– Здравствуйте, – проговорил милиционер, остановившись перед Старыгиным. – Вы, я вижу, не местный. Надолго к нам? По делам или просто интересуетесь?

Старыгин молча полез в карман за документами – с представителем власти нужно быть покладистым. Хорошо, что он не успел сдать в Кумусе командировочное предписание.

– Да я, в общем, не настаиваю, – улыбнулся милиционер, – вы ничего не нарушаете…

Однако взглянул мельком на документы.

– Далеко забрели… Дела у вас в нашем городе?

Старыгин не успел придумать подходящего ответа – уж слишком много в последнее время на него навалилось, но милиционер продолжил, видимо, сообразив, что гость затрудняется с ответом, и не желая ставить его в неловкое положение:

– Вам есть, где остановиться? А то я могу предложить хорошее место… Там чисто и недорого.

Окончательно добитый гостеприимством и приветливостью местных жителей, Старыгин невнятно пробормотал, что он еще не осмотрелся и, может быть, позднее воспользуется…

– Как скажете! – милиционер улыбнулся, пожал плечами и пошел своей дорогой.

Старыгин тоже двинулся дальше. Здешняя умиротворенная атмосфера вызывала у него невольные подозрения, однако на душе полегчало, даже усталость куда-то ушла.

Миновав еще несколько нарядных домов, он вышел на городскую площадь и увидел прямо перед собой памятник.

Памятник этот был очень странный: не Ленин в традиционной кепке, не лихой командарм времен Гражданской войны в долгополой кавалерийской шинели и остроконечной буденовке, не суровый чекист в перепоясанной портупеей кожанке и надвинутой на глаза фуражке, а пожилой, немного сутулый человек в медицинском халате, с мензуркой в руке и с мягким, заботливым выражением лица.

На постаменте памятника лежал букет свежих тюльпанов.

– Олег Николаевич Каменский… – прочитал Старыгин надпись на пьедестале. – Знать бы еще, кто это такой?

– Это врач, который двадцать пять лет назад спас сотни жителей нашего города во время эпидемии! – раздался совсем рядом звонкий детский голос.

Оказывается, последние слова Дмитрий Алексеевич произнес вслух.

Он оглянулся и увидел мальчишку лет двенадцати, смотревшего на него с несомненным интересом.

– Привет, – сказал Старыгин, – а ты что здесь делаешь?

– Да так… – мальчишка глядел поверх его головы, и Старыгин машинально потрогал собственное темечко – что такого ребенок там увидел интересного? И тут же понял – бейсболка. Бейсболка у него была из Мадрида, футбольной команды «Реал». На белом поле располагался золотистый с красным логотип клуба, и еще – буквы. Конечно, за время странствий бейсболка потеряла товарный вид, белый цвет стал не совсем белым, но зоркие глаза юного футболиста разглядели знаменитый логотип, и теперь мальчишка никак не мог отвести взгляд от интересующего его предмета. Старыгин снял бейсболку и протянул ее мальчишке – уж больно загорелись у него глаза от такой роскоши.

– Бери!

Но тот очнулся и мужественно спрятал руки за спину.

– Не, вам самому нужно, а то голову напечет…

«Странный мальчишка!» Старыгин едва рот не раскрыл от удивления.

На вид юный фанат футбола ничем не отличался от других мальчишек такого же возраста.

Детей у Дмитрия Алексеевича не было, так что подробностями их воспитания и времяпровождения он не слишком интересовался. Однако примерно представлял себе образ двенадцатилетнего обормота – нечесаный, расцарапанный, ногти грязные, руки в карманах, в глаза не смотрит, слова цедит сквозь зубы, да и жаргончик соответственный…

Это крайний, хотя далеко не самый худший вариант.

Перед Старыгиным же стоял индивидуум в широченных штанах, на лбу – заживающая ссадина, руки расцарапаны и смазаны зеленкой, но буйные волосы – чистые, хотя подстричь их все же не мешало бы. Вообще, мальчишка весь был чистый – лицо без малейшего прыщика, карие глаза смотрят открыто и приветливо. Нет в них подростковой подозрительности и недоброжелательности. Слова при разговоре выговаривает правильно, не цедит их сквозь зубы, не сплевывает каждую минуту, не смотрит исподлобья…

Вдруг мальчишка поднял правую руку, в которой был зажат крупный розоватый камень. Старыгин невольно попятился, но мальчишка вовсе не собирался швырять в него свой камень. Наоборот, он заговорил очень толково:

– Это – наш здешний камень, из которого вытесан памятник Олегу Николаевичу.

– А давай меняться, – быстро предложил Старыгин, – ты мне – камень на память, а я тебе – бейсболку. Так устроит тебя?

– Устроит… – протянул мальчишка, тут же схватил желаемое, на миг прижал бейсболку к сердцу, потом нацепил на свои буйные кудри.

Старыгин рассматривал серовато-розовый кусок камня с белыми прожилками.

– Этот камень называется дешти-та, или страж-камень… – болтал мальчишка голосом заправского экскурсовода, – каменоломни находятся километрах в пяти от нашего города, хотя сейчас добыча камня прекратилась.

– Страж-камень… – машинально повторил Дмитрий Алексеевич.

И тут же в голове у него зазвучали слова из Книги Тайн:

«…камень от человека и человек от камня. Нет стража надежнее, чем камень, нет камня надежнее, чем человек…»

Ну да! Как же он сразу не догадался: камень от человека и человек от камня – это же памятник!

И тут же, словно у него внезапно открылись глаза, Старыгин понял загадочные слова из древней книги.

«…Где солнце положит конец человеку от камня и камню от человека, через луну от солнца, равного солнцу…»

Где солнце положит конец человеку от камня и камню от человека – то есть там, куда дотянется перед самым закатом тень от памятника. Но не в любой день, а «через луну от солнца, равного солнцу». То есть… ровно через месяц после солнцестояния! Через месяц после того дня, когда день равен ночи!

Старыгин был самый настоящий гуманитарий и школьный курс астрономии помнил не слишком хорошо, поэтому, чтобы проверить себя, спросил у необыкновенного мальчишки:

– Ну, отличник, скажи-ка мне, на какой день приходится весеннее солнцестояние?

– Я не отличник, – тяжко вздохнул мальчишка, – у меня с русским языком проблемы. И еще с ботаникой – тычинки, пестики, кому это нужно-то?

Тут Старыгин кивнул, показывая, что насчет ботаники он его полностью поддерживает. Мальчишка приободрился и выдал информацию насчет весеннего солнцестояния:

– На двадцать второе марта.

Отлично! А сегодня как раз двадцать второе апреля…

Старыгин поднял голову.

Солнце уже клонилось к горизонту, тени удлинялись. И тень от памятника выдающемуся врачу, протянувшись через всю площадь, подбиралась к школьному двору.

Старыгин бросился туда, где заканчивалась эта тень.

И вдруг на него словно вылили ушат холодной воды.

Удивительно, как человек глупеет, когда напряженно думает о чем-то одном!

Как, интересно, может быть связан современный памятник с древней тайной, которой почти тысяча лет?