Дарья Донцова - Канкан на поминках

Подавив припадок злобы, я спросила:

– И кто же тебе про Костина рассказал? И вообще, как ты оказался журналистом, если работаешь агентом?

Ребров молчал.

– Чего язык проглотил?

– Некогда лясы точить, в три часа люди придут договор подписывать, мне пятьсот баксов принесут, между прочим, я живу на комиссионные.

– Очень жаль, – вздохнула я, – но я уже сказала, что ты не выйдешь отсюда, пока все не расскажешь. Плакали твои денежки, другому достанутся, тому, кто сегодня подсуетится.

– Да говорить нечего, – возмутился Константин, – я подрабатываю в риелторской конторе, на гонорары не прожить…

– Давай-ка, дружочек, по порядку, – велела я, – кстати, только от тебя зависит, когда отсюда вырвешься.

– И как ты дверь без ключа откроешь? – неожиданно оживился карлик.

– Не твое дело, говори быстро.

Ребров тяжко вздохнул и решился:

– Тут никакого секрета и нет, ничего противозаконного я не делал.

Наверное, он очень хотел получить свои комиссионные, потому что быстро-быстро рассказал всю свою биографию.

Тягу к печатному слову Костик испытывал всегда, ну, нравился ему до дрожи процесс вождения ручкой по бумаге. Именно ручкой, потому что на компьютер денег у него нет. Ребров рано женился, обзавелся двумя спиногрызами и лишней копейки никогда не имел. Однако и образования у него тоже не было. Правда, после школы пытался поступить на факультет журналистики МГУ, но разве туда без блата пролезешь? Впрочем, в более демократичный полиграфический он тоже не попал, и пришлось Костику идти в армию. И вот тут ему несказанно повезло. Судьба занесла юношу в самую обычную воинскую часть, расположенную в городе Волоколамске. Отчего-то там и слыхом не слыхивали о дедовщине, офицеры были приветливы, а сержанты строги, но справедливы, и кормили хорошо, сытно и даже вкусно. И еще там имелась крохотная типография, где выпускали газету части под немудреным названием «На страже Родины». Стоит ли говорить, что Костя стал сначала самым активным корреспондентом, а потом и главным редактором листка.

Дело он поставил так хорошо, что полковник Михалев, начальник воинского соединения, предложил Реброву после окончания службы работу в Москве. Брат Михалева выпускал многотиражную газету в одном из московских НИИ, работающих на оборону. Костик с радостью согласился – так начался его путь к высотам журналистики. Но, честно говоря, далеко Ребров не ушел, трудился в основном в крохотных изданиях, выходивших на плохой бумаге маленьким тиражом. Но в Союз журналистов вступил и заказал себе визитные карточки, на которых стояло: «Константин Ребров, литературный сотрудник, член Союза журналистов СССР».

Потом страна развалилась. Вместе с тысячами людей Костя остался без работы. Многотиражные издания тихо отдали богу душу. А в те газеты и журналы, что выросли словно грибы после дождя, его никто брать не хотел. На смену «старым» журналистам приходила новая поросль, и главные редактора интересовались:

– Компьютером владеете? На каких иностранных языках разговариваете? Где ваш диплом о высшем образовании?

Побарахтавшись в море неприятностей, Ребров пристроился агентом в контору, но занятия «писательством» не бросил. Теперь он был внештатным корреспондентом, приносил статьи и очерки в разные издания. Его печатали, правда, не слишком часто. Прожить на гонорары было невозможно, и основной «кормилицей» стала контора по продаже недвижимости. Но там Константином гордились, считали чуть ли не Львом Толстым, каждую публикацию торжественно вывешивали на специальной доске у входа, и секретарь словно невзначай показывала клиентам газетные вырезки, приговаривая:

– Это наш агент пишет, между прочим, член Союза журналистов!

Люди удивлялись и проникались к конторе доверием. Словом, довольны были все.

В самом конце августа Реброва вызвал к себе хозяин агентства, Андрей Малахов.

– Кто, – перебила я его, – кто?

– Андрей Семенович Малахов, – повторил Константин, – владелец нашей конторы, а что?

– Ничего, – пробормотала я, – говори дальше.

Андрей Малахов спросил:

– У тебя в «Московском комсомольце» связи есть?

– У меня везде знакомые, – пожал плечами Ребров, – а в чем дело?

– Хочу темку подбросить, – ухмыльнулся Малахов, – о коррупции в милицейских кругах. Вот слушай. Есть такой майор…

Рассказывал Андрей довольно долго, а потом спросил:

– Квартирку посмотреть желаешь?

– Как ты туда попадешь? – изумился Ребров.

– Поехали, – захихикал Андрей.

Они отправились в Кунцево. Там, среди массива буйной зелени, уютно устроился шикарный дом с элитными квартирами и подземной стоянкой.

Константин увидел хоромы и шикарный джип.

– Слушай, – не выдержал в конце концов Ребров, видя, что начальник спокойно запирает апартаменты, – не врублюсь никак, ключики-то у тебя откуда?

Малахов заржал:

– Да сестра моя, Дашка, жила с этим хмырем Костиным, замуж думала за него выйти. А он ее бортанул, другую привел, вот и хочу мужику навредить, раз он моей сеструхе говна наложил, пусть попрыгает теперь, взяточник. А ключи от Дашки, она перед уходом дубликат сделала. Пришла ко мне, показывает связочку и говорит: «Вовка, дрянь, не знает, что у меня ключи есть. Ну ничего, устрою ему кислую жизнь. Пусть приведет мою заместительницу, уложит под пуховое одеяльце, тут я и войду. Представляешь, как у сволочи морда вытянется!» Только я у нее ключики отобрал, – объяснил Андрей, – и пообещал Костину небо в алмазах показать!

– Пойдем отсюда скорей, – испугался Ребров, – еще вернется мент домой и накостыляет нам по шее!

– Не боись, – веселился Малахов, входя в лифт, – он днем дома не бывает!

Ребров позвонил в «Московский комсомолец» Шлыкову. Заведующий отделом тему одобрил, и Константин засел за работу. Статья вышла отличная, острая, динамичная… Реброву выписали хороший гонорар, а в день, когда «МК» опубликовал рассказ про «Мента позорного», Андрей Малахов зазвал Константина к себе в кабинет и вручил большую бутылку коньяка в картонной упаковке.

– Спасибо тебе, уважил. Дашка страшно довольна, выпей за успех!

Константин поблагодарил и решил угостить коллег. Но когда он открыл коробку, рядом с красивой бутылкой из темного стекла обнаружился еще и белый конвертик с приятными зелеными бумажками. Словом, день сложился чудесно, и все были довольны. Малахов – тем, что смог доставить сестре несколько радостных минут, а Константину было приятно угодить начальству, да и деньги были совсем даже нелишними.

– Вины моей, как видишь, никакой нет, – разводил руками Ребров, – кто же думал, что так получится. А почему его посадили? Небось на взятке попался?

Оставив его вопрос без ответа, я задала свой:

– Адрес помнишь?

– Чей?

– Квартиры моего брата в Кунцеве!

– Записал, ща, погоди…

Он вытащил пухлый блокнот, перелистал его и удовлетворенно заявил:

– Ага, вот оно: улица Карпова, дом восемь, квартира 26.

– А теперь скажи, не работал ли в вашей конторе Антон Селиванов?

– Тоша? Так он умер, глупо так, от удара током. А ты откуда его знаешь? – удивился Ребров.

– Да так, – пробормотала я, – встречались. Вот что, давай уматывай, да и мне на работу пора.

– Ну и как я выйду? – поинтересовался Константин.

– Иди себе спокойно, – фыркнула я, – дверь не заперта.

Ребров быстрым шагом двинулся в прихожую. Я подождала, пока за стеной загремит лифт, и с наслаждением закурила. Что ж, остается только одно – поехать на улицу Карпова и узнать, кому принадлежит квартира.

На Карпова я добралась к обеду. Роскошный дом из светлого кирпича гордо стоял среди буйной зелени. Неожиданные сентябрьские холода еще не позолотили листву, и казалось, что для богатых людей даже природа делает исключение.

Я поставила свои битые «Жигули» в самом углу парковочной площадки и подошла к шикарному подъезду, естественно, украшенному домофоном. «Для вызова дежурного наберите 000», – гласило красивое объявление, висевшее над кнопками.

Я потыкала пальцем в пупочки. Раздалось мелодичное позвякивание, и строгий, но вежливый женский голос спросил:

– Кто?

– В двадцать шестую квартиру.

Послышался тихий щелчок, дверь приоткрылась. Я вошла в подъезд, отделанный с шиком. На полу красовался бежевый палас. Интересно, каким образом он ухитрился не запачкаться? Все идут по роскошному покрытию в грязной обуви. Хотя небось у жильцов – машины. У большого окна, между огромными кадками, в которых буйно цвели два неизвестных мне растения с мясистыми листьями, стоял широкий письменный стол, из-за которого поднялась приятная дама лет сорока с великолепной фигурой и красивой стрижкой. Одета консьержка была в английский костюм из качественного твида. Левый лацкан пиджака украшал прямоугольный значок «Сегодня по подъезду дежурит Милованова Елена Павловна». Вспомнив не к месту про растрепанную бабу Зину, вяжущую сейчас у входа в мой дом какую-то фуфайку, я вздохнула и улыбнулась: