Дарья Донцова - Любимые забавы папы Карло

Я пошла по лестнице вниз, забыв воспользоваться лифтом. Что ж, завтра поеду в это неведомое Гопаково, наверное, в местечке один приют для престарелых.

Дома весь народ собрался в кухне-столовой: эти два помещения у нас объединены в одно.

– Привет, – обрадовалась Томочка, – ужинать будешь?

Я кивнула и упала на стул. Ноги словно налились свинцом. Быстро же человек привыкает к хорошему, еще недавно я носилась по городу на своих двоих, не ощущая усталости.

– Что с машиной? – спросила я у Олега, надеясь услышать, что его иномарка уже в полном порядке.

– Чинят, – ответил муж.

Я пригорюнилась. Значит, нечего рассчитывать, что поеду в неведомое Гопаково на личных колесах, придется переть на электричке, а потом на автобусе или маршрутном такси. Сильно сомневаюсь, что интернат, где доживают свой век никому не нужные старики, находится прямо на привокзальной площади, да и само Гопаково небось расположено вдали от железной дороги и большого шоссе.

– Завтра в десять обещали отдать, – продолжил Олег.

– Так я могу утром взять свою машину?

– Нет.

– Но почему?

– А на чем я в сервис покачу?

– Ну… на метро. И потом, если ты отправишься на моей, то как ее назад доставить? Ты же уедешь на своей иномарке.

– И что теперь? – набычился Олег.

– Моя машина останется в сервисе, кто ее к дому пригонит?

– Ты.

– Я?

– Ну да! Сядешь на метро и…

У меня потемнело в глазах.

– Как тебе не стыдно!

Олег швырнул вилку на стол.

– Опять! Только не начинай скандал! Иногда мне хочется оказаться в таком месте, где я еще ни разу не бывал, и заняться тем, чем никогда не занимался! Уехать бы далеко-далеко и не слышать твоих воплей!

Томочка сидела, опустив голову. Семен, крякнув, встал и, пробормотав:

– Совсем забыл, мне же надо позвонить, – быстро вышел из столовой.

Я пыталась справиться с некстати подступившими слезами, Олег же, не замечая ничего вокруг, продолжал громко вещать, как ему надоело все вокруг.

– В принципе, – вдруг сказала Кристина, отодвигая тарелку с недоеденной котлетой, – тебе можно легко помочь.

Олег с удивлением воззрился на девочку.

– Ты о чем?

Кристя моргнула раз, другой, потом протянула:

– Вот только что ты говорил: хочу оказаться там, где ни разу не бывал, и заняться тем, чего никогда до сих пор не делал, верно?

– Да, – кивнул Куприн, – на необитаемом острове, к примеру.

– Ну зачем же на край земли катить, – безмятежно заявила Кристина, – есть более простой способ осуществления твоих заветных желаний. Собери со стола посуду, отнеси ее на кухню и помой спокойно, а мы, женщины, в это время телик посмотрим. Сразу двух зайцев убьешь: окажешься в помещении, которое почти не посещаешь, и сделаешь дело, которым никогда не занимался. Ей-богу, чистить сковородки нудно, но не трудно, ты сообразишь, что к чему.

Томочка опустила голову почти в тарелку, я, чтобы не захохотать во весь голос, прикусила нижнюю губу. Олег посидел пару секунд молча, потом встал и, не говоря ни слова, вышел. Кристя вскочила на ноги.

– Вилка, ты дура! Почему позволяешь себя унижать! Значит, он не может на метро до сервиса добраться, а ты плюхай в вагоне! Не смей ему машину давать.

– Кристя! – покачала головой Томочка. – Нельзя так, мужа надо беречь!

– Зачем? – спросила девочка.

– Ну… – хором вякнули мы с Томуськой, – ну…

– Может, наоборот, а? – топнула ногой Кристя. – Это они обязаны нас лелеять. Вам, клушам, такое и в голову не приходило? Одна целый день по хозяйству убивается, другая деньги зарабатывает.

– Мне только недавно хорошо платить стали, – напомнила я.

– А я вообще не работаю, – добавила Тома, – с Никитой сижу!

– Ты сына сама себе пальцем сделала? – налетела Кристина на мать.

– Нет, – растерянно ответила та.

– Значит, Никита еще и папин?

– Конечно.

– Ну-ка посчитай, – уперла руки в бока Кристя. – Домработница теперь как минимум триста баксов в месяц стоит, и нянька не меньше. Повар, думаю, на такую же сумму потянет, еще ты папу стрижешь, следовательно, он на этом экономит. Выгодное дело, однако, жену иметь. Ну-ка, прикинь на минуту, что ты с отцом разошлась. Придется ему кучу народа для собственного обслуживания нанимать да еще секс-услуги оплачивать!

– Кристя, – покраснела Томочка, – что ты несешь!

Но девочка совершенно не смутилась.

– Я-то все правильно говорю, – отрезала она, – и если мне когда-нибудь придет в голову пойти в загс, то в моей семье дело будет обставлено по-иному. Это за мной станут ухаживать и обо мне заботиться! Я вовсе не собираюсь жить как вы, две чмы!

– Слово «чмо» не изменяется по падежам, – машинально поправила я разбушевавшегося подростка.

Кристя скорчила гримасу.

– Может, я и безграмотная дура, но в обиду себя не дам!

Взметнув коротенькую юбчонку, девочка унеслась в коридор. Мы с Томочкой молча уставились друг на друга.

– Ты бы могла так разговаривать с мамой? – прошептала Томуська. – Ну, про секс-услуги и прочее.

– Не знаю, я не имела матери.

– Да, конечно, а с Раисой?

Я вздрогнула.

– Мачеха живо схватила бы скалку и отходила меня до синяков. Но Кристина, слава богу, родилась уже в иной стране, она никого не боится и на самом деле не позволит себя унижать. Даже от любимого мужа ничего терпеть не станет, наподдает ему по башке и уйдет.

– Считаешь, это хорошо? – протянула Томуська. – И я не должна наказать ее?

– Думаю, нет. Во-первых, поздно, Кристя выросла и имеет твердое мнение по каждому вопросу. Во-вторых, она права, хоть я не одобряю ее выражансов и гнева. Лично я, послушав Кристину, сделала выводы и сейчас, немедля, спрячу ключи от тачки. Сама поеду завтра на своей машине по делам, а Олег потащится на метро.

– У него в подземке всегда кружится голова, – напомнила незлобивая Томочка.

Я хорошо знаю: мою лучшую подругу отливали в той же форме, что и мать Терезу, но почему-то сейчас ее интеллигентность и нескандальность стали меня злить.

– А я в метро кашляю, – сообщила я, – на то Олег и сильный пол, чтобы уступать слабому. Коли Куприну нехорошо под землей, пусть возьмет бомбиста.

– Мне просто не хочется, чтобы утром разгорелся скандал, – тихо сказала Томуся.

Я улыбнулась:

– Не волнуйся, все будет хорошо.

Утром я умчалась из дома полседьмого. Путь предстоял не ближний, и потом, я не люблю носиться по шоссе, словно угорелая, а до Звенигорода мне добираться долго. Не испытывая никаких угрызений совести, я схватила ключи от своей тачки. Олег еще спит. Он не увидит, как жена села в машину, а когда поймет, что ему предстоит воспользоваться общественным транспортом, я окажусь уже далеко, скандал Олегу устраивать будет некому.

В Гопакове я очутилась около десяти, высунулась из окошка и спросила у тетки, торговавшей газетами:

– Где тут у вас дом престарелых?

– Ехай по главной улице, – миролюбиво отозвалась баба, – до конца, от водокачки налево, и увидишь три дома, тама дурка, уроды и старики, просекла?

Я кивнула, конечно, понятно. На одном пятачке стоят психиатрическая лечебница, психоневрологический интернат и дом престарелых.

Ехать пришлось пять минут. Гопаково кончилось, на окраине высилась здоровенная круглая башня из темно-красного кирпича, левее, среди деревьев, ярко выделялись три здания, выкрашенные когда-то в невероятные цвета: сочно-бирюзовый, ядовито-розовый и лимонно-желтый. Краска облупилась, оконные рамы были разномастными, крыши, похоже, не перекрывались заново со времен царя Гороха, а латались, словно лоскутное одеяло.

Нужное мне здание оказалось самым крайним, выкрашенным в цвет взбесившейся канарейки. Я с трудом открыла огромную деревянную дверь, вошла в пустой, чисто вымытый холл и почувствовала, как сжалось сердце. Господи, сделай так, чтобы мне никогда не пришлось доживать век в подобном месте! Хотя тут довольно аккуратно, пол покрыт красно-белой плиткой, стены выкрашены темно-синей краской, лестница с широкими серыми ступенями покрыта вытертой ковровой дорожкой. Отчего же меня охватила тоска? Может, из-за запаха? В здании витал аромат хлорки, переваренной капусты и дешевой пудры. На секунду мне показалось, что это особые духи под названием «Нищета», а может, «Горе»…

– Вы к кому? – спросил тоненький голосок.

Я повернула голову и увидела старушку в темно-синем халате. Опершись на швабру, она глядела на меня блеклыми глазами.

– Мне нужна Марфа Ефимова.

– А вы ей кто? – бдительно поинтересовалась уборщица. – Родня? Внутрь только своих пускают.

– В общем, да, – быстро ответила я, думая, что сейчас бабуся разрешит мне пройти.

Но она вдруг строго сказала:

– Постой-ка тута, на тряпке. Пойду узнаю. Не ходи по вестибюлю, я помыла его.

Я покорно умостилась на куске застиранной мешковины и застыла в ожидании. Кряхтя и охая, старушонка пошла по лестнице вверх и исчезла. Время тянулось как резиновое, в здании стояла ужасающая, прямо-таки гробовая тишина, у меня заломило спину.