Дарья Донцова - Любимые забавы папы Карло

Я покорно умостилась на куске застиранной мешковины и застыла в ожидании. Кряхтя и охая, старушонка пошла по лестнице вверх и исчезла. Время тянулось как резиновое, в здании стояла ужасающая, прямо-таки гробовая тишина, у меня заломило спину.

– Эй, – донеслось сверху.

Я задрала голову и увидела бабусю, перегнувшуюся через перила на втором этаже.

– Ты ей невестка? – спросила старушка и, не дожидаясь моего ответа, продолжила: – Марфа не хочет тебя видеть.

– Но…

– Уходи подобру-поздорову, – пригрозила уборщица, – я санитарок позову, мало не покажется.

– Я не невестка Ефимовой.

– А кто?

– Родня с другой стороны.

– С какой? – не успокаивалась бабка. – Говори живо, мне некогда лясы точить, полкорпуса не мыто.

– Скажите Марфе, меня прислала Вера Попова, – вырвалось у меня.

– Погоди, – ответила уборщица и исчезла.

Я снова затосковала на тряпке.

– Эй, топай сюда, – донеслось сверху, – ноги вытри, пошмурыгай получше.

Обрадовавшись, я поелозила ступнями по рядну, в которое превратилась от долгого использования тряпка, и понеслась по ступенькам.

– Здорова ты бегать, – констатировала старуха, – меня чуть не сшибла. Вона, дуй по коридору, ейная последняя комната. Вот молодежь, ну и…

Не слушая старухины причитания, я побежала вперед мимо совершенно одинаковых, высоких, когда-то белых, а теперь ободранных дверей. Нужная створка оказалась слегка приоткрытой, я толкнула ее ногой и влетела в маленькую, едва ли пятиметровую комнату, обставленную с простотой, которая понравилась бы самому придирчивому спартанцу: железная кровать, выкрашенная белой краской, тумбочка и один стул, притулившийся у окна. Занавески тут были сшиты из кусков простыней, а кровать застелена синим, вылинявшим одеялом. Полная старуха, одетая в ситцевый халат, лежала на койке.

– Это ты мне привет от Веры Поповой принесла? – неожиданно молодым голосом спросила она.

Я кивнула.

– Остается только поинтересоваться, на каком транспорте ты прибыла из ада, – хмыкнула Марфа и села.

В ту же минуту на пенсионерку накатил кашель. Я поискала глазами стакан и бутылку с водой и не нашла ни того, ни другого, на тумбочке было пусто.

– Не бойся, – прохрипела Марфа, – это не зараза. Сердечный кашель.

– Такой бывает? – удивилась я.

Врач кивнула.

– Лучше тебе не знать, что еще с человеком приключиться может. Так кто ты? Зачем пожаловала? С какой стати Веру-покойницу припомнила? Говори! Вон на стул садись и излагай.

Я покорно устроилась на неудобном жестком сиденье, открыла рот, но тут Марфа предостерегающе произнесла:

– Лучше тебе не врать! Я моментально ложь чувствую. Пойму, что обманываешь, и санитарок позову. Я им приплачиваю, они за меня горой встанут, выкинут тебя вон, и чихнуть не успеешь, ясно?

Отчего-то мне сразу стало понятно: Марфа не собирается пугать незнакомую посетительницу.

– Меня зовут Виола Тараканова, – медленно начала я, – под псевдонимом Арина Виолова я пишу детективные романы. Дружу со многими людьми, в частности, с Кирой Нифонтовой. Некоторое время тому назад Кира пришла ко мне…

Марфа прикрыла глаза, издали могло показаться, что старуха спит, но по тому, как побелели ее стиснутые в кулаки пальцы, стало понятно: она очень напряженно внимает моим словам.

Я говорила долго, в горле пересохло, но воды в комнате не было. В конце концов рассказ подошел к концу. Марфа молчала. Я воззрилась на нее.

– И что вы думаете по этому поводу?

Марфа кашлянула.

– Похоже, кто-то услышал мои молитвы.

– Вы о чем? – удивилась я.

– В бога я не верю, – спокойно сообщила старуха, – попов терпеть не могу, подруг не имею. Была, впрочем, одна, так она давно покойница. Лежу тут часами, гнию на одеяле и вспоминаю свою жизнь. Чем больше думаю, тем сильней пугаюсь: вот умру со дня на день, и что?

– Вы выглядите совершенно здоровой, – быстро сказала я, – еще лет двадцать протянете.

– Типун тебе на язык! – в сердцах вскричала Марфа. – Надеюсь не сегодня-завтра убраться. Одна беда, рассказать о лаборатории некому. Уж думала воспоминания написать, только их после моей смерти на помойку вышвырнут. А тут ты появилась, словно… словно…

– Добрый ангел, – подсказала я.

Марфа скривилась.

– Виола, я врач. Сколько раз на вскрытии была, смерть видела часто. Нет души. Печень, легкие, почки, это да, все на месте. А вот бессмертной субстанции я не встречала, ничего похожего не обнаруживается. Вранье все про тот свет. Ничего от нас не остается, кроме памяти. Повезло тому, кто что-то большое делал. Вот ты книги оставишь.

– Думаю, они никому не будут нужны, – вырвалось у меня.

Марфа покачала головой.

– Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется. Во всяком случае, некоторое время люди будут тебя поминать, кто добрым, а кто злым словом. Слышала слова Метерлинка? В его пьесе «Синяя птица» сказано: «Мертвые живы до тех пор, пока мы о них говорим». И это верно. А кто и что скажет про меня? А?

Я слегка растерялась.

– Ну… ваш сын, внучка…

Марфа тяжело вздохнула:

– Они умерли.

– Как? Я только вчера…

– Они умерли!!!

– Да, я все поняла, хорошо.

Ефимова улыбнулась:

– Молодец! Похоже, мы с тобой договоримся. Значит, ты пишешь книги лишь о реальных событиях?

– Да.

– Тогда слушай, расскажу тебе такое, что никому никогда выдумать не удастся! – воскликнула Марфа. – Правда, она похлеще любого вымысла. Думаю, ты сумеешь Михаила отыскать, я предполагаю, где он спрятался, и, скорей всего, не ошибаюсь. Уж я-то его как облупленного знаю. Вопрос, сохранилось ли ожерелье? Михаил любит красивую жизнь и вполне мог его продать, а деньги прокутить. Но он способен и спрятать ценность. Все зависит от фазы, в какой он сейчас находится.

– От фазы?

– Да, не перебивай. Расскажу все, но с одним условием. Ты напишешь книгу и посвятишь ее мне, так и укажешь на первой странице: «Это произведение появилось благодаря Марфе Ефимовой, главной участнице всех описываемых событий». Понимаешь, я хочу, чтобы меня не забыли. Обещаешь выполнить просьбу?

– Да, – кивнула я.

– Ну так слушай, – сказала старуха и подпихнула себе под спину подушку, – ты вообще-то много чего узнала. Значит, коротенько повторим известное: Демьян вместе с соратниками сделали себе прививки, потом у исследователей родились дети, которые моментально получили свою дозу. Лаборатория работала вовсю, эксперименты шли в основном на мышах и свиньях. Все очень хорошо понимали, что максимально, на что можно рассчитывать, это увидеть внуков. Но потом началась Великая Отечественная война, и сотрудники лаборатории пошли добровольцами на фронт. Демьян и его сын Семен погибли, отец Паши Смайкина тоже, но остались матери, такие же фанатичные ученые, как их мужья. До начала пятидесятых годов дожил и отец Коли Малины. В общем, исследователи изо всех сил старались воспитывать детей в нужном русле, и большинство родителей сделало все, чтобы отпрыски пошли в медицинские вузы, продолжили их дело. Владимир Попов, Паша Смайкин, Николай Малина, Елена Иванова и Игорь Ласкин с подростковых лет знали: они не такие, как все. И вот что интересно! Война разметала их родителей по городам и весям, один Попов, внук Демьяна, остался в Москве. После того как большая часть исследователей погибла на войне, лаборатория прекратила свое существование. Те, кто выжил, осели в разных городах и пытались работать в одиночку, но сделать нужную вакцину у них не получалось, потому что основной архив, самые нужные документы остались у Попова. Но, повторюсь, детям своим они внушали с пеленок: вам предстоит идти только в медицину. А когда подростки поступили в нужные вузы, они узнали правду о касте бессмертных.

Володя Попов еще третьекурсником понял, какие ценные бумаги хранятся дома. Защитив диплом, он сумел заинтересовать проблемой определенные службы, и было принято решение о воссоздании научного подразделения. Разбросанных по всей стране потомков исследователей собрали вместе, подобрали им жен, и эксперимент был продолжен.

Молодые ученые пытались улучшить вакцину, наука шагнула вперед, и состав, предложенный Демьяном, уже не казался таким хорошим.

Марфа попала в проект после того, как на свет появилось новое поколение, уже третье из получивших дозы, кроме Володи Попова, у него было четвертое поколение. Ефимова была отличным детским врачом, и ее привлекли к работе с малышами.

Узнав, чем занимается Попов с приятелями, Марфа пришла в восторг. Время было на дворе романтическое. Советские люди полетели в космос, собирались поворачивать реки Сибири вспять, высаживать на Марсе яблони… Отчего бы и не заняться бессмертием человечества?

Но уже через некоторое время у Марфы сползли с носа розовые очки, и она поняла, что не все в группе разделяют энтузиазм Попова и Смайкина, готовых дневать и ночевать в лаборатории.