Дарья Донцова - Версаль под хохлому

Жанна встала и пошла за новой бутылкой воды, а мне стала понятна основная причина, по которой Ника отказалась в роддоме от Джулии. Она не могла принести домой изуродованного ребенка, ведь муж наверняка начал бы выяснять, почему у них родилась такая дочь, и докопался бы до того, как веселилась супруга в студенчестве. Нет, лучше было бросить младенца и постараться забыть о нем.

– Из-за смерти первого ребенка Ника во время второй беременности была очень ответственной, – бросилась на защиту Сухановой Алиса. – Она ела по часам, не пила даже чай, только соки и воду, ложилась спать в девять вечера, посещала музеи, слушала классическую музыку.

– И опять получилось яблочко с гнильцой, – фыркнула Жанна.

Алиса сложила руки на коленях.

– Ника мне абсолютно честно тогда в ресторане все рассказала. Она не имела ни малейшего влияния на дочь, Света мать в грош не ставила, лишь постоянно требовала денег. Вероника понимала: отсчитает Свете сумму, та ее на наркотики потратит. А не дашь денег – украдет. В конце концов Ника дочь отселила, купив ей квартиру в своем доме, взяла на работу в офис, рассчитала зарплату так, чтобы ее хватало только на необходимое. Думала, дочь за ум возьмется. Но Света могла к матери подняться, украсть у нее, допустим, золотую зажигалку и отнести в скупку. У отца, кстати, тоже попыталась крысятничать. А Потемкин рассвирепел и демонстративно лишил воровку наследства. Ника сделала то же самое.

– Бывшие супруги вроде еще не вступили в возраст, когда люди задумываются, что будет с их имуществом после смерти, – удивилась я. – Почему они составили завещания?

– Это был акт устрашения Светланы, – объяснила Алиса. – Родители знали, что дочери плевать на них, ни слезы, ни увещевания, ни уговоры не помогут. Хитрый план Вероники – постоянно держать девушку под контролем, не давать ей много средств – провалился. Светлана человек без эмоций, она не способна любить, никогда ни в чем не раскаивается, думает лишь о себе, а еще отлично притворяется. В глаза Нике скажет: «Мамочка, я никогда чужое не беру», а сама потихоньку ее кошелек унесет.

Я вспомнила, как девушка на моих глазах демонстративно целовала фотографию матери в вычурной, совершенно не подходящей к интерьеру рамке, и внезапно поняла: Потемкина обвела меня вокруг пальца, ни слова правды в ее рассказе про одинокое детство и несчастную юность не было. В Светлане умерла замечательная актриса и не менее талантливая сказочница. Небось рамочку она приобрела перед самым моим приходом, схватила в магазине первую попавшуюся и водрузила на стол, чтобы произвести на гостью впечатление любящей, страдающей от безвременной кончины матери дочери.

– Виктор сделал печальный вывод: единственные вожжи, при помощи которых можно управлять дочерью, это деньги, – говорила тем временем Алиса, – вот почему ей отказали в наследстве. Потемкин поставил Свете условие – она ведет себя по-человечески, работает, посещает нарколога, и тогда ей помогают финансово, в противном случае родители ни копейки ей не дадут! Знаете, что ответила дочурка?

– Боюсь даже предположить, – пробормотала я.

– Она сказала: «Ничего, подожду, торопиться некуда. Помрете, я все равно деньгами распоряжаться буду», – процитировала Ремнева. – Виктор тогда к своему адвокату помчался, составил бумагу, в которой подчеркивалось: дочь ни в коем случае не должна унаследовать его состояние. Завещания Сухановой и Потемкина хранятся у юриста Виктора. И если после смерти родителей Светланы выплывут другие распоряжения, значит, они – фальшивка. Очень уж мать с отцом на доченьку разозлились. Ника со Светой долго не общались, их Леня помирил. Замечательный он человек, и я не верю, что Маркелов убийца.

– Что будет, если я расскажу правду? – вдруг раздался из коридора звонкий голос.

– Вадик! – подскочила Алиса. – Ты что тут делаешь?

В кухню вошел симпатичный стройный парень. Чуть прихрамывая, он приблизился к матери и произнес:

– Проснулся, а тебя нет. Решил, что ты отправилась к Жанне кота кормить. Спустился на этаж, дверь оказалась открытой, услышал голоса, ну и вошел.

– Давно в прихожей стоял? – без обиняков поинтересовалась Гуськова.

– Мамин рассказ весь слышал, – не стал врать Вадик. И повернулся ко мне: – Вы из полиции?

– Представляю особое подразделение, – обтекаемо ответила я. – К нам обратилась Анна Маркелова, которая убеждена, что ее отец невиновен.

– Анна Маркелова? – эхом удивленно повторила Жанна.

– Дочь второго мужа Ники, – пояснила я. – Наверное, Вадик ее знает, раз дружил со Светой.

– Никогда не видел названную вами девушку, – ответил Ремнев-младший. – Видимо, она со Светой не общалась.

– Все, кто поумнее, со Светой не общались, – съязвила его мать.

Вадим грустно посмотрел на нее.

– Я с ней тоже порвал, ты зря в последнее время постоянно Светке трезвонила.

– Надолго ли? – тяжело вздохнула мать. – Сколько раз вы ругались, а потом вновь любовь-морковь, встречи под луной.

– Вадим, откуда вы знаете, что ваша мать общалась по телефону с Потемкиной, если между вами и Светой пробежала черная кошка? – поинтересовалась я.

Молодой человек поднял руку:

– Не нападайте! Вообще-то я в шоке, потому и заболел. Если понервничаю, сразу нога отказывает, какой-то дефект сосудистой системы. Начинается спазм и – бац! Не могу ходить.

– Тебе работать надо, – высказалась Гуськова, – а не на шее у матери сидеть, тогда не будет времени свои болячки лелеять.

Вадим сел на стул и чуть отставил ногу в сторону.

– Знаю, вы, Жанна, меня не любите, считаете захребетником, но я действительно, если из-за чего-то сильно переживаю, испытываю боль в ноге, мне нужно сразу сесть.

– Иди в школу, преподавай рисование. Там любому мужчине, даже колченогому, обрадуются! – не дрогнула Жанна.

Вадик повернулся ко мне:

– Хорошо, что вы пришли. Я не знал, куда бежать, к кому обращаться. Со Светой мы расстались, можете наши телефоны посмотреть. Мы давно не перезванивались. Она мне всего один раз недавно звякнула, пожаловалась, что ее моя мать достает, попросила ее утихомирить.

– Вадик, ну и слова! – возмутилась Ремнева.

– Нехорошо выразился, ты права, – устыдился художник, – но, мама, суть от этого не меняется. Тем более что это не мои слова. Ты начала третировать Светлану. Зачем?

– Чувствовала, что опять у вас роман зачадил! – вскричала Алиса. – Не нужна нам в семье наркоманка, воровка и шлюха. Ты интеллигентный, ранимый мальчик, а она просто дрянь. Я хотела, чтобы змеюка от моего сына отстала.

Парень с укоризной поглядел на мать.

– Мне, конечно, не стоило употреблять в отношении тебя слова «достает» и «утихомирить», но, мама, все равно уймись, пожалуйста. Ты ошибаешься, у нас со Светой полный разрыв.

– Заведешь своих детей, протащишь их через ухабы жизни, а потом появится жаба и протянет к ним лапы, посмотрю тогда, как ты отреагируешь... Дайте мне воды! – взвизгнула Алиса.

Жанна протянула ей бутылку.

– Мама не злая и не наглая, – защитил родительницу художник, – но, если речь идет обо мне, тормоза у нее отказывают, объективность пропадает. Как же, я ведь гений, Леонардо да Винчи двадцать первого века, великий и потрясающий художник, нет в подлунном мире ни одной женщины, достойной меня...

– А это не так? – улыбнулась я.

– Увы, до Леонардо мне никогда не дотянуться, у меня скромный дар рисовальщика, надеюсь устроиться по профессии в какую-нибудь фирму. Хочу иметь стабильный оклад, – вполне разумно пояснил парень. – Вы разрешите мне рассказать, что случилось?

– Начинай, – кивнула я.

– Только пусть мама не перебивает! – взмолился Вадим. – Она всегда резко реагирует на любые мои слова, не так их понимает, наизнанку выворачивает. Очень мне с ней тяжело.

– Вадик, прекрати нести чушь! – взвилась Алиса. – Я на твоей стороне! Сейчас же замолчи и пошли домой! Сначала меня в известность поставишь, что у тебя со Светой произошло, а затем решим, стоит ли...

– Вот видите, – вздохнул Вадим. – И так всегда. Мама мгновенно на мою защиту кидается, инстинкт медведицы срабатывает. Напрочь забывает, сколько мне лет, не принимает в расчет, что я давно мужчина.

– Вот с этим можно поспорить. Мужик без денег – просто самец человеческого рода, – не упустила возможности ущипнуть Ремнева Жанна.

Я встала.

– Пойдемте, Вадим.

– Куда? – занервничала Алиса.

– В наш офис, – ответила я. – Там спокойно и побеседуем.

– Еду с вами! – закричала Ремнева. – Нельзя ребенка без родителей арестовывать!

Вадим закатил глаза:

– Мама, очнись! Я иду сам, добровольно. И мне давно исполнилось восемнадцать. Не позорься.

Алиса закрыла лицо руками:

– Вот, я, выходит, позор сына. Дожила... Он хочет со мной разъехаться, бросит меня. Останусь одна.