Галина Куликова - Рукопашная с купидоном

— Дак целая будет выпирать! И станешь ходить выпуклый, словно у тебя кокосовый орех под жилеткой!

— Об этом я как-то не подумал, — признался Корнеев.

Ему сделалось весело, и он с удовольствием думал о том, что Медведь сейчас охраняет Бондопаддхая, которого Рома Чичкин повез в спортклуб, а потом собирается тащить в какое-то министерство. Все телефоны по обоюдному согласию они вырубили, и засечь их местонахождение у врагов не было никакой возможности.

— Роберт! — воскликнула Лайма.

В голосе ее слышалось отчаяние, и Корнеев немедленно настроился на серьезный лад. Зря он развеселился. Если Бондопаддхай не уберется в Индию в срок, будет считаться, что задание они не выполнили. Вдруг это как-то повлияет на его, Корнеева, карьеру? Сейчас все так удобно, хорошо. Дубняк пообещал, что, если эта операция удастся, его вернут обратно в аналитический отдел. Иными словами, он будет сидеть дома, в родном креслице, за родным компьютером и оттачивать мастерство. А вот что с ним станется, если группа провалит операцию?

— Лайма, не злись, я сам переживаю за Соню, — Агашкин умоляюще сложил руки перед собой. — Я даже поехал сегодня утром к Возницыну, хотел все у него выведать. Встречался он с ней или не встречался…

— И что? — Корнеев сделал стойку, разве что лапу не поджал, подобно охотничьему псу. — Он был дома?

— Я его в окне видел. А когда в дверь позвонил, мне какая-то девица сказала, что Сергея нет. Дескать, он в Воронеже.

— А он, выходит, все-таки дома? — уточнил Корнеев.

— Я же говорю: видел его в окно. Он как раз занавески задергивал. Утром такое солнце было! Жарило, хоть на пляж отправляйся, ныряй в реку и живи под водой.

Командир и боец переглянулись. По крайней мере, стало ясно, куда лежит их дальнейший путь.

— Роберт, — напоследок спросила Лайма. — В тот раз, когда мы встретились в аэропорту…

— Извини, — пробормотал Агашкин. — Я подумал… Я просто…

— Ты следил за мной?

— Ну да. Конечно, следил.

— А потом сразу уехал? Или все-таки вернулся? Для меня было бы лучше, если бы ты вернулся.

Агашкин мог бы стать кладезем полезной информации. Однако ее надежды не оправдались.

— Вы же напали на меня, чуть не побили. А я тебе платье купил. Думаешь, мне хотелось его после этого показывать?

— Роберт, — жалобно протянула Лайма.

— Я тебе его потом покажу! — воскликнул Агашкин радостно.

Корнеев покосился на Лайму и ухмыльнулся. Если она соберется выходить замуж, этот парень устроит на свадьбе что-нибудь поистине грандиозное. Жениха ему было заранее жаль.

— Ха! — воскликнул Корнеев, задрав голову вверх. — У него окно открыто.

— Конечно, жарко же, — кивнула Лайма. — Кто станет сидеть с закрытыми окнами? С ума сойдешь.

— Ты отправишься к двери и позвонишь, — распорядился Корнеев. — Даже если Возницын не захочет открывать, наверняка он прокрадется в коридор. Это психология! Или вскочит с дивана, станет прислушиваться. В общем, отвлечешь его внимание.

— Но как ты в квартиру заберешься?!

— Окно над крышей подъезда, — Корнеев был лаконичен.

— Но ведь белый день!

— Да ладно тебе. Окликнут снизу, скажу — ключи забыл, всех делов. Ты, главное, в дверь звони, не переставая. Поняла?

Он вдруг поймал себя на том, что распоряжается, как начальник. А Лайма вовсе не возражает. Она иногда как будто забывает, что у них — секретная операция, а она ею руководит. Теперь понятно, почему Медведь обращается с ней покровительственно. Вот он и сам тоже не удержался и съехал к отношениям «сильный мужчина — слабая женщина». Это дело надо прекращать. Поэтому, когда Лайма попросила: «Ты только не тяни!», он четко ответил:

— Есть.

Лайма вошла в подъезд, допыхтела до возницынской двери, прицелилась пальцем в кнопку звонка, помедлила немного — и начала жать! Она жала и слышала, как звонок заливался, и пел, и выдавал трели, неожиданно сип и начинал все сначала. Самое интересное, что в голове у нее в этот момент не было ни одной мысли. Поэтому, когда дверь широко распахнулась, она подпрыгнула от неожиданности.

— Входи, — предложил Корнеев, шевельнув своими проходимскими усами. — Гостем будешь.

— А где Сережа? — растерялась Лайма.

— В комнате сидит. Переживает.

Лайма переступила порог, захлопнула за собой дверь и прошла по коридору. С опаской заглянула в комнату и увидела Возницына, привязанного к стулу поясом от халата. Глаза у него были круглыми, как подставки для стаканов, а парализованный ужасом рот разинут и перекошен на сторону. Вероятно, он решил, что его пришли убивать, и, как говорят медики, испытал сильное душевное потрясение.

Когда Лайма появилась в поле его зрения, Возницын дернулся, мыкнул что-то, потом затрясся и проблеял:

— Ла-а-айма! Это ты?

— Это я, — подтвердила Лайма. — Значит, ты в Воронеже, да?

— Я тебе сейчас все объясню!

Сообразив, что убивать его никто не собирается, он обмяк, словно осаженное тесто, но все еще косил мутным глазом на Корнеева, который присел на диван, достал сигарету и теперь озирался в поисках пепельницы.

— Вон там возьмите, в стенке! — подсказал Возницын. И снова обернулся к Лайме. — Я же не знал, что все это так важно!

— Ну и сволочь же ты, Сергей, — удивилась она. — Ты год прожил с Соней. А когда она пропала, ты не сообразил, как важно ее найти?

— Я испугался, — быстро ответил Возницын. — Вот ведь решила же ты, что я в чем-то виноват! И милиция так могла решить. Мне нужно было как-то защищаться?!

— Ты знаешь, что Петька — твой сын? — грозно надвинулась на него Лайма.

— Знаю, — неохотно признался тот. — Соня мне сказала.

— Вот гад.

Возницыну не понравилось, что его обозвали гадом, поэтому он перешел на пафосный тон:

— Если с Соней что-нибудь случилось… Что-нибудь плохое… Я его к себе возьму. Клянусь.

— Пошел ты со своими клятвами, — рассердилась Лайма. — Рассказывай давай, что в пятницу произошло. Только правду говори.

— А что в пятницу произошло? — Возницыну было страшно неудобно сидеть с вывернутыми наружу руками, но он боялся попросить, чтобы его освободили. — Ровным счетом ничего.

Корнеев лениво курил и после каждой затяжки стучал по сигарете указательным пальцем, сбивая микроскопическую полоску пепла в хрустальный розан. У Возницына в квартире вообще было много хрусталя. Лайма знала, что это прихоть его мамочки, которая обожала все искрящееся и монументальное. Если она вдруг возьмется за Петькино воспитание, он у нее наверняка будет писать в хрустальный горшок.

— Как это — ничего?! — возмутилась Лайма. — Только ленивый не знал, что Соня в пятницу вечером поехала к тебе важные вопросы решать. Она всем рассказала.

— Да она наврала! — рассердился Возницын, а рассердившись, перестал бояться Корнеева и крикнул ему:

— Развяжите меня!

Корнеев вопросительно глянул на Лайму, и та кивнула. Тогда он подошел и одним ловким движением распустил узел. Возницын немедленно сцепил руки перед собой и принялся их сосредоточенно мять, словно пытался прощупать каждую мелкую косточку.

— Наврала она все, мы с ней не встречались в пятницу! Она за неделю до этого ко мне приезжала. Сказала про Петьку, я обещал помогать. Что я — не человек, что ли?

— Вы поругались, — констатировала Лайма.

— Конечно, я обиделся! Ты бы не обиделась? Петьке уже десять месяцев, а я его ни разу на руках не держал!

— А откуда же ты, Сереженька, узнал, что Соня исчезла именно в пятницу? Кто тебе сказал? С нами ты отношения не поддерживал, милиция до тебя тогда еще не добралась… А меня увидел — топиться поехал. Спектакль разыграл, как по нотам. Алиби себе обеспечивал. Так откуда? Откуда ты узнал?

Возницын забегал глазками по стене, словно ехал в поезде и следил за проносящимися мимо столбами.

— Да ладно, черт с тобой, скажу. Все скажу, только отстань. Олеся мне рассказала. Позвонила и выложила все. Что Соня ушла в пятницу и не возвращается. Что она Петьку тебе собирается нести…

— Как?! — ахнула Лайма. — Ты знаком с Петькиной нянькой?! Она тебе звонила? Она же сказала, что ни одного телефона не нашла! И как ты с ней ухитрился познакомиться, а?

— Я же не дурак, Лайма! Когда я узнал, что у Сони сын, то сразу сообразил, что он мой.

— Но у Кисличенко туча поклонников!

— Да ладно тебе. Мы с ней целый год прожили. А ребенка она от другого, что ли, родила? Так не бывает. Я все ждал, когда же Соня позвонит и поставит меня в известность. Не дождался.

— И тогда ты проявил инициативу и познакомился с Петькиной нянькой.

— Да, а что? Мать всегда говорила, что у меня должен быть наследник.

— Ничего, все очень мудро. Так что там с нянькой?

— Подарил ей пару склянок духов на праздники, браслет из искусственного жемчуга, коробку конфет. Она мне позволяла немного коляску по парку покатать.

— Да ты бы сразу мне все это рассказал! Зачем врал? — закричала Лайма. — Я из-за тебя столько времени зря потратила!