Михаил Серегин - Особенности национальной милиции

– У вас те же намерения? – скорее для формы спросил капитан у амбала.

Тот молча кивнул, не сводя безучастного взгляда со стены, по которой полз жирный паук.

– Ладненько, – слащаво пропел Мочилов и встал с краешка стола.

Глеб Ефимович распахнул дверь и изучил коридор. Курсантов на этот раз не было. В пустоте коридора раздавались только шаги лейтенанта Смурного, в данном конкретном случае с лихвой оправдывавшего свою фамилию. Каким образом его занесло в стены нового для него, но ставшего уже близким учебного заведения, Володя не знал. Подвергшийся сильнейшему стрессу, он как сомнамбула бродил везде, где только можно, не особенно утруждая мозги выбором направления.

– Коллега, – тихонечко позвал лейтенанта чему-то радующийся Мочилов. Смурной не прореагировал, отчего пришлось повысить голос.

– Коллега, – настойчивее и громче повторил Глеб Ефимович.

Володя словно очнулся ото сна и удивленными, непонимающими глазами посмотрел вокруг.

– Как замечательно, что вы здесь оказались, – быстро и доверительно, совершенно не согласуясь со своим строгим характером, затараторил капитан. – Вы меня просто обяжете, если принесете кипятка из кухни.

Бровь удивленно взвилась на лице лейтенанта, не понимавшего, зачем Мочилову понадобился чай на работе в такое позднее время, да еще и в выходной день. Ответ на поставленный себе вопрос не торопился возникать, а Володя, соответственно, не торопился шевелиться.

– Побыстрее, пожалуйста, – попросил Глеб Ефимович. – Это и в ваших интересах тоже, – туманно намекнул он и захлопнул дверь.

– Итак, отвечать вы отказываетесь, – подытожил Мочилов, водружаясь на свое прежнее место.

– Да, – убежденно сказала за всех Елена.

– Ну и ладненько, а я спрашивать не буду.

– Как это не будете? – обиженно спросила провидица, упрямо выдвинув нижнюю губку.

Да, она была волевой, уверенной в себе и достаточно жесткой женщиной, способной возглавить небольшую преступную группировку. Но как бы там ни было, Лена оставалась представительницей слабого пола, со своими прихотями и причудами. Ей всегда нравилось, когда мужчины увивались вокруг нее, выпрашивали крупицу внимания, ломали голову над тем, как сломить ее непреклонность. Это Елену забавляло, помогало чувствовать себя увереннее и сильнее. Допрос ей тоже напоминал что-то похожее, и женщина готова была молчать, накаляя обстановку, заставляя нервничать раскрасневшегося Мочилова. Но не тут-то было. Ее задела такая быстрая сдача позиций.

– Как это не будете задавать вопросы? – требовательно спросила она, нахмурившись еще сильнее.

– А вот так. Мне это не надо.

Лена совсем уже ничего не могла понять, и остальные тоже. В дверь постучали, и незнакомый женщине лейтенант внес на подносе четыре стакана крутого кипятка.

– Володя, ты можешь остаться. Мне кажется, будет что-то очень интересное.

Глеб Ефимович хитро подмигнул Смурному, на что тот никак не прореагировал.

Он сел в сторонке, безучастный ко всему, и к заговорщической физиономии своего друга в частности.

– У меня отменный чаек, – между тем напевал Мочилов, доставая из стола небольшой мешочек, сильно смахивающий на те, в которых хранят свои травки разные старушки, уже выжившие из ума и пока еще не очень. – Травяной, полезный, – продолжал капитан, щедро высыпая содержимое в каждый стакан.

Горьковатый запах полыни, календулы и еще каких-то трав наполнил небольшую комнату. Вода в стаканах позеленела, приняв неприятный вид цветущей в августе реки. Капитан гостеприимно раздал задержанным стаканы, а свой отставил в сторонку, объяснив это тем, что не любит пить кипяток.

Остальные же испробовали горячий чай.

Провидица Варвара, а в прошлом недоучившаяся студентка ветеринарного техникума, выгнанная из оного за систематические прогулы и злостную неуспеваемость, всегда смешивала травы для своих афер на глазок, собирая их прямо вдоль дорог. Откуда ей было знать, что ее импровизированные рецептики могут возыметь какое-то действие. И по счастливой случайности, возможно, магическое.

Вся троица почувствовала пытки ада, когда все внутренности сжигает опасный напиток. Перед глазами появились видения обманутых ими граждан, с осуждением смотрящих на преступников и строго так грозящих пальчиком.

Казалось, они сейчас откроют рот и заговорят: «А вот мы вас в угол». Струйки пота потекли по лицам нарушителей закона. Такой пытки они никогда для себя не предполагали.

– Это мы, мы, мы, – падая на колени, заломила руки Елена.

По щекам ее бежали крупные капли слез, которые женщина не старалась скрывать. Некоторая патетичность сцены сглаживалась искусной игрой.

Раскосый испуганно посмотрел на «каменную девку», как ее многие называли за глаза, понял, что дело – дрянь, и приземлился на костлявые колени рядышком, стараясь повторять экспрессивные движения рук любовницы. Амбал открыл рот и скороговоркой, перебивая бывших сообщников, заговорил.

– Записывай, начальник, все скажу. Все как есть. Только успевай конспектировать...

Мочилов довольно ухмыльнулся, победоносно бросив взгляд на очнувшегося от раздумий Володю.

– И допрос провели, и от болезни избавились, – многозначительно заметил он, раскрывая новенькую еще папку, на которой пометил: «Дело № 1».

Понедельник был поистине триумфальным днем для третьего курса Высшей школы милиции славного города Зюзюкинска. По случаю небывалого еще в этом учебном заведении (да и в любой другой школе милиции) события, с самого утра все командиры курсов выстроили у крыльца своих ребят.

Первыми стояла гордая собой опергруппа Кулапудова, возглавляемая сияющим капитаном Мочиловым. Полковник Подтяжкин на переносной трибуне, выделенной по случаю запасливым дядей Саней, выглядел особенно торжественно.

Рядом с ним стоял бывший младший лейтенант Ворохватов, на погоны которого лучи славы успешно выполненного дела повлияли самым магическим образом, превратив их в погоны старшего лейтенанта. Ворохватов с достоинством держал высоко поднятую голову, совершенно позабыв о прежней своей неловкости и стеснительности.

– Сегодня мы собрались благодаря славному событию в истории нашей школы, – с пафосом начал речь полковник Подтяжкин.

Он обвел всех учащихся взглядом, особо задержав его на третьем курсе.

Вздохнул, не заметив среди героев девушки, разбившей его сердце. Возможно, опять перевелась. Среди немногочисленных зрителей, допущенных на торжественное событие, на него строго смотрела Капа, сжав в нетерпении кулачки и подсказывая одними губами заготовленную накануне вместе с ним речь.

Павел Петрович по-новому взглянул на жену. Волнуется за него, переживает.

Вон из обычно идеальной укладки выбился непослушный локон, а она того и не замечает, занята только мыслями о муже. И почему Павел решил, что она плоха. Совсем даже ничего. Подтяжкин неуставно подмигнул Капитолине и продолжил:

– Наша школа может гордиться своими воспитанниками, в одиночку нашедшими и обезвредившими злостных закононарушителей, закоренелых преступников, крупных мошенников, вербовщиков и дурковедов, наконец.

В участках всего района они числились в розыске, но только нашим ребятам, – полковник поднял указательный палец вверх, крякнув от удовольствия, – только им удалось поймать и обезвредить преступников.

Опергруппа Кулапудова приосанилась, гордая собственной значимостью.

Капитан победоносно водил одними зрачками из стороны в сторону, не смея повернуть голову, и удовлетворенно наблюдал реакцию зависти его коллег. Только в Смурном черного чувства не замечалось, что опять же радовало Глеба Ефимовича до щекотания внутри живота.

После полковника слово взял старший лейтенант Ворохватов.

Он, как и предшественник, расхвалил ребят, вознеся их до небес. В это утро вообще звучали только добрые слова в адрес органов правопорядка и подрастающих достойных преемников действующей милиции. Дурковедам же объявлялся вечный и непримиримый бой.

Хвалебные речи растянулись на два с половиной часа. Сначала это нравилось курсантам – первые три четверти часа, – потом стало надоедать.

Клонило в сон. Когда все желающие выступили, Леха громко и от души всхрапнул. Он умел по одной, только ему известной, методике спать стоя.

Официальная часть, однако, успела порадовать всех слушателей еще один раз. Когда завершилась. Курсантов впереди ждал праздничный завтрак и лишний выходной для отличившейся пятерки. Тетя Клава с самого восхода солнца загадочно бегала по двору от кухни к складу и обратно в новеньком, до хруста накрахмаленном фартуке, разнося по округе самые соблазнительные запахи. Что она там приготовила, повариха не рассказывала даже своему любимчику Зубоскалину, который радовал ее одеждой настоящего курсанта, а не возмутительным красным платьем. Тетя Клава тихо улыбалась каждый раз, когда парень попадался ей на глаза, и ничего не отвечала на его расспросы.